Хрустальное счастье - Француаза Бурден

– Одетты нет дома, она предпочла оставить нас одних, но просила тебя поцеловать.

Винсен так настойчиво на нее смотрел, что она не удержалась от улыбки.

– Почему ты на меня так смотришь? Ты считаешь, я изменилась?

– Да. Намного…

Трезвость и отдых вернули Магали ее светлый цвет лица и ее удивительную фигуру. Ее длинные волосы цвета красного дерева свободно падали на плечи, ее зеленые глаза, вытянутые к вискам и обрамленные длинными ресницами, светились тем же блеском, что и раньше.

– Ты очень красивая, – пробормотал он.

Но она всегда ею была, даже когда ей было плохо. Ей только что исполнилось тридцать пять лет, она достигла зрелости. Какими бы ни были страдания, которые она ему доставила, он ее все еще любил и желал.

– Почему ты систематически отказывалась меня видеть? – спросил он глухим голосом.

Наконец-то он смог задать ей вопрос. Месяцы он терзался сомнениями.

– У меня не было ни малейшего желания! Я хотела одна выбраться оттуда. И подумать над всем этим…

– Это значит?

Она домазала маслом тост прежде, чем ответить ему.

– Ты, я, дети. Наши дети. Ты поместил меня в больницу, я от этого лезла на стену, я думала о том, что еще ты можешь мне сделать.

Он не отрицал обвинения, опустил глаза, чтобы подыскать слова.

– Ты стала опасной для себя самой, Маг… И для детей тоже, это правда. Я не имел права смотреть на твое падение в ад со связанными руками. Я не сожалею о твоей госпитализации… вынужденной. Доказательство – ты выздоровела.

– Откуда ты знаешь?

– Я это вижу.

– Ты совсем ничего не видишь! Ты просто хочешь заняться со мной любовью, вот что бросается в глаза!

Даже ярость не уродовала ее, наоборот. Он произнес на одном дыхании.

– Да. И что? Ты сводишь с ума любого мужчину, а я, я твой муж. Ты знаешь, Маг, я тебе не изменял, я не касался ни одной женщины, кроме тебя.

– Как это мило! Ты этим не воспользовался, ты слишком нравствен для этого. Образец Мужчины! Но я смеюсь над твоим целомудрием и твоими желаниями, я хочу, чтобы мы поговорили о детях. Что ты им про меня рассказал?

– Но… ничего! Наконец, правду. Они уже не маленькие, в их возрасте нельзя рассказывать сказки о волшебницах.

– Очень хорошо. Ты был прав, я готова взять на себя ответственность перед ними. Ты дашь мне их увидеть, чтобы я сама им объяснила, или ты откопал закон, который мне помешает?

Смущенный ироническим тоном, которым она его убила, он отодвинул стул и встал.

– За кого ты меня принимаешь? – защищался он. – За монстра? Это твои дети, и им тебя не хватало.

– О, я уверена, что Хелен была им больше матерью, чем я! И потом твоя бабушка, тетя, кузина Мари! А они, должно быть, приняли близко к сердцу свою роль, чтобы милые малыши забыли, что их мать лишь бывшая замарашка, ставшая пьяницей!

Она видела, как он побледнел, но ее это не остановило. Она не хотела, чтобы он страдал, не хотела ему мстить, она только хотела как можно быстрее покончить с этим болезненным разговором.

– Послушай меня, – продолжала она уже более спокойно, – я думаю, нам надо развестись.

Он посмотрел на нее недоверчиво.

– Магали…

– Чем раньше, тем лучше, организуй это.

Тон был таким холодным, что становился циничным. Он понял, что произойдет худшее, если он не прореагирует.

– Подожди! – воскликнул он.

В два шага он обошел стол и встал перед ней на колени.

– Ты слишком торопишься, это глупо, ты только что вышла… Тебе нужно время или, по крайней мере, дай его мне. И не забывай, что я тебя люблю.

– Ты шутишь?

Он взял ее за руку, чтобы поцеловать кончики ее пальцев, но она грубо высвободилась.

– Не трогай меня!

Это был крик души, и ему показалось, что она его сейчас проклянет. Отпустив ее руку, он медленно поднялся. В последний раз она его видела в день своего помещения в больницу, когда она умоляла не бросать ее там, когда на грани истерики дала ему пощечину, когда вмешались санитары. Она не простит ему то, что расценивает как предательство, это очевидно.

– Я думаю, мы должны подумать о…

– Все ясно! У меня были месяцы, чтобы подумать, Винсен, и я приняла решение. Верни мне свободу.

Он не мог отдышаться, но опустил голову, не в состоянии произнести ни слова. Через несколько мгновений он снова сел, вытащил пачку сигарет.

– Ты позволишь? – пробормотал он.

Он еще немного подождал, прежде чем чиркнуть спичкой, пламя которой дрожало. Страдания душили его, он не мог собраться с мыслями. Он так долго ждал этого момента, он столько раз мысленно представлял его, что ему было сложно противостоять реальности. То, что происходило, было противоположно тому, что он предвидел. Он обещал себе сделать все возможное, чтобы снять с нее всю вину, помочь ей найти свое место, облегчить ее возвращение. Готовый противостоять всему клану, он рассчитывал попробовать заново начать их совместную жизнь. Он даже собирался, так как одиночество сводило его с ума, пожертвовать своей карьерой в Париже, если она действительно этого потребовала бы.

– Я десятки раз пытался к тебе прийти, но ты всегда отказывала, – жаловался он. – Я не хотел тебя принуждать, я думал, что поступаю правильно. Но я не представлял себе, что ты воспользуешься нашей разлукой, чтобы выкинуть меня из своей жизни. По дороге сюда я был, как школьник, идущий на свое первое свидание. Я не надеялся, что ты упадешь в мои объятья, но, тем не менее, хотел бы этого. То, что ты испытываешь злобу, я понимаю, но я не действовал против тебя.

Его умоляющий взгляд имел что-то непреодолимое, и ей надо было заставить себя ответить:

– Я много раз говорила с Аленом. Он помог мне все ясно увидеть.

Она не могла ему сказать ничего хуже. Ален слишком часто вставал на их пути, он занимал место, на которое Винсен отныне не имел прав: к горю прибавилась ревность.

– Ален, опять… Он определенно следил за нашей историей от начала и до конца, – с горечью констатировал он.

– Мне повезло с ним как с другом, так у меня есть хоть один!

Нервно она подняла глаза на часы, и он перехватил этот взгляд.

– Ты торопишься? Я тебе надоедаю?

– Нет, но мы должны расставить все по своим местам. Я предполагаю, что ты будешь требовать опеки над детьми?

Он не думал об этом, но он чувствовал необходимость возвращать ей удар за ударом.

– Это возможно, – ответил он холодно.

– Я не строю иллюзий, я не буду с тобой судиться, я буду вынуждена признать твои условия… У меня будет право на встречу?

– Конечно!

– Хорошо, тогда мне хотелось бы найти дом, успокойся, совсем маленький дом, где я могла бы жить и принимать их, когда они будут приезжать сюда. И не мог бы ты… Не мог бы ты помочь мне с деньгами, по крайней мере, в самом начале?