Черный котел - Татьяна Форш

В ответ эхо громко и долго передразнивало их, искажая звуки так, что их можно было принять за жуткий вой загубленных душ. Впечатление было удручающим.

Наконец все стихло.

– Да-а-а-а, после такого даже глухой бы услышал! – хмыкнул Алекс.

– А может, никого тут нет? – предположил Череп. – Туристы ушли и фонарик забыли выключить. Вот и светится. – Он щелчком снял пистолет с предохранителя и указал на лестницу: – Пойдем посмотрим?

На втором этаже было еще хуже. Кое-где в проломы крыши зияло чернотой небо. Дверей, да и стекол на окнах почти не было. Вот только кое-где сохранились решетки и мебель.

– Эй! – Алекс всмотрелся в темный коридор. – Может, показалось с этим светом? Никого вроде…

– Я сам видел! – Череп бесстрашно направился по коридору вперед. – Свет горел, кажется, в предпоследнем окне. – Замерев возле распахнутых дверей, он сжал пистолет обеими рукам и резко заглянул в комнату. – Никого… Значит, дальше!

В следующую комнату он заглянул сразу безо всяких предосторожностей, и, судя по его расслабленной позе, Алекс понял, что здесь тоже никого нет. Как, впрочем, и таинственного света.

Вот только покоя этот факт не принес. На душе отчего-то стало еще тоскливее. Так бывает, когда ты чувствуешь беду, но предугадать, когда и как все произойдет, невозможно.

– Не нравится мне все это… – Алекс пошевелил палкой какую-то ветошь. – Знаешь, как будто кто-то или что-то строит нам препятствия. Мне кажется, что по плану этого «нечто» мы не должны дойти до пещеры. Бодя и Вовка были как предупреждение. Причем Вовка отделался легким испугом, Богдану не повезло больше. Не сомневаюсь, он выбрался. Плавает он, как поплавок. Но сам факт случившегося меня пугает. Теперь еще свет этот…

– Алеха, да ты чего? – Череп развернулся к нему. – Очко заиграло? А чего тогда подписывался?

– Если бы я не подписался, ты бы опять влез в какую-нибудь историю. А так я и помогу и присмотрю. – Алекс выразительно перевел взгляд на дуло пистолета, которое почему-то целилось прямо ему в грудь. – Пушку убери… и пойдем к Алаю. Нехорошо его одного оставлять…

– А если все же тут кто-то шарится? Не-е… уж лучше я с пушкой похожу. – Череп демонстративно направился мимо него к лестнице.

– Парни! – прозвучал голос Алая, когда они уже почти спустились. – Вы где?

Те переглянулись и, взяв на изготовку оружие, бросились к нему.

Только для паники причины не было. Алай нашел довольно, нет, не уютную (с этой разрухой слово «уют» не вязалось никак), скорее довольно безопасную и просторную комнату с окнами, в которых были целые стекла, и с дверью, которая закрывалась и открывалась. Более того! На крепких досках саморезами была прикручена щеколда.

– Ого! – только и смог сказать Алекс, когда лучи фонарей осветили найденное проводником место.

– А вот здесь, кажется, кто-то обитал! – подытожил Алай. – Там, в столе, я нашел немного крупы, спички, стопку газет за прошлый год и дырявое одеяло.

– Туристы? – Череп прошел, заглянул в стол и брезгливо поворошил находки дулом пистолета.

– Да мало ли кто, – отмахнулся Алай и принялся развязывать рюкзак. – Меня больше волнует сейчас, чтобы мы поскорее поели и легли спать. Утром все осмотрим.

– Наверное, бедолага услышал, как мы кричали, и свалил от греха подальше! – не унимался Череп. – Решил, что к нему в гости эти, как их, духи пожаловали!

– Духи безобиднее людей! – хмыкнул Алай, вытаскивая и расстилая спальник. Вслед за ним появилась зажигалка, большая бутылка воды, хлеб и какая-то «быстрорастворимая» лапша. – Подай, пожалуйста, несколько газет и вот те доски и ветки.

– Точно! – Череп охотно притащил все, что потребовал проводник, и, глядя, как он сооружает костер, уточнил: – А что ты там про духов говорил?

– Свет… – Ни к селу, ни к лесу вдруг заявил Алай, полностью поглощенный разжиганием костра, и только после того, как пламя заплясало на серых, с оставшейся в углах побелкой, обшарпанных стенах, пояснил: – Иногда души светятся. Сегодня мы увидели не свет от свечи или фонаря. Мы увидели духа. Их тут много. Может, это был даже сам дух начлага.

– Кого? – Алекс, не теряя зря времени, по примеру Алая тоже расстелил у костра спальник, вытащил припасы и растянулся у огня, с наслаждением жуя бутерброд.

– Начальник лагеря! – пояснил Алай. – Говорят, его предали и расстреляли за измену родине. Но на самом деле он просто полюбил девушку, которая однажды спасла ему жизнь.

– Оп-па! – Черепу надоело сидеть на рюкзаке. Расстелив спальник напротив Алая, он уселся и принялся откручивать крышку у темной бутылки без этикеток. – Местный фольклор? Или дух начлага поделился воспоминаниями? – И сделав несколько глотков, предложил: – Мужики, давайте за духов! Не фуфел какой! Самогоночка моя! На орешках настоянная.

– Давайте! – повеселел Алай, пару раз глотнул из бутылки и передал ее Алексу, а сам принялся рассказывать: – Ты прав, Дима. Почти воспоминания духа. Точнее, моего прадеда. Сам я его почти не помню. Маленький был, когда он умер. Батя потом рассказал, что мой прадед тут работал. Недолго, правда. Но зато был правой рукой этого самого начлага – Трофимова Александра Ивановича. Оказывается, хороший он был человек. Помогал и заключенным как мог, и деревенским. Точнее, жителям одной деревни – той, где жила его жена с сыном.

– Ну, а чего не помочь, если доступ к жрачке для целого лагеря! – Череп перехватил бутылку и, снова сделав глоток, взял лежавший на газете бутерброд. – Так как там наш Робин Гуд попался в руки правосудия?

– Дед рассказывал, что предал Трофимова один молодой охранник. Приехал из самой Москвы вроде как на работу устраиваться. Ну согласись, что, поближе работы не нашлось, если так разобраться? – Алай принялся чистить припасенные яйца, не забывая рассказывать. – Ну вот, значит. Дело летом было, а в конце осени начал Трофимов готовить обоз с провизией для семейства своего на зиму, ну и для деревни, где они жили. Вот и углядел тот, молодой, да, видать, решил выслужиться. Доложить в Москву о расхищении народного хозяйства. – Алай замолчал, с наслаждением съел яйцо и закончил: – Назначили день, когда мой прадед обоз повезет, да только не успели. Рано утром нагрянула проверка из Москвы, ну и обоз – вот он! Начали дознаваться, кто, откуда? Тут молодой и сдал начлага. Рассказал все как на духу, что припасы эти Трофимов для своей семьи приготовил. Ворует, так сказать, зараза, коммунистическое добро. Ну и все. Того в карцер. А прадеда оправили в Барнаульский комиссариат с донесением. Вот только когда он через три дня вернулся, лагерь оказался пуст, и что здесь произошло, куда делись все люди – до сих пор неизвестно.