На границе Великой степи. Контактные зоны лесостепного пограничья Южной Руси в XIII – первой половине XV в. - Леонид Вячеславович Воротынцев

поеха ко Батыеви река не дамъ полоу отчины своеи но едоу к Батыеви самъ изииде же на празник святого Дмитрея. помолився Богу и приде Кыевоу…»)[407], а также отсутствие сведений о посещении галицким князем ставки Мауци, что являлось прямым нарушением дипломатического этикета[408]. Подобное поведение правителя Галича может объяснятся нежеланием Даниила Романовича принимать условия, озвученные в требованиях Могучеевых послов.

Кроме того, заслуживает внимания сообщение Плано Карпини о получении «охранной грамоты» (проездного ярлыка) для «господина Даниила» послами волынского князя у неназванного представителя правящей элиты Орды[409]. Данное свидетельство папского посланника позволяет выдвинуть гипотезу о признании Васильком Романовичем политической зависимости от Джучидов ранее 1245 г. либо о наличии неких сепаратных соглашений с Куремсой, контролировавшим территорию, по которой пролегал маршрут Даниила. Характерно, что Ипатьевская летопись отмечает факт посещения ставки Куремсы галицким князем по пути к месту расположения кочевья Бату[410].

Исходя из летописной информации о весьма благосклонном приеме, оказанном галицкому князю Джучидами[411], можно сделать вывод о том, что владения Даниила и Василька были признаны «землей канови и Батыеви» и получили статус вассальных государств, расположенных на западной границе Улуса Джучи и соседствовавших с враждебными монголам странами (Венгрией, Польшей, Литвой).

Сообщение о существовании в Монгольской империи территорий с особым статусом содержится в записках Плано Карпини: «Они (монголы. – Л. В.) берут дань также с тех народов, которые находятся далеко от них и смежны с другими народами, которых до известной степени они боятся и которые им не подчинены, и поступают с ними, так сказать, участливо, чтобы те не привели на них войска или чтобы другие не страшились передаться им»[412]. К таковым народам папский дипломат относил «обезов» (абхазов или абазинов) и «георгиан» (грузин)[413], что не исключает существование на границах Улуса Джучи и других государственных образований с подобным статусом.

Согласно гипотезе А.А. Горского, зависимые от монголов государства, сохранившие внутреннее самоуправление, к числу которых, помимо русских княжеств, исследователь относит Корею, Грузинское царство, Киликийскую Армению, Трапезундскую империю и Румский султанат, рассматривались Чингизидами в качестве плацдарма для дальнейших завоеваний[414]. Вместе с тем следует отметить, что большая часть из перечисленных исследователем государств располагались в регионах, не представлявших интереса для кочевников с точки зрения хозяйственно-экономического использования вследствие их ландшафтно-географического расположения. К таковым территориям, помимо отмеченных А.А. Горским, можно отнести сохранившие внутреннее самоуправление и правящие династии высокогорный регион Бадахшана (Баласиана), владения правителей Герата, южноиранскую полупустынную область Луристан и ряд других регионов, включая горно-лесистые районы Галицкого Прикарпатья[415]. Данное обстоятельство в значительной обусловливало сохранение административной автономии вышеуказанных территорий в государственной системе Монгольской империи.

Наличие автономного статуса предполагало получение ряда административно-политических преференций, косвенные свидетельства о которых в отношении Галицко-Волынского княжества прослеживаются в письменных источниках.

