Жестокий брак. Как мы влюблялись, женились и ревновали на протяжении веков - Ника Марш

– Я ведь уже говорил тебе, моя кошечка, еще прежде, чем родилась Бонни, что мне безразлично, будет у нас один ребенок или двадцать.

Ловко он уходит от главного, как будто появление детей не имеет никакого отношения к тому, что этому предшествует.

– По-моему, троих вполне достаточно. Я вовсе не намерена каждый год носить по ребенку.

– Три мне кажется вполне подходящим числом.

– Ты прекрасно понимаешь… – начала было она и покраснела от смущения. – Ты понимаешь, что я хочу сказать?

– Понимаю. А ты осознаешь, что я могу подать на развод, если ты откажешься выполнять свои супружеские обязанности?»[78]

Такие же смешанные чувства испытывала наверняка Любовь Менделеева, в замужестве – Блок. Взяв девушку в жены, поэт признался, что она для него – само совершенство, а с совершенством трудно себе представить настоящую семейную жизнь. Оно стоит на пьедестале, манит недосягаемостью, вызывает восторг, но приблизиться к нему боязно! Поэт объяснил своей молодой супруге, что она для него – недосягаемый идеал. И этим идеалом можно было только восхищаться!

Они познакомились, будучи еще детьми, но все изменилось в пору юности: когда им исполнилось 16 и 17 лет. Хорошенькая Люба Менделеева и серьезный Александр Блок вместе играли в любительском театре. В подмосковном имении Боблово летом 1895 года ставили шекспировского «Гамлета». На роль Офелии выбрали Любу (сохранились даже ее снимки в этом романтическом образе), Блок предстал мятущимся принцем Гамлетом, ранимым и дерзким одновременно… Как часто бывает в подобных ситуациях, они понравились друг другу и сблизились, но до влюбленности было еще далеко. К тому же поэт уже всерьез увлекся женщиной, в два раза старше его самого. Семья Блока презрительно называла ее «несвежей». Ксения Садовская познакомилась с Александром на немецком курорте, и, по словам очевидцев, ей сразу понравился юноша с горящим взором:

«Она первая заговорила с мальчиком, – вспоминала тетя поэта, – который не смел поднять на нее глаз, но сразу был охвачен любовью. Красавица всячески старалась завлечь неопытного мальчика!»[79]

Блок был потрясен – он никогда не испытывал ничего подобного прежде:

В такую ночь успел узнать я

При звуках ночи и весны,

Прекрасной женщины объятья

В лучах безжизненной луны.

А. Блок. «Ночь все темней и благовонней…»

Страсть к Садовской семья старалась всячески погасить, изжить, но разве можно потушить огонь в молодой душе? Вскоре лето закончилось, курорт опустел, дачники вернулись к городским делам. Люба писала в дневнике о Блоке с явным раздражением: «Мне стыдно вспоминать мою влюбленность в этого фата с рыбьими глазами». «Фат» в Петербурге все так же умирал от любви к Садовской, назначал ей встречи, возил ее в гостиницы… Он напитался ею, наполнился, женщина открыла поэту чувственный мир, но этим все исчерпалось. Удовлетворенное чувство перестало быть острым. Спустя время Блок снова встретился с Любой.

«Перебудоражила меня эта встреча», – говорила она. Александр сделал шаг вперед и был принят. Его восприняли с интересом и даже любопытством. Блок ухаживал и писал стихи. Старая дачная знакомая вдруг превратилась в Таинственную Деву и Прекрасную Даму.

В доме знаменитого химика Менделеева, дочерью которого и была Люба, Александра принимали благосклонно. Семьи общались и не собирались чинить молодым препятствия… Когда Блок посватался, ему ответили согласием.

Обручение состоялось весной 1903 года, а саму свадьбу назначили на август. После венчания и праздничного обеда молодые отправились в заранее приготовленную квартиру. Щеки новобрачной пылали – Любовь ждала и волновалась. Она жаждала воссоединиться с человеком, к которому ее влекло, но спокойный и холодный Блок заявил жене, что не станет даже дотрагиваться до нее.

Он говорил, что любимая прекрасна и чиста, подобна сияющей путеводной звезде. Низменные страсти – для женщин иного склада. Люба не верила своим ушам. Перед ней был человек, готовый служить ей, как божеству, но отвергавший ее женскую сущность. Блок ушел. Слезы разочарования и боли лились по щекам девушки. Уснула она только под утро с вопросом на устах: «Зачем же он тогда женился на мне?»

Поначалу она воспринимала его служение как позерство, считала это маленькой хитростью, игрой. Однако шли месяцы, а Блок все так же не переступал порог спальни Любы. Тогда супруга выступила против него со всем арсеналом женских испытанных средств. Она наряжалась, принимала томные позы, зажигала свечи, бросала обжигающие взгляды. Александр оставался непоколебим.

«Я северянка, а темперамент северянки – шампанское замороженное… Только не верьте спокойному холоду прозрачного бокала – весь искрящийся огонь его укрыт лишь до времени»[80], – писала супруга поэта.

Не отзываясь на пламенные чувства жены, Блок тем не менее вел далеко не монашеский образ жизни. Он крутил романы с актрисами и собственными поклонницами, в его объятиях бывали дамы полусвета и опытные проститутки. Любовь мучилась от ревности. Прошел целый год, прежде чем эти двое стали мужем и женой по-настоящему, и оба оказались недовольны – близость, которой так долго ждали, их разочаровала.

Уже позже в этом союзе появился третий – влюбленный в женщину поэт Андрей Белый. Несколько лет они существовали в любовном треугольнике, пока Прекрасная Дама не дала ему отставку. Она уже поняла, что «расшевелить» мужа не в силах, и увлечений своих не скрывала. От актера Кузьмина-Караваева Любовь родила ребенка. Сообщая мужу о беременности, волновалась, но тот лишь спокойно произнес: «Будем растить». Поэт был исполнен решимости воспитывать чужого мальчика, но малыш прожил совсем недолго.

То, насколько супруга нужна ему, Блок понял лишь в предреволюционные годы. «Люблю только тебя», – часто повторяла Любовь Дмитриевна. С новой силой пробудилось прежнее чувство, а Ахматова посмеивалась над восхищенным поэтом, сравнивая Любу с бегемотом. Сам Блок на свою Прекрасную Даму всю жизнь смотрел совсем другими глазами. Его одолевала ревность и огорчало, что мать никак не может поладить с женой. Любовь оставалась главной женщиной в его жизни – той самой путеводной звездой. Блока не стало в 1921 году. Супруга умерла в Ленинграде в 1939-м.

Еще один пример белого брака из недавнего прошлого – история жизни святого праведного Иоанна Кронштадтского[81]. Внук священника, сын дьячка Никольской церкви села Сура, он тоже решил посвятить жизнь служению Богу. Женившись на дочери протоиерея кронштадтского Андреевского собора Елизавете, он предложил ей белый союз. Поскольку у пары не было детей, они воспитывали племянниц Елизаветы.

«Да не белый он, а фиктивный!» – часто говорили в прошлые века о подобных браках. Ведь освященный церковью союз предполагал отношения с целью продолжить человеческий род. Для тех, кто хотел выбрать иной путь, имелась