Жизненный путь Марины - Анна Малинина

М. М. Раскова в штурманской кабине самолёта «Родина».

10 часов 20 минут. Горючее кончилось. До Комсомольска ещё 150 километров. Лётчицы ищут место для посадки.

Марина получает приказ от Валентины прыгать с самолёта. Марина пытается упросить подругу разрешить остаться: она уже выбрала себе укромное местечко в самолёте, на случай неудачной посадки. Но Валентина приказывает: «Если машина станет на нос, у нас с Полиной не хватит сил извлечь тебя из твоей кабины. Готовься к прыжку, не задерживай нас!» Делать нечего: командиру надо повиноваться. Марина быстро собрала в чехлы приборы, карты, расчёты, линейки, чтобы всё это не вывалилось в люк, когда она прыгнет из самолёта. Марина надела парашют, проверила, есть ли с ней компас, оружие, нож, взяла в карман две плитки шоколада. Открыв пол кабины, Марина смотрит на часы и высотомер: 10 часов 32 минуты, высота 2300 метров.

На Валентину она была сердита и на прощанье показала ей кулак.

В ТАЙГЕ

Спускаясь на парашюте, Марина пожалела, что нельзя зачертить местность сверху. Под ней болотные мари. Она соображает, как будет из них выбираться. Но ветер отнёс её на лесной массив. Марина вытянула ноги, чтобы не сломать их, садясь на густую крону сосны. Чтобы не исцарапать лицо, она закрыла его плотно руками. Высота метров пять.

Внизу земля, поросшая травой и кустарником. При помощи ножа Марина отделяется от парашюта и спускается на землю по стволу сосны…

Я сохранила этот нож. В нём несколько лезвий, шило, пила. Пилой Марина прокладывала себе путь в непроходимых зарослях, через бурелом.

Неплохую службу сослужил Марине этот нож за время её скитаний по тайге!..

Ступив на землю, Марина глубоко, облегчённо вздохнула и громко произнесла в полной тишине:

— Земля!

— Земля!.. — ещё громче повторило эхо.

Марина осмотрелась. Кругом густой, непроходимый лес, просвета нигде не видно. Она одна. В это время над дремучим лесом прогудела сирена «Родины». Вероятно, подруги ищут место, где приземлилась Марина. Но разве её можно видеть! Над ней сплошная крыша из густых крон высоких деревьев. Вот самолёт улетает всё дальше и дальше. Наступает полная тишина. Марину мучают мысли, как приземлился самолёт, цел ли он, целы ли лётчицы… Марина прислушивается, ждёт условного выстрела. Темнеет. В просветах между деревьями, на востоке, показались первые звёзды. Запад ещё освещается слабыми отблесками зашедшего солнца. В это время отчётливо раздаётся выстрел. Значит, подруги живы. Марина отмечает на компасе направление, откуда был слышен выстрел, забывая про эхо, которое может обмануть слух. Чтобы. не забыть, она тотчас же записывает на обёртке шоколада: «юго — восток». Очень хочется пить, но пить нечего. Марина съела кусочек шоколада и ложится спать на сухой земле тайги. С мыслями о том, что завтра она найдёт самолёт, что всё будет хорошо, она засыпает. В полнейшей тишине в ушах раздаются привычные звуки радио — позывные из далёкой Москвы. Уткнув лицо в землю, Марина крепко спит.

Таёжная чаща.

Мне вспоминаются слова Ильи Ефимовича Репина: «В душе русского человека есть черта особого скрытого героизма. Это величайшая сила жизни».

Такую силу ощутила в себе Марина, очутившись одна в дремучем лесу, где не ступала нога человека, куда волк не забегал. Каждое утро прежде всего она всматривалась в небо: не грозит ли тайфун? Тогда спасенья нет. Вера в свои силы гонит её неизменно вперёд, к цели — найти самолёт. А в ушах звучит мелодия: «И на Тихом океане свой закончили поход…»

Марина пробыла в тайге десять дней. Отчётливо запомнила она каждый из этих дней во всех подробностях и всё, что запомнила, записала в дневник.

«26 сентября 1938 года.

Крепко проспала до рассвета. Кругом густой лес. Сквозь высокие деревья пробивается рассеянный свет. Роса.

Нужно двигаться в путь. Ещё раз проверяю курс, который вчера засекла по компасу. Иду. Меховые брюки, куртка, унты, шлем — всё это цепляется за ветви деревьев. С большим трудом протаскиваю себя сквозь густые заросли. Кажется, никогда я не была такой малоподвижной. Хочется пить. Пробую лизать росу с листьев. Но какое это питьё! Только смочишь губы, а в рот ничего не попадает. Тайга заросла высокой, деревянистой, совершенно сухой травой. Где взять влаги?

Полдень. Нахожу первую воду. Под корнями подгнившего дерева маленький водоём. Очень чистая вода. Опускаю руку — холодная. Пробую на вкус — ничего, можно пить. Только немного пахнет травой. Ну что же, напьёмся! Пью жадно и много, черпая воду ладонями. Двигаюсь дальше. Справа от меня — высокая сопка. Через неё трудно будет переваливать в моём тяжёлом обмундировании. Принимаю решение: немного уклониться от своего первоначального курса и обойти сопку слева.

Почва сухая. Кругом перепутанный, переплетённый травой и кустарником лес. Местами продираюсь сквозь густые заросли. Иду, пока хватает сил. Но всё чаще останавливаюсь, присаживаюсь отдыхать.

Прошла несколько сот метров на восток и вдруг слышу выстрел. Снова засекаю направление. Теперь уже выстрел был слышен с юга. Вчерашний выстрел был слышен с юго-востока, а сегодня я уклонилась от курса и шла на восток. Надо менять направление.

Впереди лес становится реже, видны просветы — наверно, недалеко опушка. Трава ниже, идти удобнее, а справа — густой лес, без просвета. Я уже утомилась от ходьбы по густым лесным зарослям. Решаю, что до вечера как раз выйду на опушку леса, а дальше буду двигаться по опушке.

Часто прислушиваюсь. Иногда ноги заплетаются в траве, поневоле спотыкаешься, падаешь. Присаживаюсь ненадолго, отдыхаю. Вокруг густая тайга: ели, кедры, сосны, пихты, лиственницы. Лес как бы трёхъярусный: высоко вверху — довольно редкие хвойные деревья; ниже, под ними, — заросли лиственного леса, а внизу — уже осыпающиеся колючие кустарники, переплетённые густой травой.

Иду к опушке леса. Впереди среди пихт появляются осыпавшиеся берёзы.

Внезапно подвёртывается нога. Чтобы не упасть, опираюсь рукой о берёзу, и вдруг эта берёза валится. Я пугаюсь: как это целая берёза валится от одного прикосновения! Подхожу к лежащему дереву и вижу, что берёза внутри вся прогнила. Она держалась на одной коре. Стоило прикоснуться к ней, как кора переломилась и из неё высыпалась труха.

Нож и пила, которыми Марина пробивала себе дорогу в непроходимой тайге

Вижу опушку. За опушкой — марь. «Вот, — думаю, — наверно, на этой мари стоит наш самолёт, наша «Родина». Иду быстрее, довольная, что подошла к опушке до темноты. Но вдруг нога проваливается в воду. Я быстро выдёргиваю ногу и вижу, что нахожусь на краю болота. Меня удручает, что скоро приблизится ночь, а унты мои мокрые.