Дневник написанный кем-то - Алексей Олегович Торопченов

«Да я совсем не один яяяя..»

«В очень веселой компании»-девушка указала взглядом на початую бутылку и засмеялась.

Молчанов пристыдило стал медленно, пошатываясь привставать.

«Сидите, сидите мне это не как не мешает.»

Молчанов с облегчением плюхнулся обратно и усевшись как нужно спросил

«Как вы Елезавета?»

«Бывало конечно и лучше, погода сегодня не радует то пасмурно и зябко то тепло и солнечно.»

«Да уж, пожалуй, знаете я не привык с кем-либо откровенничать, но вам я доверяюсь, дело в том, что мне кажется, что вся моя жизнь проносится мимо я уже не помню своих родителей, не помню близких, у меня нет хороших знакомых, да и друзей собственно тоже. Мое чувство отчуждения преследует меня всю мою жизнь. Я осознаю насколько я жалок и слаб. Я не остановил их, я просто забился в угол как жалкая больная крыса, лишившаяся хвоста и клыков. Я постоянно испытываю страх.»

Молчанов запрокинул очередную партию прохладной водки. И сморщившись свернулся от крепкой горечи в калач. «Но знаете» — всхлипывая простонал он — «в моей жизни появились вы, мне кажется, что я люблю вас…»

Молчанов повернулся в сторону девушки, но перед ним была лишь пустота на скамье кроме него никого не было.

Молчанов склонил голову к груди и схватившись руками за волосы стал нервно потряхивать головой как вдруг почувствовал легкий толчок в бок будто бы кто-то уселся рядом с ним.

«Лизааа?»

«Ага, Лиза, Лиза» — прозвучал грузный мужской голос.

Рядом с Молчановым развалившись сидел Алистер прекркручивавший сигарету в зубах. На нем был темно серый твидовый костюм с отглаженными и уложенными лацканами. Из-за рукавов пиджака виднелись белоснежные рукава сорочки на позолоченных запонках. Его шею опоясывал темно зеленый галстук, аккуратно завязанный четверкой. С пуговиц жилета свисала серебряная цепочка от часов. А коричневые туфли были отполированы до блеска.

Алистер выглядел как-всегда элегантно с иголочки стильно. Он достал из внутреннего кармана спички и подкурил. Сделав пару протяжных затяжек он выдохнул сноп дыма крутящимся объемным облаком просвечивающегося солнечными лучами. После отвив сигарету положив руку на спинку скамьи, он сказал.

«Неважно выглядишь, а я думал ты не пьешь»

«Пошел ты к черту, ты не знаешь, что я чувствую, что я испытываю. И знаешь это ты ублюдок ворвался ко мне в квартиру, а? Ты-ты должен мне, ты понял?

«О чем ты? Какая квартира какие должен, у меня своих проблем до кучи.»

«Ты мне нос разбил урод, я знаю это был ты, размахивал там своим стволом проводку мне всю выбил»

«Какой к черту нос, какая проводка, не говори уж ерунды, мололи кому ты еще мог насолить, а даже если это было бы моих рук то я бы не капли не сожалел»

Молчанов нервно затрясся и покраснел по его пьяному выражению лица было видно насколько он раздражен. Он послал Алистера и в очередной раз запрокинул горячительную жидкость.

Алистер же сделал еще пару затяжек и сказал:

«Так ты знаешь, что до меня дошли слухи мол ты отличился подвигом неотразимого мужества дружище»

Молчанов еще больше покраснел от ярости его щеки налились кровавыми сгустками скулы сжались в лицо сухожилия и капилляры задребезжали от напряжения сжав что было силы кулаки он набросился с криками на Алистера. Молчанов не глядя хлестал руками воздух то и дело попадая по дровяной спинке скамьи, еще бы ведь боксер из Молчанова явно так себе, а после и вовсе Молчанов внезапно напоролся на встречный хлесткий джеп и оказался на земле.

«Ах ты уюдюдок»-промычал Молчанов держась за рукой за лицо.

«Остуди свой пыл парень, вот на придешь по этому адресу ровно в восемь вечера и смотри не опаздывай.» Алистер протянул Молчанову свернутую бумажку и удалился, скрывшись в зареве солнечных лучей.

Молчанов шаркая коленями подполз к скамье и с усилием вскарабкался на нее. Вытерев кровь с подбородка и губ, он развернул бумажку.

«Ресторан «RÊVE D'AMOUR» в восемь вчера, быть в выходном костюме, с уважением Алистер.»

Молчанов бегло прочел надпись и посидев на скамье несколько минут еле приподнявшись побрел в сторону дома. Идя слегка пошатываясь по улице для него впервые открылся истинный пустой тыловой город. Серая блеклость по мостовым, мерзкие мазутные улочки. Во круге слышен лишь треск заводов и легкое шуршание ветра в редких кронах деревьев.

«Пожалуй так было всегда, а это значит либо у нас всегда была война или же была настоящая битва. Ведь пожалуй что здесь наша война духовная, мы цепляемся за ниточки судьбы пытаясь сплести свое благо. Но почему то люди давно перестали бороться как и я собственно тоже. Мне порой кажется что я будто бы и не живу будто я плод чьего-то воображения будто бы нет никакой войны нет никого Третьякова нет никаких свежих могил и крестов. Моим благо стал страх, за счет которого я выживаю. Смелых людей не любят, они вечно путаются под ногами они не хотят быть жертвами они хотят быть выше этого. Но несмотря на эти две противодействующие силы страх все же берет вверх над смелостью. Видь даже самого смелого можно заставить бояться и превратить в труса, а трус может стать несоизмеримо смелым благодаря собственному страху, особенно когда дело доходит до его жизни, до его спасения. Боясь смерти трус может фактически все что может сделать так называемый смелый человек, но, пожалуй, это все дело исключения, но оспаривать несомненную силу страха является, пожалуй, что глупой затей»

Молчанов минул улицу победы, и вышел к Предвокзальной площади. Ступив на брущатку он медленно побрел вперед озираясь по сторонам.

«Возникает странное ощущение, что-то здесь не чистое»— остановившись подумал про себя Молчанов. Он оглянулся по сторонам «Странные вещи, ни одного человека, ни единой пьяной души, площадь пуста словно и не была буквально вчера забита алкашами и пьяницами, нет этих стонущих живых комков. Может быть парадокс в том, что я сейчас пьян, и это место какой-то портал в парольную вселенную дверь в которую я взломал бутылкой водки? Ай что за чушь, но по правде сказать как-то не по себе… Теперь без шуток и всерьёз кажется, что все выдумано и что моя жизнь просто чья-то мысль чья-то идея.»

Он медленно поплел дальше, пытаясь утешить себя мыслью о хорошем, мыслью о Боге, что последнее время спасало его, но видно не в этот раз. Необъяснимый негатив объял его разум съедая нутро души.

Мимо него проносились машины, редкие люди, листья,