Замки Луары - Екатерина Александровна Останина

примирения, после чего немного успокоился.

Портрет Антуана де Бурбона. Художник Жан Клуэ

Портрет Людовика I де Бурбон, принца де Конде. Неизвестный художник

Королевы Мария и Екатерина были настроены более оптимистично, а потому решили предпринять поездку в Шенонсо, не обращая внимания на донесения шпионов, будто заговорщики собираются в небольшом замке Нуазе, неподалеку от Амбуаза. Чтобы обезопасить королев, герцог де Немур отправился на разведку, затем возвратился в Амбуаз, собрал войско из пятисот человек, окружил Нуазе, где находилось всего тридцать дворян, и вынудил их сдаться.

После этого затею заговорщиков можно было считать провалившейся. Однако Ла Реноди сделал попытку штурмовать Амбуаз. Король сидел в своих покоях, запершись на ключ. Он вызвал к себе герцога Гиза и предоставил ему чрезвычайные полномочия, приказав подавить восстание.

Обрадованные официально разрешенным беспределом, сеньоры приступили к активным действиям, которые все больше напоминали охоту. Верные королю войска разогнали плохо организованных нападающих, среди которых находилось много не обученных военному делу ремесленников, и захватили большое количество пленных. Сам Ла Реноди погиб в сражении, но те, кто выжил, как государственные изменники были осуждены уголовным судом. В последующие дни Амбуаз превратился в место многочисленных казней; по сообщениям современников, даже стены и ворота замка были увешаны телами казненных.

После этой кровавой расправы Амбуаз стал мрачным и неуютным. В этих стенах просто невозможно было находиться, и двор во главе с королем перебрался в Шенонсо. Шествие выглядело празднично. Герцог Гиз и герцог де Немур гарцевали перед нарядно одетыми дамами, и только принц Конде, ехавший под конвоем, опустив голову, омрачал это великолепное зрелище.

Наконец Франциск II и Мария Стюарт прибыли во владение королевы-матери – Шенонсо. Екатерина Медичи специально пригласила Ф. Приматиччо[72] для оформления замковых интерьеров. Он же сочинял стихи для королевского въезда и составил целый сценарий для такого пышного события. Его девизами пестрели арки и колонны, статуи и алтари.

Когда кортеж приблизился к Шенонсо, наступила ночь, и небо внезапно озарилось заревом: это стреляли сотни пушек на берегу Луары. По этому сигналу крестьяне и арендаторы вышли навстречу кортежу.

У всех в руках были зеленые ветви и черные флаги из тафты, украшенные белой каймой (таким образом отдавалось должное вечной скорби о погибшем супруге королевы-матери).

Крестьянки также стояли вдоль дороги: все нарядно одетые, в причудливых головных уборах, украшенных цветами и яркими лентами. Собравшиеся дружно восклицали: «Да здравствует король!» По пути следования кортежа были рассыпаны фиалки, левкои и цветущие молодые ветви распустившихся весенних деревьев. Екатерина Медичи постаралась всеми силами показать, что народ обожает своего законного государя, и к тому же ей очень хотелось сгладить впечатление от кровавых событий в Амбуазе.

По распоряжению королевы-матери ворота замка были перестроены наподобие триумфальных тосканского ордера. Последний представляет собой аналог дорического, с мощными тяжелыми колоннами, с гладким стволом и четырьмя волютами. Все три арки выходили на центральную аллею, ведущую к замку. Картуши[73] украшали девизы наследных принцев, короля и самой хозяйки замка. Основание колонн увивали пышные гирлянды из плюща, а над колоннами сияла надпись, сочиненная Ронсаром:

Божественному Франциску,

Сыну божественного Генриха и Внуку

Божественного Франциска,

Доброму и счастливому принцу.

Фронтоны также увивал плющ, великолепно декорировавший огромные вазы со стилизованным пламенем. Что именно означало пламя, здесь же объясняли слоганы[74]: «Пламя королевской славы достигнет небес» и «С устранением мятежа восстановлена Божественная слава».

Замок Шато де Нуазе

Рядом с воротами установили на двух необработанных камнях, сохраняющих свою природную фактуру, две колонны с человеческими головами в венках из лавровых ветвей и плюща. Камни украшали золотые львиные головы, через пасти которых били фонтаны в раковины, основания их также пестрели стихами:

На святом балу дриады

С Фебом, главным божеством,

Купно с мокрыми наядами

Освятили все кругом.

