Полигон - Александр Шакилов

Конечно же я не собирался лезть прямо на пригорок. Ну конечно же! Просто еще шаг, всего-то шажок, шажочек даже, и еще…

Голова потяжелела, будто ее мне незаметно оторвали, а взамен приспособили чугунный череп, заполненный свинцовыми мозгами. Милена что-то говорила, просила обернуться. Но шейные позвонки точно заржавели: ни вправо, ни влево. Ноги сами несли Максимку Краевого к «кондеру», и глаз от прибора мне никак уже не отвести!.. Осознав, что происходит странное, плохое, я заставил себя остановиться. И с удивлением понял, что не могу!

Зато я сумел сам себе поставить подножку – благо, падать в местном лесу уже умею, опыт есть. Рухнул я лицом на подушку пожелтевшей хвои, и потому «кондер» выпал из поля моего зрения. Тут же я испытал облегчение: из башки будто вынули разом весь металл, который туда насовали. Отпустило! Ух!.. Не поднимая глаз, я пополз назад, к жене и Резаку. Мои руки и ноги при этом как назло цеплялись за всю молодую поросль, попадавшуюся на пути.

Метров через несколько, избегая смотреть на прибор, я поднял голову – и с ужасом понял, что полз вовсе не назад! Я оказался у самого пригорка! Надо мной колыхались пласты паутины, растянутые меж сухих ветвей. Рот мой открылся, голосовые связки напряглись для крика, но я не издал ни звука. И тогда первый слой паутины, оторвавшись от веток, метнулся ко мне, хотя ветра не было.

Сеть вмиг облепила меня. Я дернулся, надо порвать ее, освободиться!.. Но не тут-то было. Спланировала вторая, а следом и третья сеть. Они падали на меня – еще и еще!.. – и опутывали, превращая в подобие личинки в коконе. С каждой новой тончайшей сетью, легшей на плечи, на спину и руки, движения мои замедлялись. Я не мог уже ползти к пригорку, хотя тянуло меня к нему со страшной силой. Но зрения я пока не лишился и мог смотреть на угольно-черный куб. И тут я вновь увидел огромную каплю росы, которая мне сразу не понравилась. Она блестела как-то совсем уж радостно.

Сейчас она упадет, понял я. И случится непоправимое!

Эх, вскинуть бы снайперку и нажать на спуск… Щелчок – гильза не успевает упасть на прелую хвою, а пуля уже врезается в каплю, разрывает ее на сотни, тысячи мельчайших брызг, и те вмиг образовывают шарообразное облако диаметром метра полтора… Но я не могу, я не только без оружия, но и в плену паутины!

Однако мысли наши материальны.

– Стреляй же, ну! – крикнула Милена.

«Не могу, нечем», – подумал я в ответ.

И тут загрохотал автомат.

Разлетелись брызги, и появилось облако.

Проявив чудеса гибкости, я сумел извернуться и опрокинулся на спину. И вот в таком положении, отталкиваясь ногами, я пополз прочь от пригорка. Со стороны я небось выглядел как здоровенный такой серебристый червяк.

В облаке засверкали молнии – меленькие, несерьезные на вид. И оно, снижаясь по пологой дуге, полетело за мной вслед. Вновь жахнул автомат. Пули ворвались в облако и, мгновенно потеряв скорость, застыли в нем, брызжа искрами, точно сварочные электроды.

– Край, быстрее! – завопила Милена.

Куда уж быстрее?! Попробуйте сами поползать по лесу с заблокированными руками, да с паутиной на роже, учитывая, что паутина та липкая и все листья, все палочки и вся хвоя по пути – это все на мне!

Облако стремительно приближалось.

Так что, Край, прости-прощай, отбегал ты свое по тропинкам жизни.

Продолжая ползти, я чуть повернул голову, чтобы напоследок взглянуть на жену. Один из старожилов-сталкеров как-то сказал мне, что перед смертью лучше бы смотреть на прекрасное, потому что обидно тратить последние мгновения на хрен знает что. Согласен с мудрецом на все сто, но Милену заслонил собой Резак! От разочарования и ненависти к этому ублюдку – лишил меня последнего удовольствия в жизни! – я заскрежетал зубами.

«Африканец» же порывисто обернулся и вручил моей благоверной свой допотопный АК – с такими небось еще римские легионеры на германцев ходили. Затем Резак снял сидор и вытащил из него… Консервную банку?!

Я даже замер на миг.

Тушенку, тля, говяжью он вытащил из вещмешка! Пикник собрался устроить с прекрасным видом на то, как я подыхаю?! Да я его!.. Ярость придала мне сил. Я пополз вдвое быстрее, мечтая добраться до Резака раньше, чем меня настигнет облако. Вопьюсь зубами ему в голень, если выше не достану!

Еще одну банку, ключом сорвав с нее крышку, «африканец» сунул моей благоверной. Мол, на-ка, перекуси. От возмущения у меня едва не случился сердечный приступ!

