Только одна ночь - Анатолий Сульянов

Лисицын остановился возле своего АРМа, положил руки на спинку кресла, скользнул взглядом по лицу насупившегося Скорнякова. «Теперь-то чем недоволен? — ворчливо подумал он. — Правы те, кто предупреждал, что намучаюсь с ним. Вечно требователен… до бесконечности. А теперь, когда похваливать начали, и совсем…»

Скорнякова действительно уважали в войсках и в центре. Любили за доступность и человечность, за то, что не гнулся в дугу перед начальством, не пугался руководящего баса, не дрожал, когда на него кричали: «Почему у вас снова нарушение?» Когда случилось ЧП — лопнул трос подъемного крана и ракету «уронили» на землю, нашлись горячие головы, предложили привлечь Скорнякова к строгой ответственности. Но главком упрямо покачал головой:

— Прямой вины Скорнякова нет. Не потребовал с подчиненных начальников, а те не проверили технику. Работает много — недоглядел. Простим ему, строже взыщем с прямых виновников…

Главком позвонил Скорнякову, отругал, как полагается в таких случаях, напоследок сказал:

— Потому тебе прощаем, что ты сделал все возможное. Работай, не оглядывайся! Строже спрашивай с замов! Возьми их, по-научному выражаясь, за жабры!

Скорняков почему-то вспомнил этот разговор, когда вошел в зал. Он опустился в глубокое кресло, вытянул ноги, поставил локти на удобные подлокотники и, сложив руки полочкой, положил на них подбородок; это была его любимая поза, когда отлично видны светящаяся цифрами панель и электронный планшет и можно, не отвлекаясь, уйти в себя, думать о предстоящем бое. На КП знали эту его привычку, и потому в зале мгновенно затихли голоса.

Рядом сидел Лисицын и тоже смотрел на планшет. В отличие от Скорнякова, он часто вертел головой, обращаясь то к разведчику, то к направленцам. Он не мог долго находиться в одном положении, переговаривался, что-то отыскивал в разложенных донесениях из войск и справках о «противнике». Постоянно подпитывая свой мозг новыми данными, стараясь побыстрее избавиться от тех, что устарели, часто задавал программу прогнозирования воздушной обстановки и себе и ЭВМ. Казалось, все, кто был в зале, кроме Скорнякова, работали только на него.

Скорняков позы не менял. Думалось хорошо, он находился в том благостном для командира настроении, когда чувствуешь, что все оценил правильно и меры принял надлежащие. Пусть. «противник» бросает в бой новые силы — они не пройдут незамеченными. Он оценивающе окидывал взглядом светящиеся табло и электронный планшет, слушал доклады командиров и принятые ими решения, изредка спрашивал направленцев и начальников родов войск, впитывая и тотчас же обрабатывая в своем мозгу лавину информации, сопоставляя все «за» и «против» быстро меняющейся обстановки.

Появившиеся над морской акваторией две цели Скорняков увидел сразу и тут же ощутил едва заметную тревогу. Обычно тем маршрутом ходили иностранные разведчики РЦ по одному, сейчас шли вдвоем. Что бы это значило? Может, их заинтересовали многочисленные цели? Надо подумать, помозговать. Интересно бы знать их переговоры с землей. Может, что-то прояснится. Не могут же они часами «играть в молчанку». Нажал одну из клавиш селектора, приказал:

— Радиоперехват РЦ ко мне на стол!

Селектор какое-то время молчал, вызывая у Скорнякова недовольство. Чего проще — нет у себя информации, запроси у соседей. Раздражение молчанием росло, и Анатолий Павлович заерзал в кресле, часто поглядывал в квадрат с РЦ на планшете, что-то считал, пока не услышал доклада.

— За два часа полета с РЦ не передано и не принято на борт ни одной группы. Полное радиомолчание.

— Спасибо. — Скорняков откинулся на спинку кресла, согнул ноги в коленях, сцепил руки на груди.

Не часто РЦ сохраняет радиомаскировку, не часто. Что-то не так. «Надо думать, — приказал он себе, — смотреть в оба». Просто так разведчики не ходят. Запомнив номера целей, он посмотрел на электронный планшет и тут же увидел рубиновый всплеск табло «Новая цель». С севера появилась группа целей, и одна за другой, словно скатываясь по меридиану, устремились на юг, к охраняемым объектам. Он тут же услышал обстоятельный доклад Лисицына о целях, вероятном замысле «противника», предложения по боевому использованию перехватчиков и ЗУР. Скорняков внимательнее, чем обычно, выслушал доклад Лисицына, остался доволен и, утвердив его предложения, отдал соответствующие распоряжения, обязав Лисицына непрерывно контролировать ход выполнения решения, внимательно следить за РЦ и своевременно докладывать о них.