Древнего Медичи рода

Слава, гордость и краса

Счастье дарит землям, водам:

Он прошел по сим местам.

Не губи родник, прохожий,

Чисты струи грех мутить,

В Шенонсо притекли воды,

Дабы целый свет поить.

Огромные дубы рядом с такими оригинальными фонтанами были украшены опять же вазами с вылетающим из них пламенем. Их оплетали гирлянды, зажигающиеся при приближении королевского кортежа.

Когда король пересекал по мосту Шер, он заметил, что рыба, привлеченная вспышками салюта, так и играет в воде, придавая всему действу оттенок фантастический и почти ирреальный.

Терраса Шенонсо была освещена, словно днем, благодаря остроумному пиротехническому устройству: в четырехугольном столбе сделали отверстия различной формы и застеклили их разноцветными стеклами. Огни переливались и бросали отсветы на дивный фасад Шенонсо, играли на ветвях начинающих распускаться деревьев.

Около цветника прекрасной Дианы был устроен посвященный Плутону алтарь, который Екатерина Медичи велела убрать ветвями сосны, самшита и граната. Все это она сделала в память о Генрихе II. Над алтарем возвышалась колонна с золотой головой горгоны Медузы наверху как символ постоянной бдительности королевы. Екатерина намекала таким образом, что целостность Франции в конечном итоге сохранена благодаря ей. Для того, кто не сразу понял назначение алтаря Плутона, давалось стихотворное истолкование:

И ночь и день под рощи сень торопятся стада,

И пыль клубится, облачком взлетая.

А в вышине – там гимном птичьи стаи

Звенят, и оживает край, неласковый всегда.

В потоке вод – все десять тысяч волн:

Лазоревых барашков стайка вьется…

И, если вдруг здесь кто-то рассмеется,

Попав сюда, как прежде, счастьем полн,

Будь это князь, король иль воин,

Случайный гость или по чьей-то воле,

Ему скажите: «Путник, оглянись! Святые берега,

Где Екатерина, позабыв про гордость

Пустых людей, одна, скорбями полнясь,

Влачит остаток дней печального вдовства».

Подобный сонет красовался и на холмике напротив алтаря Плутона с двумя львами. Там также утверждалось, что скорбь королевы-матери о погибшем супруге будет длиться вечно.

Еще одна триумфальная арка с колоннами коринфского ордера и статуями двух нимф по краям украшала мост при подъезде к замку. На ней развевались белые знамена, тоже с виршами, воспевающими короля, прославляющими конец волнений и гибель мятежных сеньоров. Нимфы представляли собой фонтаны. Из рогов в их руках лилось вино, и винные брызги рассыпались в воздухе мелкой пылью.

Кортеж медленно двигался по направлению к замку. Когда он оказался у самого его подножия, раздались взрывы петард, в небо взлетели цветные ракеты, а навстречу королю вышла прекрасная девушка в лавровом венке (символ Славы), со стихами, сочиненными во славу государя.

Стены террас у входа в замок украшали росписи Приматиччо. Одна из них изображала алтарь, на котором лежали россыпи белых лилий, а латинская надпись над ней гласила: «Дайте лилий полные пригоршни».

Когда гости подняли головы вверх, обратив внимание на колонны, то увидели, что на одной из них стоит прекрасная девушка, изображающая Славу, о чем свидетельствовали символ в ее руке – труба, а также лавровый венок, украшавший голову. Король глаз не мог оторвать от подобной восхитительной картины. На второй колонне стояла прелестница в образе Ники – богини победы. Не успел король оправиться от потрясения при виде дивного зрелища, как между двумя восхитительными богинями на балконе появилась третья, несомненно прекраснейшая. Она изображала Афину Палладу, воительницу с копьем и мечом, которая обратилась с высоты к Франциску II:

Король французов, с неба, где отец твой живет,

Спустилась я, Паллада, показать просторы эти,

Что станут заботами моими отныне и вовеки

Служить тебе достойным короля жильем.

Красавица, конечно, имела в виду Шенонсо, однако это предсказание