Дневник написанный кем-то - Алексей Олегович Торопченов

«Как это во всех его проявлениях?» — слегка заикаясь спросил Молчанов

«За жизнь без трусости, без страха и без всякого разочарования в ней. Ведь знаешь жизнь всегда дает второй шанс, и ты должен воспользоваться им, а иначе за третий шанс тебе придется очень сильно побороться, но этот шанс не меняет прошлое и наврятли изменит настоящее, но в чем точно не стоит сомневаться так это в том, что будущее форменно и изменнимо»

Молчанов явно замялся, он стыдливо опустил уже слегка пьяные глаза в пол, а потом и вовсе рухнул лбом в низ на белоснежную кружевную скатерть.

«Какого знать тебе об этом?» — всхлипывая проговорил Молчанов, выдвинув свои глаза, прячущиеся за его локтями.

— «Когда я был совсем мелким юнцом, я считал себя жалким и брошенным паренеком, а чего рос я в приюте мои воспитатели шушукались меж собой о том как мой отец будучи психом и пьяницей зарезал мою совершенно такую же мать, я старался пропускать все это мимо ушей не верил, пока сам не вспомнил как прятался под кухонным столом и писался в штаны от страха, когда отец хватался за кухонный нож, от чего стал груб и жесток. Все это не дало мне лучшей жизни, которую предлагали мне приемные семьи, сначала все списывали на возраст ждали, когда повзрослею, а когда вырос на мне поставили крест.»

Алистер налил себе рюмку и затянувшись сигаретой и не капельки не поморщившись выпил ее залпом.

«Но несмотря на все это всегда верил, в то что моя жизнь все-таки наполнена смыслом в то что в мире есть что-то светлое и непорочное, что непременно спасет меня, да и тогда я встретил ее ту ради которой я был готов жить, помню, как мы закрывались от лишних глаз, убегали к холму и долго долго целовались, озаряясь алым закатом уходя поцелуями в черную звездную ночь. Чего ж еще нужно шестнадцатилетним подросткам грезящих о цветущих мечтах и о лучшей светской жизни. Когда я был рядом с ней вся моя грубость растворялась в облаках, и я хотел быть самым нежным человеком на всей белой земле. Но знаешь, как оно бывает, там, где есть свет там есть и тьма в тот год я потерял все себя, свой смысл, весь мир для меня рухнул. Все это началось за долго до этой тьмы навившей над моей жизнью и жизнью нашего приюта, в детстве я был буйным парнем в свои двенадцать я материл и издевался над надзирателями и после одной из таких стычек очнулся уже в белой палате лазарета тогда я видел ее там она лежала такая хрупкая такая беззащитная в ту же ночь я увидел нависшую над ней тьму, прикасающуюся к ее телу. Я даже и не пискнул, я вжался как последний трус. Я думал, что я выдумал все это, что это просто был мой сон. К следующему утру тьма начала сгущать краски, самоубился совсем юный мальчишка. Я думал тогда что это все случайность дело случая, но потом через шесть с половиной лет я потерял все. На моих глазах…»

Глаза Алистера наполнились слезами он вновь наполнил свою рюмку и опустошил ее. Запрокинув голову назад, он ничтожно уставился в потолок. В его пальцах медленно тлела сигарета, стремясь тяжелым едким дымком вверх. За спиной Молчанова сбивалось буйство различных голосов и Пьяных разговоров. Заведение с каждой минутой наполнялось все новыми новыми гостями вместе с этим свет во круг становился все тусклее, глаза начинало резать от табачного дыма, а разговаривать становилось сложнее из-за шума.

Алистер спустил глаза на Молчанова, взявшись рукой за бутылку он налил ему рюмку.

«Пей» сказал он, добавляя убедительный жест рукой.

Молчанов опрокинул рюмку и сморщившись от горечи ухватился за копченое мясо.

«Чего уж мне теперь точно нечего скрывать…тогда я видел своими глазами как моя возлюбленная корчится от боли, а над ней чахнет черная тьма, а после темнота заполонило ее тело и жизнь ее оборвалась. В это время я стоял и видел все, я трус. Я полное ничтожество зажавшиеся в углу. Я часто вижу ее такую же хрупкую такую же беззащитную, я вижу ее перед собой как она расплывается в моих объятьях будто бы она здесь на земле, я слышу ее голос, я говорю с ней, но потом все это меркнет, и она исчезает, оставляя меня.”

По грубоватой щитине Алистера потекли слезы, с невероятной силой он схватил Молчанова за руку и вцепился в нее что было мочи.

«Ты должен вспомнить, твоя надежда никчемна, просто пойми, пойми, что ее больше нет, что ее, как и мне боле не вернуть»

Молчанов пытался вырваться из крепких рук Алистера отнекиваясь и бормоча какие-то не понятные слова. А после он замер его будто-бы ударило чем-то тяжелым по голове, сердцебиение стало учащаться, нервные окончание обострились, он почувствовал нестерпимую боль в глубине своего разума все пульсировало мир вокруг замедлился, а мысли наоборот неслись со скоростью света. И вот после очередной вспышки боли в его памяти замелькали мгновения.

«Пустое одинокое кладбище, дождь, скрипящая калитка, могилка и больше никого, только он сам и мертвая тишина вокруг»

Молчанов тяжело дышал по нему проступал едкий соленый пот, капавший на его сорочку. Фрагменты неслись перед ним как в кинофильме.

«Пустая скамеечка, приют и полная пустота в ближайший километр.»

Молчанов схватил себя за волосы свободной рукой елозя по ним дрожащими пальцами.

Никто никогда не готов к правде, когда всю жизнь поживал во лжи. Но увы этого не избежать.

Боль Молчанова усилилась пред его глазами проскочил черный силуэт Третьякова и тонкий стан Лизы жизнерадостно махавшей ему рукой, а после следующим кадром ее синеватое изуродованное тело сначала на мраморной плитке, а после болтающиеся под потолком на петле.

Молчанов вырвал вторую руку и ухватился ей за лицо. Из его глаз текли слезы, руки тряслись, а зубы скрежетали от неизвестного ему чувства.

Заведение озарилось полумраком, притупленный теплый свет мягко касался их стола, в зале стало значительно тише только слушались редкие разговоры и позвонкивония столовых приборов об тарелки. Молчанов ухватился за бутылку и не наливая отхлебнул из горла. Отпив он поднял заплаканные глаза на Алистера. Он впервые видел его таким напряженным и взволнованным. Алистер смотря ему прямо в глаза слегка наклонился к нему и запустил руку под пиджак.

И шепотом сказал «Ты это мой второй шанс, который