Скорчив злобную рожу – способствует пищеварению? – Резак хорошенько размахнулся и швырнул консерву. Она пролетела надо мной и врезалась в обнаженный – то есть совсем без коры – ствол мертвого дерева. Брызнули в стороны волокна мяса, жир и студенистая жидкость, а опустевшая жестянка упала на землю, покатилась и замерла.

Что это было?! Зачем вообще?!

Сверкая молниями, облако нависло надо мной.

– Давай! – крикнул Резак.

Из-за его спины вышла Милена. В одной руке она держала АК «африканца», а во второй – банку с тушенкой. И была моя супруга сейчас прекрасна, как никогда. Спасибо тебе, господи, если ты есть, что дал напоследок насладиться этим зрелищем!..

Хорошенько размахнувшись – восхитительно колыхнулась грудь, – Милена швырнула банку… В меня, что ли?! Сначала Резак, а потом…

«Это заразно», – успел подумать я, а в следующий миг жестянка, полная священной для некоторых коровьей плоти, угодила в облако.

Тонкий металл вмиг испарился, говядину обожгло, – смрадно запахло паленым, – и все это пузырящееся и обугленное зависло внутри облака в паре метров надо мной.

И облако замерло. Оно потеряло форму, расползлось. От него отделились дымные отростки. И все это засверкало еще ярче. Молнии стали крупнее, прорвали незримую оболочку облака и вырвались наружу!

Молнии били в деревья и в землю, оставляя после себя черные угольные следы и дымящуюся хвою. В меня тоже шарахнуло, не пронесло на этот раз…

Почему сразу не умер? Не знаю.

Что почувствовал? Это было… Будто все мое тело, каждый сантиметр кожи, щекочут. А миг спустя я понял, что свободен. Паутина взяла на себя удар и распалась, истлела.

Я вскочил на ноги и побежал, умудряясь маневрировать меж ударяющих в землю молний. Дважды едва не зацепило. Но все же я выбрался из опасной зоны и почти добежал до Милены с Резаком, напряженно следивших за моими перемещениями, когда черт меня дернул обернуться и посмотреть на «кондер»!..

– Стой! Куда!!! – Милена едва не порвала голосовые связки.

Чудом уклоняясь от молний, я метнулся обратно – к черному кубу…

Пару минут спустя, миновав еще бушующую локальную грозу, я протянул Резаку контейнер с «кондером» и по-отечески потрепал парня по плечу:

– Хорошо стреляешь. Отлично даже. А вот банки плохо бросаешь. На-ка, принимай. Как от себя отрываю. Будь с моими вещичками нежен и ласков, – к контейнеру я добавил свой сидор.

От возмущения «африканец» не сразу смог выдавить:

– Умник, ты разве не понял? Если бы не я, твоя жена овдовела бы?!

– Да понял я, понял. Я вообще сообразительный. Но пари есть пари. Я – с твоей помощью или без – прибор добыл? Добыл. Так что…

Нацепив на себя мой сидор, «африканец» совсем скис. Горбом прочувствовал всю мудрость древней пословицы: «Не делай людям добра – и не будет тебе зла».

Я решил немного его подбодрить, нам ведь еще вместе дела делать:

– Слушай, дружище, круто ты со жратвой обращаешься. Тушенку не жалко? Как ты вообще догадался, что облако на консерву среагирует?

Он как-то странно посмотрел на меня, а потом пробормотал, что просто подумал немного, соотнес одно с другим – мол, раз «кондер» против живой силы противника придуман, то реагировать может на электропроводимость белка, но при этом пташка над ним пролетала, а прибор ее не шлепнул, следовательно, одного белка мало, нужно еще что-то, а у всех солдат обязательно есть оружие или броники с касками, то есть железяки разные, а раз так – консервная банка с содержимым могла бы…

Он говорил, похлопывая себя по карману шорт, а я недоверчиво его разглядывал. При чем вообще «кондер», если облако из капли образовалось? И что значит – «подумал»? Да Резак на мыслительную деятельность в принципе не способен! Скажи наша ходячая энциклопедия «Полигон от А до Я», что нейтрализацию «кондера» ему показали в научно-фантастическом кино, я бы враз поверил, а так…

Улыбаясь в тридцать два с эмалью, Милена шагнула ко мне с распростертыми объятьями:

– Максим, любимый!..

Я улыбнулся ей в ответ.

И тут же схлопотал увесистую оплеуху.

– Край, ты совсем уже охренел?! Тебе что, жить надоело?! Так я тебе – вместо суицида! – сама казнь устрою!

– Египетскую?

– Да хоть турецкую с тайской!

Усевшегося прямо на землю Резака – при каждом удобном случае он усаживался – явно забавляла наша перепалка.

А еще я заметил, что парнишка частенько кладет ладонь на правый карман шорт. Вряд ли это просто невинная странность. Скорее всего, хранит так что-то очень важное для него. И постоянно опасается эту вещь потерять.