Лихачев - Тамара Леонтьева

Много лет спустя, как ни старался Лихачев вспомнить, что он в те годы ел, пил, какой костюм носил, какая у него была квартира, он не мог вспомнить об этом толком ничего. А вот какое постановление приняли на партийном бюро по докладу Сорокина 2 апреля 1929 года, он помнил дословно.

Глава шестнадцатая

1

Заведующий промышленным отделом ЦК, старый знакомый Лихачева, прочел его анкеты и предложил взять с собой заводских инженеров, которым надо наконец получше разобраться не только в европейском, главным образом серийном, но и в американском, массово-поточпом способе производства.

— Ты поедешь в Германию, а если выхлопочем визу, то и в Америку. Напиши, кто едет с тобой. Кого бы ты считал необходимым взять с собой. Кто знает язык? Кто будет полезен?

— В парткоме есть список. И характеристики на каждого.

— Нужно взять с собой тех, кто знаком с Америкой, кто знает язык, — сказали Лихачеву.

Но с Америкой и с поточным методом производства автомобилей на заводе почти никто не был знаком. Этот метод знали только по технической литературе и статьям о Сталинградском тракторном, который, впрочем, лежал еще в чертежах.

В 1926 году, еще до прихода Лихачева на завод, в в Германию ездил для первой закупки оборудования Владимир Иванович Ципулин.

Он сумел познакомиться с немецкой промышленностью, производящей станки и другое оборудование, и с того времени ориентировался на Германию.

На следующий год в Германию ездил Сорокин. Он заключил договор о технической помощи с фирмой «Даймлер — Бенц». По этому договору в Германию поехали вскоре Кузнецов, Демьянюк, Голяев, Виттенберг. Все они также ориентировались на европейские методы производства.

Кого следует оставить и кого взять с собой? На кого можно опереться?

2

Вручив свои анкеты, Лихачев решил поехать к Ципулину — посоветоваться. Он позвонил ему по дороге. Владимир Иванович был болен, но приветствовал приезд директора.

Лихачев спросил, как Ципулин относится к тому, что Сорокин пригласил на завод Брандта.

— Да никак! — сказал Ципулин. — Это принято в деловом мире — приглашать из-за границы представителей. И раньше мы приглашали.

— А кто он, этот Брандт?

— Кто? Человек! У них ведь там нет отдела кадров. Разговора явно не получалось. Лихачев уже собрался уходить, когда Ципулин вдруг сказал с надрывом:

— Зачем вы меня спрашиваете, Иван Алексеевич, как я отношусь к приезду американцев? Вы отлично знаете, что я влез в эту историю с проектом расширения завода не по своей воле. Я просто должен был взять техническую ответственность на себя и не прикрываться объективными причинами. Я сделал то, что мог. Нужно было что-то делать, чтоб сдвинуть дело с мертвой точки. А сейчас я болен и хочу поехать отдохнуть. Мне это было обещано.

— Путевка для вас в Кисловодск обеспечена, но я бы на вашем месте ни за что сейчас не уехал, — сказал Лихачев.

— А вы зачем едете? — воскликнул Ципулин. — Я тоже на вашем месте не уехал бы.

Вот в чем тут было дело. Ципулин считал, что Лихачев бросал его здесь на произвол судьбы, вместо того чтоб поддержать, когда будет обсуждаться проект расширения завода.

— Но я не проектировал реконструкцию завода, — воскликнул живо Лихачев, давая понять, что Ципулин первый отгородился от него.

— Да, я проектировал. Но что из этого… Я сделал как умел, а Марк Лаврентьевич все равно все сделает по-своему. Я, например, исходил из того, что лучше приложить все силы для усовершенствования старой хорошей машины, чем гнаться за неизвестной новой. А он привез новую.

— И с большими недостатками, — сказал Лихачев. — Низко сидит мост, прямо за землю цепляется.

Потом слабость коробки скоростей. Я уже не говорю о дюймовом стандарте. Надо изменить все карданное соединение, рессорную подвеску да и многое другое. Ципулин помолчал, подумал и улыбнулся.

— А вы, Иван Алексеевич, молодец… Основательно стали разбираться.

— Стараюсь! — усмехнулся Лихачев.

— Вот видите! А вы за границу уезжаете, — сказал Ципулин жалобно.

— Теперь уж вопрос решен. Лучше скажите, кого мне взять с собой.

— Надо взять Лялина. Он конструктор и будет вам исключительно полезен.

Таким образом, список отъезжающих за границу, который был составлен Лихачевым и Игнатовым, включал нескольких заводских инженеров, Голяева и Лялина в первую очередь. Они были из тех, кем не надо было командовать. Они понимали и без всякой команды, что нужно было делать в ту или иную минуту.

Глава семнадцатая

1

В начале апреля 1929 года Лихачев с группой заводских инженеров выехал из Москвы. В Москве была зима, а в Варшаве шел дождь и цвели подснежники. Поезд в Варшаве стоял два часа. Взяли такси, поехали в город посмотреть достопримечательности. Шофер попался обстоятельный. Он отлично понимал по-русски, хотя и делал вид, что не понимает. Впрочем, это было лишь в начале поездки. Когда они проехали по Иерусалимской аллее до Маршалковской улицы, он уже на чисто русском языке рассказывал историю площадей и улиц Варшавы как заправский гид. Он был, очевидно, эмигрант, но никто не спросил его об этом.

Свернули через площадь Трех Крестов на Новый свят.

Лихачеву запомнился этот Новый свят с пестрыми, цветастыми витринами магазинов, удивительно похожий на Столешников переулок Москвы. Здесь время будто остановилось. Булыжные мостовые и черепичные скаты крыш, должно быть, выглядели так же, как и сто лет назад.

Назавтра, когда поезд шел уже где-то возле Познани, перед его глазами все еще стояли крутые красные башни Барбакана, высокий костел святого Креста, где в одной из колонн вмуровано сердце Шопена, дворец короля Августа. Лихачев впервые был за границей и все время помнил об этом. Он за границей! Много раз в юности мечтал он о такой поездке.

2

Лихачев уезжал из Москвы, когда дочь была больна. Брат Василий предложил перевезти его семью из их тесной квартиры в Гнездниковском переулке на дачу в Серебряный бор. На этой казенной даче жили три семьи, у Лихачева была там всего одна комната и терраса на втором этаже, но зато сосны, песок, высокое небо и Москва-река, куда он сам бегал купаться, вспоминались ему теперь постоянно.

И Василий, конечно, уже выполнил свое обещание. Семья Лихачевых была всегда дружной, спаянной. Брат Василий был по-прежнему особенно близок ему. Он был директором Кусковского химического завода. Двое братьев были токарями: один на авиационном заводе, другой на заводе «Спартак». Когда они собирались вместе по праздникам, стулья занимали у соседей.