Глаза ребёнка - Ричард Паттерсон

Терри почувствовала, как пальцы у нее сжимаются в кулаки.

— По-моему, тебе лучше высказать мне все, Рики. Все твои грязные намерения.

— Ба, так ты настроена меня выслушать. Отлично. — Улыбку его как ветром сдуло. — Дело все в том, что интересы Елены и интересы твоего дружка в конечном счете совпадают. Может быть, хотя бы это заставит тебя подумать о Елене.

— Ты хотел стравить Карло с Крисом, — сказала она.

Рики медленно покачал головой.

— Терри, ты неправильно поняла меня. Я сделаю не только это — я сделаю все, чтобы заставить тебя защитить нашу дочь.

Тереза повернулась, собираясь уйти.

— Послушай-ка, — остановил он ее. — Еще одна проблема.

— Что еще? — холодно бросила она.

— Мне нужны деньги. В счет моей доли нашего общего имущества. Я хочу, чтобы ты подписала заявку на ссуду в десять тысяч долларов. Мне необходимо поправить свое положение, которое несколько пошатнулось, пока я сидел с Еленой и так далее.

Терри не верила своим ушам.

— Но у нас нет никаких общих денег. Одна мебель.

Рики дернул плечами.

— Тер, можешь считать это юридической фикцией. Кстати, это не обязательно должна быть банковская ссуда. — Он умолк, словно обдумывая внезапно осенившую его мысль. — Ты бы могла поговорить со своим приятелем.

12

Выйдя из административного здания, Терри позвонила Крису. Тот говорил с ней мягким, спокойным тоном, и это напугало ее больше, чем его возможная ярость.

— Терри, ты не представляешь, что происходит. Карло снова произнес слова, которые говорил перед тем, как я взял его, семилетнего, к себе. Он сказал: «Я ненавижу себя. Я хочу покончить с собой». И он не шутил, хотя и смотрел на меня при этом с какой-то странной улыбкой, словно проверял, есть ли кому-нибудь дело до его жизни. Последние восемь лет главной целью всего моего существования было дать понять Карло — не столько словами, сколько самим своим присутствием рядом с ним, — что в мире нет человека, который значил бы для меня больше, чем он. Странно, но это у меня получалось. Но стараясь изменить его жизнь, я изменил еще одну. Свою собственную. Я люблю этого мальчугана так, как никакой Рикардс Ариас не сможет полюбить никого.

Терри пожалела, что не может быть сейчас рядом с ним.

— Мне очень жаль, Крис, что все так получилось, — устало вымолвила она.

— Что получилось? — жестко спросил Крис Паже. — Ты же сама все видела, Терри. Карло был с девочкой в ванной комнате, потому что это мы просили его присмотреть за ней.

— Я и сама не верю в это. Но Елена что-то сказала Рики. Я люблю Карло, к тому же я знаю, что представляет собой Ариас. Но моя дочь в беде, Крис, и я не могу сделать вид, будто ничего не было.

На другом конце повисло молчание.

— Я поговорю с Карло, — наконец произнес Паже и повесил трубку.

Когда Терри приехала в школу, девочка бросилась в ее объятия. Терри крепко прижала ее к себе. В следующее мгновение она заметила, что за ними настороженно наблюдает Лесли Уорнер. Взгляд ее был недобрым.

— Идем, душенька, — шепнула Терри. — Нас ждет доктор Нэш, на медосмотр. — Они вышли, не попрощавшись с учительницей.

Доктор Нэш, педиатр Елены, была энергичной, деловой женщиной тридцати с лишним лет. В кабинете девочка лежала, закрыв глаза и не произнося ни слова: Терри надеялась, что это ее уговоры подействовали успокаивающе. Наконец Нэш отвела Терри в сторону и сказала:

— Половой акт исключен. Что касается остального, то об этом трудно судить, пока ребенок молчит.

В этот момент Елена увлеченно рассматривала книжки.

— Значит, вы ничего не можете мне сообщить? — спросила Тереза.

— С точки зрения медицины, ничего. Для такой словоохотливой девочки она вела себя на удивление тихо. Возможно, за этим что-то стоит. С другой стороны, это ее первое обследование в области таза и брюшины — она могла просто испугаться.

Какой-то ребенок начал громко реветь.

— Послушайте, — сказала Терри, — мне необходимо знать, что с ней произошло.

Нэш помолчала, потом взяла Терри за руку.

— У меня пациенты. Мне очень жаль, но мне действительно больше нечего вам сказать. Если что, звоните.

Только сейчас Тереза вспомнила, что сегодня пятница, а значит, она могла забрать Елену к себе.

