Найди свое счастье - Лора Мэрфи

А еще — этот вечер, полный недомолвок, укоров, покаяний…

— Так ты сожалеешь об этом? — снова спросила она. Ей хотелось верить, что он скажет "нет", что их любовная связь значила для него так же много, как и для нее. Ей просто необходимо было услышать именно это.

Он никак не мог посмотреть на нее, даже бросить взгляд в ее сторону. И было ясно, что если они встретятся взглядами, его глаза окажутся холодными и суровыми. Этот человек бескомпромиссен и тверд, безжалостен к себе и другим.

— Это было ужасно, — тихо произнес он, четко выговаривая каждое слово.

— Но ты-то сожалеешь об этом?

Наконец Тед взглянул на нее, и его темные глаза осуждающе посмотрели на нее.

— Да, — твердо проговорил он. — Каждый день, прожитый с того момента.

V

Должен существовать особый ад для тех, кто умышленно причиняет зло другим людям. Тед вспоминал боль, появившуюся в глазах Дорис, когда он солгал вечером в четверг. И слезы, что навернулись на ее густые ресницы, и как она растерянно заморгала и отвернулась. И как он холодно и поспешно пожелал спокойной ночи Кэт, спустившейся проводить гостя, после того как Дорис, не попрощавшись, оставила его сидящим за обеденным столом. Можно было прийти в отчаяние от того, как кончился вечер.

А все потому, что он солгал.

Человек, с которым обруилась Дорис, был его луший друг, и он сожалел, что ничего не сделал, чтобы помешать их браку. Сожалеть можно было о миллионе вещей, но только не о близости с ней. Господи, он все отдал бы, чтобы повторить это еще, и еще, и еще…

Ради чего же было говорить неправду? Ну почему он не посмотрел ей прямо в глаза и не ответил искренне:

— Нет, Дорис, я никогда не жалел об этом.

Может быть, он не посмел это сказать потому, что считал себя виновным в гибели Грега, а она этого не знала.

Или потому, что он дал обещание: "Я буду держаться в стороне от нее, Грег, клянусь тебе".

Помешала сказать правду и собственная необузданность, уже принесшая ему немыслимые страдания. Боже, как он переживал! Только на этот раз все могло быть еще хуже. Ведь теперь ему была нужна не только жена Грега, но и его дочь. Он хотел стать частью их жизни, которую так бездумно исковеркал много лет назад и к которой сейчас не вправе прикасаться.

Он хочет занять место Грега в их семье.

И он не стал причиной того, что это место свободно.

Но все это не оправдывает его ложь.

Ничто и никогда не оправдает его, если он причинит ей новую боль.

Господи, да неужели только на это он и способен…

Заглянув в стенной шкаф, он снял коробку с верхней полки. При очередном переезде он обязательно освобождался от всего лишнего — от старой одежды, старых книг, от ставших ненужными сувениров, — но эта коробка сопровождала его повсюду. Она пережила шестнадцать лет разъездов благодаря металлическому шкафчику, в который он запер ее. Пережила даже тот трагический взрыв. Погибли десятки парней, еще больше было ранено, а этот жалкий короб с его скудным содержимым остался целым и невредимым.

Вернувшись в ярко освещенную спальню, он поставил картонку на кровать и открыл ее. Находившиеся внутри предметы, как и фотографии, которые Дорис разглядывала в гостиной, были его сокровищами. Они напоминали о добрых временах в жизни.

Немного добра — за тридцать пять лет.

А вот и другие снимки: матери и отца, его самого с Джуди, несколько фотокарточек Грега и портрет Дорис. Плохого качества моментальный снимок, сделанный кем-то однажды ночью в ее квартире. Освещение было скудным, комната — как в тумане, но, черт побери, девушка была красива.

Сохранилась и модель самолета, которую помог закончить отец всего лишь за несколько дней до своей смерти, и карманная книжка любимого писателя, подаренная ему Дорис. Перочинный ножичек отца. Все открытки и письма от Джуди — они давно перестали приходить. Украшенная гербом их школы грамота за участие в легкоатлетических соревнованиях. Несколько значков за выигранные забеги.

В углу коробки была и цель его поисков — бейсбольный мяч. Старенький, утративший свой белый цвет, со стершейся надписью. С этим мячиком он был капитаном всех бейсбольных команд, в которых играл пацаном. В его округе мало кто мог приобрести нужную экипировку. Жившим там семьям едва хватало зарплаты, чтобы оплатить аренду жилья и продукты. Он же имел все снаряжение и потому главенствовал в играх. И он был гордым обладателем этого мячика.

Со вздохом он оставил мяч на кровати и поставил коробку на место. Наступил субботний ветер и, если Дорис не передумала, Кэт ждала его. Он должен бы пощадить самолюбие женщины, но если дочь окажется разочарованной, виноватой в этом будет ее мать, а не он.

Когда несколько минут спустя он подъехал к их дому, Кэт стояла на подъездной дорожке и колотила бейсбольным мячом в стену дома медленно и размеренно, чем могла довести мать до безумия. Увидев гостя, девочка сунула мяч под мышку и повернулась в его сторону.

— Я боялась, что вы не приедете, — радостно закричала она.

— Мы же договорились о точном времени, ведь так?

— Мне казалось, вы захотите позавтракать с нами. Каждую субботу мы ходим на ланч в одну пиццерию недалеко от нашего дома, но мама сказала "нет". Вы случайно не поругались с ней?

Он засунул руки в задние карманы джинсов.

— Почему ты так думаешь?

Кэт пристально посмотрела на него.

— Потому что она ушла наверх и оставила вас одного в четверг вечером. Потому что не спустилась вниз, чтобы пожелать вам спокойной ночи, когда вы уходили. Мама придерживается хороших манер и никогда никому не грубит. Никому, как бы плохо они себя ни вели.

Итак, Тейлор-старшая любезна со всеми на свете, кроме него. Что еще нового?

Он подошел к девочке поближе.

— Если ты против моего появления здесь, мне придется уехать. Я у вас потому, что обещал, а я всегда… В общем, стараюсь делать то, что обещал.

Кэт задумалась на минутку, потом вдруг бросила себе под ноги мяч.

— Спрошу у мамы, — недовольно пробурчала она. Подойдя к парадной двери, девочка вежливо постучала, вместо того чтобы просто войти. Дверь тут же открылась и в ней промелькнула Дорис. Мать с дочерью перекинулись несколькими словами и Кэт вернулась, одним прыжком миновав ступеньки.

— Ма говорит, вы можете войти.

Она могла по крайней мере выйти и хотя бы взглянуть на него. Хоть бы позволила увидеть себя, если не желает смотреть на него.

— Ты всегда стучишь в свою дверь? — спросил он, следуя за Кэт к заднему двору.

— Мама моет полы, поэтому не хочет, чтобы я по ним ходила, и заперла парадную дверь. Мне приходится пользоваться черным ходом.