Артефактор Пушкин - Сергей Александрович Богдашов

class="p1">— Я тебе рубль мелочью дам. Сдачу сыну отдашь. Заслужил, — полюбовался я ещё раз на пролётку уже с крыльца и пошёл одеваться к выезду.

Должен отметить, что поездка в пролётке приятней, чем в карете. При перемещении по булыжной мостовой проспекта в карете себя чувствуешь, как в барабане, по которому стучат со всех сторон. На пролётке такого эффекта нет. Да и шума от неё меньше на порядок.

Так что до Гостиного двора мы доехали без тех мучений, которые обычно испытывают пассажиры карет.

Цены на мебель, даже простенькую, но крепкую, меня в очередной раз неприятно удивили. Обычный стул из ясеня — шесть рублей. Кровать, примерно в метр шириной, со спинками, украшенными незатейливой резьбой — двенадцать. Тумбочка с дверцей и ящиком сверху — семь. Даже обычная вешалка на восемь крючьев, из числа тех вешалок, на которые можно смотреть без боли, и та полтора рубля. Тут-то за что?

Самое простое и дешёвое я покупать не стал. Выбирал качественное, и чтобы глаз радовало. В итоге набрал мебели на сто восемьдесят семь рублей, немного поторговавшись, и даже дождался, когда покупки начнут грузить в подогнанную телегу, вокруг которой уже суетился Митрич, следя за тем, чтобы уложили всё правильно и дорогой ничего не побилось.

Дальше я поехал в свой бывший дом, где Пушкины нынче проживают.

Семья меня встретила почти в полном составе, в обеденном зале не хватало лишь Лёвки, который сейчас на учёбе.

— Оль, иди оденься по приличней. Мне твоя помощь нужна будет, — обратился я к сестре, когда всех поприветствовав и спросив матушку о самочувствии, уселся за стол, заказав себе чай у прислуги.

— Ольга стой! — скомандовала матушка, и девушка замерла, как кролик перед удавом, — Саша, а ты не хочешь у нас спросить, разрешим ли мы твоей сестре с тобой поехать? — обманчиво ласково поинтересовалась maman.

— Кстати, у меня радостная новость для всех вас. Завтра с утра в Петербург выезжает Их Сиятельство Пётр Абрамович Ганнибал, со своими двумя не менее сиятельным родственниками! Гость в доме — радость в доме! Не так ли? А три гостя — в три раза больше радости! — воззвал я к исконно русскому гостеприимству.

У матушки выпала кружка из руки. Отец, ещё изрядно опухший от празднования, звучно икнул и закатил глаза в потолок, готовясь изображать обморок, и даже бабушка слегка побледнела.

— Сашенька, а как надолго они к нам? — первой опамятовала Мария Алексеевна, нервно теребя в руках невесть откуда взятый платочек.

— Мне не докладывали, но думаю на пару недель, а может на месяц. Вряд ли больше, — пожал я плечами, принимая от служанки чашку горячего чая.

— Но как же мы сможем их принять… — спросила матушка, тщетно пытаясь полотенцем промокнуть подол платья, хотя там уже пора было не платье, а слёзы промокнуть, которые накатывали ей на глаза.

— Я думал, Ольга мне поможет, и я Ганнибалов у себя размещу, но раз вы против… — отпил я чая с самым задумчивым видом.

— Ольга! Бегом переодеваться. Костьми ляг, но помоги брату во всём, что он попросит! — широко прянула ноздрями «прекрасная креолка», как обычно прозывали Надежду Пушкину в светских салонах за её экзотическую внешность.

Нет, сестру определённо надо вытаскивать из-под семейного гнёта и влияния матушки. Иначе случится так же, как и в моей истории: Ольга, до тридцати лет прожив старой девой, поспешно и тайно выскочит замуж за прохвоста, и этот брак окажется неудачным.

Так себе история для весьма талантливой художницы. Нет, я вовсе не готов утверждать, что сестра гениальна и может потеснить ту плеяду блестящих художников своего времени, да ей этого и не надо. Пусть пишет в удовольствие, а моё дело ей в этом помочь.

— Я готова, — довольно быстро приоделась сестрёнка, не заставив себя долго ждать.

— Тогда помчались, а то до приезда Ганнибалов мы можем не успеть, — одной лишь этой фразой пресёк я все возможные возражения.

— Саша́, что ты задумал? — спросила Ольга на французский манер исказив моё имя, что она иногда делала, когда была взволнована.

— Мне нужно, чтобы ты преодолела ту ауру холостячьего особняка, которая стоит у меня в доме. Я не знаю и не понимаю, как ваши шторы, картинки и всё остальное это делают, но пока у меня неуютно.

— Тогда я должна побывать там ещё раз, — нахмурилась сестра, да так, что у неё морщинка на лбу появилась.

— И это очень кстати, — тут же сориентировался я, — Разве только мы с тобой сейчас кой-куда по пути заглянем.

Заглянули мы, не много ни мало, а к ювелиру. Там мне удалось найти парочку вполне подходящих серебряных браслетиков, этаких, вполне изящных для женской руки.

Правда, денег за них этот еврей попросил… Впрочем, не будем о грустном. Купил. Оба. Почти ничего не сторговав с цены.

Под мои задумки эти покупки почти идеально подходят.

— Саш, а зачем ты браслет на меня примерял? — довольно робко спросила Ольга, после того, как мы вышли от ювелира и поехали ко мне на Фонтанку.

— Красавицу из тебя буду делать. Формирователь я или кто? — недовольно пробурчал я в ответ, всё ещё не желая признавать своё поражение в торге с ушлым иудеем.

— Прямо красавицу? — не поверила сестра, и вполне справедливо.

Прекрасных черт лица ей Бог не дал. Фигурка, ну так, на троечку, если честно. И в это мне не вмешаться. Зато шикарные волосы, здоровую чистую кожу и румянец на лице я вполне смогу обеспечить.

— Сама увидишь, но не вдруг. Через неделю — две ты наверняка заметишь первые изменения.

Жаль, не могу сослаться на сказку про гадкого утёнка, а ведь уже дёрнулся было, ладно догадался у тульпы спросить, когда же она была написана. Оказывается, не скоро, лишь через четверть века Андерсен сподобиться.

Господи, в какую же глубь веков я провалился!

* * *

— Ваше Сиятельство, — прозвучал из артефакта голос заводчика. — Прошу прощения, но Вас снова Берд беспокоит.

— Добрый день, Ваше Высокоблагородие, — ответил я на вызов. — Рад вас слышать. Не стоит извиняться, у Вас, должно быть, есть причина, чтобы связаться со мной. Надеюсь, что с постройкой станков всё хорошо?

— Вы как всегда правы. Причина действительно имеется. Но в этот раз я связался не