Они сидели вдвоем на ковре в гостиной и занимались с пластмассовыми человечками. Прежде девочка непременно придумала бы каждому собственную историю — теперь она казалась отрешенной и механически перекладывала фигурки с места на место. Когда Терри отодвинула игрушки в сторону, дочь даже не протестовала.

Тереза посадила Елену поближе.

— Помнишь, — сказала она, — мы говорили с тобой о том, что прикосновения бывают разные — хорошие и плохие?

Насторожившись, девочка исподлобья посмотрела на мать и едва заметно кивнула.

— Расскажи, что значит «касаться плохо»?

Елена отвела взгляд и тихо произнесла:

— Это если кто-то трогает меня… там.

— И больше ничего?

Внезапно Елена поднялась с пола и направилась в угол. Терри подошла к ней и, опустившись на колени, спросила:

— Ты хорошо себя чувствуешь?

Девочка кивнула и тут же взглянула на Терри, словно желая убедиться, поверила ей та или нет.

— Ты помнишь, как забралась в ванну у Криса? Когда с тобой сидел Карло? — задала Тереза очередной вопрос. Елена смотрела на нее ничего не выражающим взглядом. — Ответь мне, Карло прикасался к тебе? — Терри, стараясь сдерживать нетерпение, снова попыталась заглянуть в глаза дочери. — Ты что-нибудь говорила папе про Карло? Или про эту ванну?

Елена отвернулась. Она стояла, сжав губы, согнув в локтях руки, словно готовилась дать отпор. В глазах девочки появился неясный блеск: когда дети хотят солгать, они не умеют как следует скрыть ложь.

— Нет, — выдавила из себя Елена и снова отвернулась.

Тереза в отчаянии схватила ее за плечи.

— Ты можешь рассказать мне, Елена. Так же, как ты рассказала бы своему папе.

— Я не могу. — Елена тряхнула головой, и Терри прочла в ее глазах гневное осуждение. — Ты хочешь забрать меня у него.

— У кого? — ошарашенно спросила Терри.

— У папы. Я никогда не расскажу тебе.

С этими словами Елена бросилась в спальню.

Войдя туда, Тереза увидела, что девочка лежит на кровати и плачет. Она отказалась от ужина, и Терри, которая буквально не находила себе места, принесла ей вазочку с мороженым.

Через полчаса, держа в руках одеяло и книжку, Елена появилась в гостиной.

— Мамочка, почитай мне, — попросила она.

Та усадила ее к себе на колени.

— Мамочка, я тебя люблю, — призналась девочка, когда Терри закончила читать. Потом поцеловала мать и положила голову ей на плечо. — Я бы хотела, чтобы ты снова жила с нами.

Тереза подумала, что тот, кто придумал слова «разбитое сердце», должно быть, очень любил своего ребенка.

Через час позвонил Крис.

— Карло хочет поговорить с тобой. И я тоже.

— Я попробую пригласить мать, чтобы та побыла с Еленой, — ответила Терри.

В девять она была у Криса. Карло, на сей раз без традиционной бейсбольной кепки, ждал в библиотеке.

Она села напротив мальчика, Крис стоял рядом. Карло был бледен; его переполняла решимость вести себя, как подобает мужчине, но из-за нервного напряжения он казался моложе своих лет.

— Я не прикасался к ней. Не было ничего похожего.

Он говорил с легкой хрипотцой. Терри постаралась сохранить беспристрастность.

— Рики утверждает, что после того случая у Елены явно расстроена психика.

— Она сказала мне, что хочет залезть в ванну. — Слова давались ему с трудом. — Черт побери, ведь она всего лишь ребенок.

Тереза смешалась и посмотрела на Криса, который слушал их с невозмутимым видом.

— Ты помогал ей раздеться? — спросила она.

— Да нет же. Я не успел пустить воду, когда она уже разделась. Я только смотрел, чтобы она не захлебнулась, больше ничего.

— А как возникла эта идея насчет ванны?

— Детский каприз, вот и все. — Карло недоуменно пожал плечами. — А что еще она сказала?

— Ничего. Просто, как говорил Рики, вся сжалась и отказалась отвечать на вопросы. По-моему, он врет.

— Она неплохая девчонка, — произнес Карло, тяжело вздохнув. — Но лучше бы я с ней никогда не встречался.

Какова бы ни была правда, с щемящей грустью подумала Терри, но то хорошее, что связывало ее дочь с Карло, навсегда исчезло. А возможно, и ее добрым отношениям с этим мальчиком пришел конец.

— Я хочу сказать еще кое-что, — сухо промолвил Карло. — Не знаю, верит он сам в этот вздор или нет, мне плевать. Так или иначе, он хочет наделать мне кучу гадостей — все эти инспектора по работе с трудными подростками, психологи и прочее. Мне все равно. Но вы должны знать — я не делал этой мерзости.