Клоун. История одной любви (СИ) - Монакова Юлия

— Не придуривайся! — психанула мать, а затем, смутившись своего порыва, сбавила тон. — Ты же прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Твой отец был взрослым мужчиной, уже состоявшимся артистом, и полностью осознавал всю степень ответственности. У тебя тоже многолетний профессиональный опыт за плечами, а Яна пока новичок. Она даже ни разу не выступала на публике именно как гимнастка! Девочка пока выходит на манеж лишь в качестве ассистентки клоуна.

— Я т-тоже когда-то с этого начинал, — пожал плечами он. — Но потом-то все равно п-пришел в воздушную гимнастику.

— Макар! — она снова повысила голос. — Когда ты начал ассистировать нам с отцом, тебе было уже двенадцать лет. Двенадцать!

— Мам, да все я п-понимаю, — он примирительно коснулся ее плеча. — Меньше всего на свете я хочу п-подвергать Яну ненужной опасности. В нашем номере риск для нее б-будет сведен к минимуму. Все самое сложное я возьму на себя. Она б-будет просто… создавать подходящую атмосферу, п-понимаешь? Бегать по манежу, т-танцевать, выполнять простейшие акробатические элементы… В воздух она будет подниматься т-только со страховкой.

— Только со страховкой? — подозрительно уточнила мать, глядя на него в упор.

Макар смутился.

— Ну, пару раз п-полетает без страховки у меня на руках, и еще пару раз я ее п-поймаю… Неужели ты д-думаешь, что я не справлюсь?

— Не знаю, сынок, — она покачала головой; лоб ее пересекла тревожная морщинка. — Одно дело — отвечать за себя самого. А другое — за такую малявку…

— Но ведь ее родители согласились, — напомнил Макар. — Значит, они мне тоже д-доверяют.

— Вообще не понимаю, как они на это пошли, — в раздражении откликнулась мать. — Сами же гимнасты, должны знать обо всех подводных камнях!

— Технически в номере не б-будет ничего сверхсложного для Яны, — сказал Макар. — Она отлично справится, я уверен. Я не стану т-требовать от нее невозможного.

Мать молча покачала головой; она выглядела по-настоящему расстроенной и встревоженной.

— Мам, ну чего ты? — он ободряюще улыбнулся ей. — Выше нос! Я же у тебя молодец, нет? Все б-будет хорошо, честно!

— Дай-то бог, Макар, — откликнулась она. — Дай-то бог…

Ночью он никак не мог заснуть. Вертелся на постели, то и дело вскакивал, чтобы попить воды, или выбегал на балкон и подолгу стоял там, вглядываясь в огни ночного городка и рискуя простудиться. И думал, думал, думал… В голове роились идеи номера — одна заманчивее другой. Иногда Макару даже приходилось себя притормаживать, напоминая о том, что Яна еще малышка и многие — даже элементарные на его взгляд — вещи будут ей не по силам. Что ж, придется взять на себя основную часть работы. Все главные трюки лягут на его плечи, а Яне останется лишь украшать собой номер… С ее природным очарованием это будет легко.

Интересно, а понравится ли номер Динке?..

Макар помрачнел, внезапно вспомнив, на какой нехорошей ноте они расстались сегодня днем: вроде и не поссорились, но…

На душе заскребли кошки. Черт его знает, может, он и правда перегнул палку? Не надо было так давить… Пусть себе сидит с сестрой, если ей так нравится. А вот Жабу давно пора было поставить на место, здесь он абсолютно не чувствовал себя виноватым.

Написать или позвонить ей? Но Макар не очень любил выяснять отношения вот так. Проще делать это лицом к лицу, глядя человеку в глаза…

Он покосился на часы: половина первого. Не самое удачное время для визитов, чего уж. Но мысль о том, что через какие-то полчаса он может увидеть Динку и обнять ее, подстегнула не по-детски. Макар старался не думать о том, что она может его просто послать.

Он осторожно высунулся из своей комнаты и прислушался. Судя по тишине, мама давно уже крепко спала. Она рано легла сегодня, пожаловавшись на головную боль и приняв таблетку. Что ж, он успеет сгонять туда и обратно — она ничего и не заметит…

Макар быстро натянул джинсы и футболку и, стараясь не шуметь, прокрался в прихожую. Там стянул с вешалки куртку и аккуратно приоткрыл дверь. Мать не окликнула его — видимо, ничего не услышала и не проснулась.