Прежде всего следует отметить, что, в отличие от летописных сводов Северо-Восточной Руси, галицко-волынские летописи не содержат информации о переписных мероприятиях, проводимых монгольскими фискальными чиновниками на землях княжества как в период проведения общеимперской переписи 1257–1259 гг., так и джучидских «чисел» в 1245–1246 и 1274–1275 гг. Вместе с тем не подлежит сомнению сам факт даннических выплат галицких князей в Золотую Орду, сохранявшихся вплоть до завоевания основной территории Галицко-Волынского княжества польским королем Казимиром III Великим в 1349 г. В частности, в анонимном «Описании Восточной Европы» (Descriptio Europe Orientales), составленном в 1310–1311 гг., содержится упоминание о даннической зависимости «Рутении» от «татар»[416]. Аналогичное сообщение содержится в письме польского короля Владислава Локетка римскому папе Иоанну XXII (от 21 мая 1323 г.). Сообщая понтифику о смерти галицко-волынских князей Андрея и Льва Юрьевичей, Владислав указывает на ежегодные выплаты ими дани в Орду[417]. По всей вероятности, именно заинтересованностью в сохранении статуса западнорусских земель как податной территории Джучидов, налоги с которой шли в ханскую казну, можно объяснить масштабную военную помощь, оказанную ханом Узбеком правителю Галича – Дмитрию Дедько для отражения нападения войск польского короля Казимира III в 1341 г.[418]

В данном контексте представляется целесообразным рассмотреть вопрос о датировке начала даннических выплат в Орду, а также структуры налогообложения в Галицко-Волынских землях на всем протяжении периода ордынской зависимости.

По мнению В.Т. Пашуто, регулярные выплаты «татарщины» (ордынского «выхода») с Галицко-Волынских земель начинаются с конца 50-х гг. XIII столетия, после военно-дипломатических акций Бурундая, завершившихся, по мнению исследователя, установлением баскаческой системы сбора налогов [419]. Аналогичный тезис о том, что сбором «выхода» в Галицко-Волынских землях занимались представители золотоордынской администрации, был высказан современным российским историком П.С. Стефановичем[420].

Представленная гипотеза вступает в некоторое противоречие с сообщением галицкого летописца о требованиях монголов платить дань с земель подконтрольных Даниилу Галицкому, без упоминания о приезде монгольских «численников»[421]. Учитывая, что вышеуказанное сообщение прямо соотносится с описанием поездки старшего из Романовичей в ставку Бату, можно сделать вывод о том, что согласие на уплату «выхода» являлось неотъемлемым условием получения галицким князем ярлыка на княжение. Кроме того, в летописных сводах отсутствуют сведения о пребывании в Галиче, Владимире-Волынском и других городах княжества ордынских фискальных чиновников – баскаков, за исключением сообщения Ипатьевской летописи о временном пребывании ордынского баскака в г. Бакота, располагавшемся в зоне военного противостояния Романовичей с Куремсой, а также баскаках Подолии, являвшейся в 1260—1360-х гг. частью ордынских владений в бужско-днестровском регионе[422]. Заслуживает внимания тот факт, что галицкий летописец прямо увязывает сообщение о пленении бакотского баскака с восстановлением Даниилом Романовичем административного контроля над этим городом[423].

В связи с данным обстоятельством возникает вопрос о наличии или отсутствии в Галицко-Волынских землях необходимой для сбора необходимых налоговых выплат централизованной системы учета населения и материальных ценностей. Для прояснения обозначенной проблемы следует обратиться к содержащимся в Ипатьевском летописном своде сообщениям о проведении администрацией Романовичей локальных опросно-переписных мероприятий на территории Галицко-Волынского княжества в 40-х и 80-х гг. XIII столетия.

В частности, после ареста самозваных «владетелей» Галича («попова внука» Доброслава Судеича) и Перемышля (боярина Григория Васильевича) и восстановления власти Романовичей над большей частью территории княжества галицкий летописец отмечает проведение «ближником» Даниила – печатником Кириллом весной – летом 1242 г. неких мероприятий в Бакоте, проводимых по поручению братьев-князей и преследовавших цель «…исписати грабительства нечс̑твыхъ божръ оутиши землю…»[424].

Весьма вероятно, что подобные мероприятия проводились и в иных землях Галицко-Волынского княжества, находившихся под временным контролем групп местной боярской аристократии.

Петербургским исследователем Д.Г. Хрусталевым было высказано предположение о том, что данная акция проводилась с целью сбора доказательств для суда над незаконными «держателями земли», по аналогии с проведенной в 1275 г. английским