Торговцы грезами - Гарольд Роббинс

В ответ Шарп лишь грустно покачал головой.

— Почему вы качаете головой, мистер Шарп?

— Извините, мистер Эйдж, — ответил Шарп. — Если бы это был кто-нибудь другой из моих клиентов, а не Уоррен Крейг, я бы еще сказал, что у вас есть какая-нибудь возможность. Но Уоррен Крейг… — Он не закончил фразу, разведя руками.

— Что вы хотите этим сказать, — «но Уоррен Крейг»?

Шарп извиняюще улыбнулся.

— Мистер Крейг — это потомственный актер из известной артистической семьи, а вы ведь знаете, мистер Эйдж, как они относятся к киношникам. Они посматривают на них свысока. Да и если говорить об оплате, то киношники не платят таких денег, к каким привыкли наши артисты.

Джонни оценивающе посмотрел на него.

— А сколько зарабатывает этот ваш Уоррен Крейг? А, мистер Шарп?

Шарп выдержал его взгляд.

— Крейг получает полторы сотни в неделю, а ваши киношники платят не больше семидесяти пяти.

Джонни подался вперед и перешел на доверительный тон.

— Мистер Шарп, то, что я вам скажу, надеюсь, останется между нами?

Шарп заинтересовался.

— Сэм Шарп всегда ценит доверие, — быстро ответил он.

— Хорошо, — кивнул Джонни и подвинул свое кресло поближе к столу Шарпа. — «Магнум» хочет сделать не обычный фильм из «Бандита», «Магнум» хочет сделать абсолютно новую картину высшего класса. Это будет настолько новое произведение, что оно наверняка не уступит лучшим театральным постановкам, именно поэтому мы и хотим, чтобы Уоррен Крейг сыграл главную роль.

Джонни выдержал паузу.

— За это мы согласны платить ему четыре сотни в неделю, причем минимальный гонорар составит две тысячи долларов. — Джонни снова откинулся в кресле, наблюдая за эффектом, который произвели его слова на Шарпа.

Глядя на его физиономию, Джонни понял, что тот клюнул. Шарп тяжело вздохнул.

— Буду с вами откровенен, мистер Эйдж, — сказал он сожалеюще. — Ваше предложение мне кажется довольно щедрым, но, боюсь, мне не удастся убедить Крейга принять его. Еще раз хочу повторить — он низкого мнения о киношниках, я бы даже сказал, он их презирает и не считает кино за искусство.

Джонни встал.

— Однако мадам Сара Бернар придерживается другого мнения — сейчас она снимается в фильме во Франции. Может быть, мистер Крейг, учтя это, согласится сниматься здесь?

— Я тоже слышал об этом, мистер Эйдж, но никак не могу поверить, — сказал Шарп. — Это и в самом деле правда?

Джонни кивнул головой.

— Именно так, — солгал он. — Наш представитель во Франции вращался в тех кругах, когда был заключен контракт, и он заверил нас, что это чистая правда. — Секунду поколебавшись, он добавил: — Конечно, мы готовы заплатить вам такие же комиссионные, какие получает агент мадам Бернар, то есть десять процентов.

Шарп встал, глядя на Джонни.

— Мистер Эйдж, вы убедили меня. Я согласен, но вы теперь должны убедить мистера Крейга. Не думаю, чтобы он меня послушался. Почему бы вам самому не поговорить с ним?

— В любое время, когда вам удобно.

Джонни вышел из кабинета в твердой уверенности, что Шарп в кратчайшее время устроит ему встречу с Крейгом.

По пути он остановился у стола секретарши и, улыбнувшись, спросил:

— Как там насчет остальной информации, Джейн?

Она протянула ему листок бумаги. Он взглянул на него.

Там были аккуратно напечатаны ее имя, адрес и телефонный номер.

— Позже восьми не звоните, мистер Эйдж, — улыбнулась она, — я снимаю квартиру, и хозяйке не нравится, когда звонят после восьми.

Джонни ухмыльнулся.

— Непременно позвоню, душенька. И не беспокойтесь насчет хозяйки.

Он вышел из кабинета, весело насвистывая.

Джонни появился на студии только вечером. Увидев его, Питер оторвался от лежащих перед ним бумаг.

— Где ты был? — спросил он. — Я с ног сбился, тебя разыскивая.

Джонни подошел и оперся о стол Питера.

— У меня был сумасшедший день, — сказал он, улыбаясь. — Утром я встретился с агентом Уоррена Крейга, затем узнал, что Джордж в городе, и решил с ним пообедать.

— И что ты обсуждал с Джорджем за обедом?

— Денежные дела, — весело ответил Джонни. — У меня такое предчувствие, что мы получим этого Крейга, поэтому я подумал, что не мешает наскрести деньжат. Джордж решил дать нам тысячу.

— Но я ведь не сказал, что мы будем делать эту картину, — возразил Питер.

— Я знаю, — ответил Джонни. — Но если ты не будешь, найдется кто-нибудь другой.

