Ласты на каблуках - Ирина Мазаева

– Скоро вам представится уникальная возможность увидеть дольмены – погребальные сооружения древних людей, – обнадежил экскурсовод, – а пока вы можете приобрести сувениры.

Они вышли на поляну. На поляне толклось еще несколько групп со своими экскурсоводами. Видимо, испортившаяся погода не ей одной навеяла мысль о культурном отдыхе. Несколько торговок с полным набором не влезающих в рот золотых зубов активно впаривали наивным туристам какие-то безделушки.

– Обратите внимание: у вас есть редкостная возможность прокатиться верхом на лошади, – Алексей махнул рукой в сторону. – Веками по этим горам ездили горцы на лошадях уникальной горной породы. Попробуйте сесть в седло – и вы сразу почувствуете всю необычность атмосферы этих мест.

Лизочка послушно посмотрела в сторону и действительно разглядела двух понурых низкорослых лошадок, которых крепко держали под уздцы мальчики в каких-то своих, видимо, традиционных нарядах. Наряды, наверное, тоже были уникальными. Здесь, как уже поняла Лизочка, уникальным было все.

Откуда-то вынырнул знакомый абхазец. Моментально вычислил Лизочку и прямиком направился к ней.

– Дэвушка, дэвушка! Прокатитесь верхом – сильный впечатлений. Красивый дэвушка на красивый лошадь. Я, как настоящий джигит, проедусь с вами. Вам будет безопасно.

– Я никогда не сидела в седле, – вяло отмахнулась Лизочка. – И потом, они же хотят денег за прокат.

Зря Лизочка снова заговорила с ним. Абхазец незамедлительно начал свой замысловатый танец вокруг нее. Рассказывая о прелестях совместной конной прогулки, он между делом девять раз поцеловал ей ручку, три раза приобнял за плечики и несметное количество раз проникновенно заглянул в глаза. Проделывая все это, он ловко оттеснил ее от остальной группы и увлек с собой к лошадям.

– У вас есть уникальная возможность купить сувениры, – донесся уже как-то издалека знакомый голос, на который послушно направились экскурсанты.

Лизочка посмотрела на лошадь. Лошадь посмотрела на Лизочку. У лошади были большие грустные глаза и мягкие большие губы. То есть лошадь была именно такая, какой и представляла себе лошадь Лизочка. Лошадь поставила ушки домиком и смотрела на Лизочку с надеждой. Точнее, на ее пляжную сумку, в которой, по лошадиному определению, с большой вероятностью могла уместиться буханка вкусного хлеба.

Мальчики-коноводы тоже с надеждой смотрели на Лизочкину сумку. Там, по их мнению, должен был находиться кошелек, часть наличности из которого в скором времени должна перейти в их карманы. И только абхазец смотрел не на сумку, а на саму Лизочку. Точнее, его взгляд метался между ее ножками и грудью.

Лизочка перевела взгляд с лошади на абхазца. Абхазец хоть и был небольшого роста, но выглядел очень мужественно и, можно даже сказать, красиво. Разбитое вдребезги Лизочкино сердце затосковало. Ей вдруг отчаянно захотелось, чтобы какой-то настоящий горячий мужчина украл ее, умчал куда-нибудь на горячем скакуне. А потом где-нибудь в уютном домике горячо прижал к себе и заставил забыть о Борюсике. И чтобы все произошло само собой. Без обещаний. Без планов на будущее. Лизочке очень хотелось, чтобы ей было хорошо.

– Хватаетэсь за седло, сгибаете ногу...

Абхазец, оказывается, уже успел расплатиться с мальчиками и объяснить Лизочке, как правят лошадью. А Лизочка, сама не заметив как, успела согласиться, взяться за седло и согнуть ногу. Р-раз! – и одним ловким движением она была закинута в седло. Абхазец, которого звали почему-то Андреем, запрыгнул в седло сам, даже не воспользовавшись стременем. Лизочка невольно залюбовалась его природной грацией и уверенностью. Сама она, оказавшись в один миг над землей, на чем-то живом и неустойчивом, сразу растерялась.

Лизочка частенько во снах и мечтах видела себя красивой, сильной и бесстрашной амазонкой. Ей хотелось умело управлять лошадью, скакать во весь опор, чувствовать свое натренированное гибкое тело и – обнимать ногами другое мощное и сильное тело. Лизочке отчетливо представлялось непередаваемое состояние полета на лошади, ощущение слияния с ней, мерный ритм движения... Лизочка приходила в себя и долго еще унимала зашедшееся дробью сердце. Удивлялась сама себе. Успокаивалась. И снова становилась деловой, подтянутой и живущей по правилам общения Фирмы женщиной.

Абхазец умело направил лошадь вперед, к более широкой дорожке, уходящей еще выше в горы. Мальчик, державший Лизочкину лошадь, перекинул повод через голову животного ей в руки и отошел в сторону. Лизочкина лошадь без каких-либо команд со стороны струхнувшей Лизочки послушно пошла следом.

Абхазец Андрей продолжал что-то громко говорить Лизочке, поминутно оглядываясь назад, на нее. Он рассказывал ей про прекрасные домашние вина, про обычаи их рода, про древние поселения, сохранившиеся в горах до сих пор. Лизочка ехала следом, судорожно вцепившись в седло и стараясь не смотреть вниз. Ехать верхом было страшно, а вовсе не романтично. Лошадь вихлялась всем телом, поминутно спотыкаясь о корни деревьев, пересекающих дорожку во всех направлениях. И Лизочке все казалось, что вот-вот она сверзится вниз. Умом она, конечно, понимала, что на шагу с лошади не упасть, разве что очень постараться...

Лизочка любила стабильность. Любила незыблемость и уверенность в завтрашнем дне. Она любила четкие инструкции. Любила привычные действия – делать то, что делать умела. Она и сама не заметила, как стала бояться всего нового и неизвестного. Ведь поездка в горах на лошади с красавцем-абхазцем – это было приключение. То самое романтическое приключение, о котором она так мечтала, ежедневно передвигаясь в предсказуемости офисных коридоров – в предсказуемости и распланированности своей безупречной жизни.

По инерции этих мечтаний она согласилась сесть в седло, поехать куда-то. Но уже боялась, уже жалела, уже мечтала о чем-то устойчивом. Хотела снова оказаться хотя бы в маленьком домишке в Туапсе, к которому уже немного привыкла, с понятной и предсказуемой хозяйкой. В окружении своих вещей, каждую из которых она помнит, как выбирала, где покупала.

Лизочка неожиданно почувствовала себя мертвой.

Эта мысль ошеломила Лизочку.

Ведь она все еще дышала, держалась за седло, даже понемногу смотрела по сторонам?

И все-таки в чем-то – Лизочка чувствовала – она была мертва. Она как будто закостенела в каких-то своих привычках, установках, выдуманных и навязанных правилах. Как сейчас за седло, так все последние десять лет она судорожно цеплялась за что-то привычное и, по ее понятиям, правильное. Вычитывала в журналах какие-то истины, прислушивалась к словам подруг, к советам родителей и старалась соответствовать. Соответствовать – чему?