Скорняков проследовал взглядом за разведчиками, увидел, как в нескольких местах почти одновременно высветлились символы множества целей. На КП вдруг все пришло в движение: одни офицеры выскакивали из своих небольших застекленных комнат, спешили доложить состав и характеристики целей и уточнить задачи, другие — нагнулись над столами с панелями электронных цифр и знаков и тут же принялись манипулировать на пультах АСУ. Цели на электронном планшете шли косяками: одни отображались треугольником с вытянутой вершиной, другие — усеченной пирамидой с острым длинным наконечником, третьи были похожи на старинный арбалет с вставленной стрелой.

Оценив обстановку, Скорняков посмотрел на рекомендации АСУ. Что ж — разумно. Только вот для перехвата ударной группы «противника» истребителей маловато. Еще четверку перехватчиков для уверенности да дивизион ЗУР на подмогу авиаторам. Так-так, все вроде бы продумано, с ЭВМ посоветовались, с разведчиком мнением обменялись, теперь с товарищем Лисицыным осталось переговорить. Что он скажет? Он тоже согласен, но считает, что ЭВМ наряд сил определила верно, вряд ли есть необходимость выделять дополнительные силы для уничтожения ударной группы. Решение на ведение боя и перехват целей объявил, как и положено, стоя, держа перед лицом черную головку микрофона. Это приказ. С этого мгновения каждый, где бы ни находился, все делал для выполнения учебно-боевой задачи.

Объявив приказ, Скорняков запомнил оперативное время и принялся ходить позади ряда кресел АРМов; ходьба располагала к активному мышлению, в оставшееся время можно поразмышлять. «Как меняется обстановка! — мысленно восхитился Скорняков. — Еще недавно при появлении целей на КП царил настоящий гвалт: каждый офицер сообщал о целях, старался перекричать соседа; из динамиков доносились беспрерывные доклады начальников родов войск и командиров частей, планшетисты запрашивали в микрофоны данные о целях. Теперь все по-другому».

Он с благодарностью подумал о людях, создавших и построивших эту сложнейшую аппаратуру, и о тех, кто ею управляет. О всех, кто в эти минуты в темноте ночи, и не только одной этой ночи, а постоянно, изо дня в день, из ночи в ночь, несет свою боевую вахту на аэродромах, ракетных позициях, лишая себя нормального сна и отдыха.

И эта мысль о людях-тружениках согрела его, как согревает волна теплого воздуха из открытой, полной горящих дров, раскаленной печи; приятно ходилось и приятно думалось, и все вокруг источало тепло, отчего он ощущал так нужную ему среди глубокой ночи бодрость. Он удовлетворенно отмечал, что люди действовали с полным напряжением сил, что число учебно обстрелянных ЗУРами и перехваченных истребителями целей росло, что замысел «противника» нарушен и недалеко то время, когда последняя цель будет «уничтожена». Беспокоило только одно обстоятельство: в воздухе одновременно находилось множество самолетов, своих и «чужих». Успели ли операторы и пультисты обработать такое количество целей и «ввести» их в ЭВМ?

Своим беспокойством он поделился с Лисицыным; тот заулыбался и, как всегда, начал расхваливать асушников и ЭВМ, они-де справятся с любым заданием. «Так-то оно так, — подумал Скорняков, — но это лишь при том условии, что все цели и истребители-перехватчики своевременно «заведены» в машину. А тут еще эти разведчики…»

О разведчиках он помнил долго, но, когда начался очередной массированный налет, из виду их выпустил, понадеялся на других. Спустя какое-то время снова вспомнил о них и спросил Лисицына; тот запросил разведчика и, подстегиваемый сердитым взглядом командующего, доложил, что локаторы выдают одну цель над акваторией.

— Второй разведчик, — сказал Лисицын, — приблизился к первому, и, скорее всего, отметки на экране слились в единую дужку.

— Вы уверены в этом? — Скорняков повернулся к Лисицыну.

— А куда же он мог деться?

— Ну, а кому поручено следить за разведчиками? — строго спросил Скорняков. — Петр Самойлович, это поручено вам. На КП нужны люди с хорошей зрительной памятью, широким объемом внимания. Нынешний же офицер не может удержать в голове данные даже о двух разведчиках.

Скорняков ожидал реакции своего заместителя; тот мог, конечно, обидеться. Но он смолчал. Скорняков перевел взгляд на Прилепского. Тот, озабоченно сдвинув брови, что-то рассчитывал. Хорошо работает. А ведь совсем недавно, когда полком командовал, довелось пережить…