Убей свои сны - Customer

- Нельзя тебя без присмотра оставлять, парень! – вздохнул Морк. – Убьют.

Слов у меня нет, поэтому я молча киваю. Убьют. Наверняка.

Глава 6. Приберегая пессимизм на черный день…

- Сука! – орешь ты, брызгая слюной. – Наглая, наглая сука! Тебя бы на мое место, тебя бы хоть на миг – на мое место!!!

Но все это – внутри. Снаружи ты почти невозмутима – сидишь, улыбаешься и прожигаешь меня ненавидящим взглядом. Да, это ненависть, ничто иное. Я умею узнавать ее неспящий вулкан во всем – в прищуре глаз, в мгновенных подергиваниях рта, в проступивших носогубных складках, старящих еще совсем молодое лицо. За что же ты так ненавидишь меня, подружка?

За то, что стала для меня лабораторной мышью. И тестировала для меня смыслы жизни по всей шкале от высших до низших. В результате твоя жизнь превратилась в отравленную свалку. А моя тем временем текла по строго рассчитанному руслу. Но разве я подряжала тебя на это… сотрудничество? Разве я подкупала тебя, подталкивала, подначивала? Я просто наблюдала. Стоя в стороне от твоей судьбы.

К тому же ты так хорошо знала, чего тебе требуется. Самого лучшего. Всегда и во всем. Ты входила в комнату и сразу определяла, где тут наливают лучшие напитки, стоят лучшие кресла и тусуются лучшие мужики. Ради возможности оказаться в вип-зоне ты не щадила того, что у тебя УЖЕ было: как известно, лучшее – враг хорошего. Хорошее рядом с тобой было обречено.

И ты непрестанно удивлялась моей инертности. Ты пыталась учить меня уму-разуму - по-свойски, по-дружески, не обижаясь на отказы и насмешки. А были годы, когда я смеялась над тобой постоянно. Потому что уже знала, чем все кончится. Гигантским, феерическим, апокалиптическим упсом. Вот только, в отличие от героев комиксов, после картинки с этим самым «OOPS!» ты не сможешь как ни в чем не бывало топать по избранной стезе. Бумажные упсы не превращают стезю в неприступную ледяную гору. В отличие от реальных.

А теперь ты ненавидишь меня за то, что все это время я жила для себя. Не объявляя о своем эгоизме во всеуслышание, не размахивая им, как жупелом, толпе на потеху – можно же не совмещать роль эгоиста с ролью шута? И тогда, если однажды ты дашь слабину, или сделаешь неверную ставку, или промахнешься, меняя хорошее на лучшее, - твоя жизнь не обернется каторжным трудом по сохранению лица перед гогочущей толпой.

Чтобы быть эгоисткой, надо быть очень, очень внимательным. И знать о людях больше, чем «это мое» и «это не мое». Прощай, подружка. Разбирайся сама с мужем, бросившим тебя в разгар кризиса – международного и возрастного, с финансами, горланящими романсы, со списком нужных людей, оглохших и ослепших, когда судьба твоя закладывает такой непредсказуемый вираж… Звони, когда выберешься. Сама.

Я встаю с неудобного пластикового кресла и, покидая кафе, замечаю знакомое лицо. Красивый мужчина, НАТУРАЛЬНО красивый, без натужной метросексуальной ухоженности, без тусовочно-голодного выражения на лице: ну узнай же меня, ну блесни улыбкой, ну подари восхищенный взгляд – мне, медийному, полуизвестному, примелькавшемуся в светской хронике! Жаль, что я не помню, кто вы. Да и задерживаться очень не хочется. Я, видите ли, только что предала лучшую подругу. Положила камень в протянутую руку, плюнула в душу, отгородилась от чужой беды. Нет мне прощения, эгоистичной суке.

И я ухожу, унося свою безнадежно подпорченную карму.

Нет, я не в восторге от себя, я не горжусь тем, что сделала, я не утешаю себя дурацким «Когда-нибудь она поймет, что я права!» Не поймет. Не простит. Но вернется, чтобы похвастаться очередным успехом. Очередным «Вот ты в меня не верила, а я, между прочим…» - и даже не заметит, что я все еще есть, что я все еще на связи, что я все еще предоставляю свои уши в твое распоряжение, глупая ты клоунесса. Пусть и не так часто, как тебе хотелось бы.

Надоели мне Сашеньки Адуевы* (Персонаж «Обыкновенной истории» И.А.Гончарова – прим. авт.) обоего пола, идеалисты-романтики, свято верящие в то, что мы, Петры Иванычи Адуевы* (Второй персонаж того же романа – прим. авт.), всем своим опытом и благоденствием должны поддерживать их, тратить свое время, силы и средства на возрождение Сашенек из пепла после очередного разочарования, тащить из болота депрессии – и все это, не смея произнести: «А я предупреждал/предупреждала!»

Эгоистичные суки, твердят они. Все вы эгоистичные суки, боженька вас накажет. Да, мы такие, - вторим мы, люди, у которых есть что-то свое. Мы не хотим отводить от вас беды, к которым вы стремитесь, не видя дальше собственного носа. Мы не хотим отказываться от себя ради вас. Поэтому вы записываете нас в предатели и не верите нам ни на грош. Если не считать того, что за любой малостью вы опять и опять приходите к нам, бессердечным ненадежным негодяям.

Осуждение висит надо мной грозовым облаком, давит меня серо-желтым брюхом, норовит разверзнуть надо мной хляби небесные. Плевать. Против хлябей отлично помогают зонтик и фатализм. Я знаю: за то, что ты у себя есть, надо заплатить имиджем ангела-эмчеэсовца. Безделицей, в сущности. Безделицей, которую молва вознесла на несуразную высоту.

Как же мы прикипаем душой к собственному имуществу! Надоевшие эстампы, прочитанные книжки, немодные кофты, разнокалиберные тарелки – на первый взгляд их нисколько не жаль, пропади оно пропадом, барахло это. Но едва барахло оказывается похоронено под метровым слоем битых кирпичей, мы немедленно принимаемся за раскопки. И спасаем свой хлам с тем же энтузиазмом, с каким вытаскивали бы из-под рухнувших перекрытий секретные архивы или золото Шлимана. Мы с Кавой не покладая рук рылись в мусоре в поисках уцелевшего имущества, пока на кухне деловито шуровала ремонтная бригада.

Кто-нибудь объяснит мне, почему лучшие мастера в этой стране – женщины? Я думала, Кавочка приведет батальон рукастых мужиков, готовых на трудовые подвиги ради высокой оплаты, назначенной Мулиартех. А вместо стройбата ко мне заявились пятеро субтильных теток, настроенных восстановить эти развалины в кратчайший срок. Я была готова пообещать им златые горы, но Кава умерила мой пыл.

- Ты, главное, ничего заранее не плати! – увещевала она меня. – Вот сделают, посмотришь – тогда и деньгами сори.

- Да они ж не мои! – отмахивалась я. – Бабкины, гм, бабки. Сама все разнесла, сама и…

- А ты все равно лишнего не отдавай, - учила меня Кава бытовому уму-разуму. – Если увидят, что у тебя деньги дурные, втрое против нормальной цены заломят. Лучше посмотри вон в той куче – кажись, там твои коробки с обувью маячат.

- Кавочка, ну какого черта мы еще обувь старую откапывать будем? Мне бы документы найти да ноут, если он жив остался. А помер – я хоть жесткий диск извлеку…