Он выскочил на лестницу, на ходу вдевая руки в рукава куртки, и помчался вниз, перепрыгивая через несколько ступеней. Желание увидеть Динку подгоняло его и заставляло улыбаться до ушей. Макар и сам понимал, что ведет себя как дурак, но ничего не мог с собой поделать — он совершенно потерял от нее голову, дурел в ее присутствии и реально сходил с ума, когда ее не было рядом.

Городок как будто вымер — редко-редко по дороге проезжали одинокие машины, нарушая тишину. Путь от своего дома до Динкиного Макар проделал бегом, на каком-то эмоциональном подъеме, словно летел — и даже почти не запыхался.

Окно Динкиной комнаты не горело. Впрочем, как и остальные окна в доме — очевидно, семейство Дружининых крепко и безмятежно спало. Макар уже привычно перемахнул через забор и знакомым маршрутом прокрался к дереву, которое служило для него проводником в Динкину комнату. Вскарабкавшись наверх, он уцепился одной рукой за ветку, а другой негромко постучал в стекло — все, как и в прошлый раз.

Динка долго не реагировала. Ему пришлось повторить стук несколько раз, прежде чем окно открылось и он увидел в лунном свете ее сонное удивленное лицо.

— Макар? — с сомнением протянула она, словно не верила, что он ей не приснился. — Это ты?

— Привет, — поздоровался он и уточнил с иронией:

— Я могу войти?

— Конечно… — растерянно пролепетала она, отступая в сторону и освобождая ему место для маневра.

Легко подтянувшись, он мигом оказался на подоконнике и спрыгнул с него в комнату, а затем остановился напротив Динки, вдруг мигом растеряв всю свою решительность и боевой настрой.

Свет она не зажигала, но Макар уже привык к полумраку и сейчас видел, что Динка стоит перед ним в какой-то невообразимо короткой ночнушке — непристойно, возмутительно короткой, отчего во рту у него моментально пересохло и он забыл все, что собирался ей до этого сказать.

24

— Зачем ты пришел? — негромко и холодно поинтересовалась она, потому что Макар продолжал молчать как идиот.

Голос ее был не то чтобы враждебным, но все равно словно намекал на то, что она не забыла дневную обиду. Макар сглотнул и с усилием заставил себя отвести взгляд от Динкиных голых ног, лихорадочно вспоминая причину своего появления здесь.

— Я… хотел извиниться.

— Сейчас?! — уточнила она, вложив в свою интонацию как можно больше язвительности.

Макар пожал плечами.

— Ну да… вдруг п-подумал, что был неправ… и решил тебе об этом сказать.

— А ты всегда под влиянием порыва действуешь? — с нервным смешком спросила Динка. — Что хочу — то и ворочу, а если захочу — то запросто передумаю?

— Я не п-передумал, — покачал он головой. — Все, что я тебе говорил по п-поводу Жабы и остального… короче, моя т-точка зрения не изменилась. Но ты вправе иметь на этот счет собственное мнение. Мне реально не следовало т-так давить.

— Не следовало, — кивнула она. — Макар, ты меня реально пугаешь. Ты какой-то… дикий. Я боюсь, что однажды ты доиграешься.

— И т-тебе будет меня жаль? — улыбнулся он.

Динка тяжело вздохнула.

— Тебе бы все шуточки…

— Прости меня, — сказал он, посерьезнев. — Ну прости. П-пожалуйста… Я правда не хотел тебя т-так расстраивать.

Динка опустила голову, пряча улыбку.

— Ладно, проехали. В конце концов… ты единственный, кто хотя бы попытался как-то меня защитить. С тех пор, как все случилось, я в этом дерьме барахтаюсь совсем одна. Даже в семье никто меня не поддерживает…

— А Соня? — спросил Макар, хотя в принципе уже давно догадывался об ответе.

— Соня… — Динка как-то странно усмехнулась. — Она, конечно, все это время рядом со мной. Но, знаешь… как будто через силу. Типа: «Ты, конечно, сама виновата в своих проблемах и вообще все, что с тобой случилось — ужасная мерзость, но так уж и быть, я благородно не буду тебе об этом напоминать». Она не то чтобы оказывает поддержку… скорее, снисходит свысока. И не забывает при этом регулярно подчеркивать, что с ней подобное не могло бы произойти никогда в жизни, потому что она слишком ответственная, а у меня ветер в голове.