Он посмотрел на Питера с вызовом.

— Дело в том, что я все равно не собираюсь оставаться в стороне.

Питер, не отвечая, долго и пристально смотрел на него. Джонни упрямо не отводил взгляда. Наконец Питер заговорил.

— Значит, ты точно решился?

Джонни кивнул.

— Да, я решился. Хватит ходить вокруг да около.

Зазвонил телефон, Питер снял трубку и ответил. Затем протянул ее Джонни.

— Это тебя.

— Алло? — сказал Джонни в трубку.

Слушая голос в телефоне, Джонни вдруг закрыл микрофон и прошептал Питеру:

— Это Борден. Ты говорил с ним о картине сегодня утром?

— Да, — ответил Питер. — Чего он хочет?

Джонни ничего не ответил, так как его собеседник замолчал, и сказал в трубку:

— Не знаю, Билл. — Он вопросительно посмотрел на Питера. — Да он еще не решился.

Голос в трубке принялся что-то быстро объяснять.

— Конечно, Билл, конечно, — сказал Джонни. — Я сообщу тебе. — Он повесил трубку.

— Что он хотел? — подозрительно спросил Питер.

— Он хотел знать, принял ли ты решение. И сказал, что если ты против, то мне надо с ним увидеться.

— Вот негодяй! — возмущенно воскликнул Питер. Он сунул сигару в рот и начал нервно жевать ее. — Только сегодня утром я говорил с ним, а он уже пытается украсть мою идею. Что ты ему сказал?

— Ты же слышал, — ответил Джонни. — Я сказал, что ты еще не определился.

— Тогда позвони ему и скажи, что я решил, — раздраженно ответил Питер. — Мы будем делать эту картину.

— Ты будешь делать? — Джонни ухмыльнулся.

— Я ее буду делать, — ответил Питер, который никак не мог остыть. — Я покажу этому Вилли Борданову, как воровать чужие идеи!

Джонни взял трубку.

— Подожди, — остановил его Питер. — Я сам ему позвоню. Он что-то там говорил о двух с половиной тысячах, которые мог бы вложить в картину. Так вот, они мне срочно понадобились.

За ужином Питер не проронил ни слова. Что же его тревожит, думала Эстер, но тактично молчала, пока он не закончил есть. Хорошо зная его, она понимала, что Питер сам скажет ей обо всем.

— Дорис принесла табель из школы, — сказала она. — По всем предметам пятерки.

— Очень хорошо, — сказал Питер с отсутствующим видом.

Эстер внимательно посмотрела на него — обычно его очень интересовали успехи Дорис в школе, он всегда смотрел ее табель и торжественно расписывался в нем. Эстер замолчала.

Питер поднялся из-за стола, взял газету и прошел в гостиную. Эстер помогла служанке убрать посуду и направилась туда же. Войдя, она увидела, что газета валяется на полу, а Питер сидит, уставившись в стену отрешенным взглядом.

Его молчание обеспокоило Эстер.

— Что с тобой случилось? — наконец спросила она. — Ты себя неважно чувствуешь?

Питер посмотрел на нее.

— Нормально я себя чувствую, — буркнул он. — Почему ты об этом спрашиваешь?

— Сидишь как умирающий, — сказала она. — За весь вечер ни с кем словом не перебросился.

— Я размышляю, — коротко ответил он. Ему хотелось, чтобы Эстер оставила его в покое.

— Это какая-то тайна? — спросила она.

— Нет, — он удивился. И тут внезапно сообразил, что она ровным счетом ничего не знает о его решении.

— Я все-таки решил делать фильм, о котором говорил Джонни, и теперь прямо места себе не нахожу.

— Раз уж принял решение, то чего ж теперь с ума сходить?

— Да слишком это рискованное дело, — ответил Питер, — я могу потерять все.

— Но ты ведь знал об этом, когда принимал решение, не правда ли?

Он кивнул.

— Тогда не сиди с таким видом, будто ты с минуты на минуту ожидаешь конца света. Надо было беспокоиться перед тем, как принимать решение, а теперь надо заниматься делами и не волноваться из-за того, что может случиться.

— Ты же знаешь, что будет, если я прогорю? — Он запыхтел сигарой. Эта мысль мучила его, как больной зуб, и чем больше он думал об этом, тем больше страдал.

Она мягко улыбнулась.

— Ничего, мой отец три раза прогорал и как-то выкарабкивался. Все у нас будет нормально.

Его лицо просветлело.

— Значит, тебя не пугают неудачи?

Она подошла и села к нему на колени, прижав его голову к своей груди.

— Бизнес — это не такая уж важная штука, чтоб я принимала его близко к сердцу. Единственное, что меня интересует — это ты. Делай, что считаешь нужным, это главное. Даже если это не принесет выгоды, все равно делай. Я счастлива уже тем, что у меня есть ты и дети, а то, что мы можем лишиться квартиры на Риверсайд Драйв и служанки, меня не очень беспокоит.