ДВИЖЕНИЕ ВВЕРХ - Сергей Белов

 Как готовиться к этому кошмару, никто, включая научные бригады, толком не знал (я уже не говорю о том, что за долгую карьеру игрока я редко встречал представителей спортивной науки, для которых целью их деятельности было что-то большее, чем только написание диссертаций на основе наблюдений за спортсменами). Мои воспоминания о подготовке к Олимпиаде сводятся к тому, как мы месили строительную грязь на недостроенной базе в Цакхадзоре, добираясь до игрового зала, самого дальнего от гостиницы в ряду спортивных комплексов.

 В заявочный список олимпийской сборной СССР вошли: В. Андреев, С. Белов, Г. Вольнов, В. Капранов, С. Коваленко, А. Крикун, Я. Липсо, М. Паулаускас, А. Поливода, З. Саканделидзе, Ю. Селихов, П. Томсон. Как и ранее, возглавляли команду А. Я. Гомельский и Ю. В. Озеров.

 Впечатления от обстановки, в которую я окунулся во время своей первой Олимпиады, у меня были самые светлые. Несмотря на казарменные условия размещения в олимпийской деревне, обстановка была радостной и дружественной, были ощущение огромной олимпийской семьи, непередаваемая атмосфера. Это была пора довольно легкомысленного и безответственного отношения к мерам безопасности на олимпийских объектах. Олимпийская деревня производила впечатление бурлящего котла. Зайти в нее посторонним в условиях отсутствия сколько-нибудь серьезного фейс-контроля было элементарно, стоило лишь набросить на плечи какую-нибудь спортивную куртку. Поэтому будни деревни периодически дополнительно оживлялись отловом мексиканских проституток.

 Что касается спортивной составляющей, то высокогорье в Мексике действительно оказалось кошмаром для олимпийцев. Особенно досталось представителям циклических видов — бегунам, гребцам, велосипедистам, этих людей после финиша буквально приносили на носилках. В олимпийской деревне мы жили поблизости от медицинского корпуса и видели это своими глазами. В то же время разряженный воздух гор способствовал установлению ряда уникальных достижений — знаменитых прыжков Бимона[10] и Санеева[11]. Однако это были счастливые исключения.

 В целом же в Мексике побеждали спортсмены, прекрасно развитые функционально, а главное, целенаправленно готовившиеся к высокогорью по специальным методикам. Без систематической подготовки играть было очень тяжело. Моя манера игры — взрывная, с ускорениями, высокими прыжками — пострадала от высокогорья в особенности. Тем не менее я постоянно выходил в старте, в злополучной полуфинальной игре был объективно лучшим в команде. Однако полной уверенности в своих силах, 100-процентной готовности побеждать у меня не было.

 Проигрывать в полуфинале югославам мы, конечно, были не должны. Команда СССР была достаточно сильной. В своей группе мы победили сборные Бразилии, Мексики, Болгарии, Кубы, Южной Кореи и Марокко. Однако в матче с «югами» коса нашла на камень. После первой половины мы проигрывали 27:31, не смогли исправить положение и после перерыва и в итоге проиграли одно очко 62:63, пропустив на последней минуте в свое кольцо бросок с игры и штрафной. Во втором полуфинале США обыграли Бразилию 75:63; столь же уверенно американцы разобрались затем в финале с югославами 65:50. Победа в матче за третье место над Бразилией 70:53 стала для нас слабым утешением.

 Нужно сказать, что Гомельскому достаточно часто не везло именно в полуфинальных играх крупных турниров. Мне кажется, игроков сжигало его страстное желание любой ценой выиграть Олимпиаду.

 Итоги нашего выступления в Мексике были неоднозначными. С одной стороны, сборная СССР впервые опустилась в олимпийской классификации ниже второго места. С другой — положение дел в мировом баскетболе стало меняться. В Европе кроме Советского Союза появилась еще одна баскетбольная супердержава, ставшая на будущее нашим злейшим и опаснейшим конкурентом, — Югославия (о «теплых» взаимоотношениях с братской Югославией я подробно расскажу позднее). Команды Испании, Италии, Чехословакии и Польши также все громче заявляли о себе. В Новом Свете, помимо США, опасными конкурентами стали Бразилия, Куба и Пуэрто-Рико.

 В этих условиях бронза Олимпиады могла выглядеть неплохим результатом; сейчас такое выступление наверняка было бы признано блестящим. Но тогда была иная ситуация, и наши бронзовые медали не расценивались как успех. Особенно обидным в этой ситуации было то, что сборная США, наш главный соперник, по подбору игроков (в том числе с учетом их последующей карьеры) была нам тогда вполне по силам.

 Так для меня закончилась моя первая Олимпиада, об атмосфере которой у меня остались прекрасные воспоминания, но без удовлетворенности добытым результатом. Такими стали мои первые два сезона в легендарной сборной СССР, в которой мне предстояло не только освоиться, но и в самом скором времени захватить лидерские позиции.

Глава 6

ЭРА ЦСКА

 Еще до победного и очень удачного для меня чемпионата Европы 1967 года, летом на сборе в Кудепсте произошло знаменательное для меня событие. Один из ветеранов ЦСКА и сборной СССР Геннадий Вольнов озвучил мне предложение о переходе в ЦСКА.

 Я уже говорил, что играть в ЦСКА, лучшем клубе страны, с детства было моей мечтой и единственным приемлемым для меня вариантом моего баскетбольного будущего. Любые иные возможности я без раздумий отвергал. Как я уже говорил, именно так произошло и двумя годами ранее, когда меня звал к себе киевский «Строитель».

 После того, как я закрепился в сборной страны, стал чемпионом мира и Европы, вокруг моей персоны неизбежно пошли разговоры о скором переезде в Москву, в ЦСКА или «Динамо». Сам я также чувствовал, что такая перспектива должна быть не за горами. Поэтому предложение Вольнова, с одной стороны, было ожидаемым, но с другой — от этого не менее престижным и приятным. Я ощутил еще большую уверенность в том, что все происходит правильно, что я на верном пути и что мои адские усилия в спортзале и на стадионе не проходят даром.

 Тем не менее на предложение Геннадия я тогда ответил сдержанно, сказав, что готов рассматривать этот вариант только после Олимпиады 1968 года, а до тех пор связан обещанием играть за «Уралмаш». Только выполнив обязательства перед свердловчанами, я воплотил в жизнь свою мечту детства и надел майку игрока ЦСКА.

 В моем представлении ЦСКА всегда был суперклубом, образцом безупречной организации в спорте, высочайшего профессионализма и преданности делу, в том числе в части спортивного братства его игроков и тренеров. Все это на поверку оказалось в целом справедливым, но... с некоторыми оговорками.

 Мой переход состоялся в непростой для команды период. Летом 1968-го многолетнего главного тренера армейцев Евгения Николаевича Алексеева сменил на его посту Арменак Алачачян — в недавнем прошлом игрок ЦСКА и сборной Союза, восьмикратный чемпион СССР и четырехкратный — Европы, серебряный призер Токио. Алексеев делал ставку на ветеранов команды, его тренерское кредо зиждилось на союзе со «старой гвардией». Новому «главному» необходимо было самоутверждаться, в том числе решая проблему взаимоотношений с ветеранами, вместе с которыми он совсем недавно выходил на площадку.

 Эту проблему Арменак стал решать наиболее простым и распространенным в таких случаях способом — начал выживать стариков, заменяя их новичками команды, а также армейцами, которые при прежнем руководстве прочно сидели на банке. К их числу относились, в частности, получившие при Алачачяне место в старте Капранов и Кульков. По сути, новый тренер сколачивал некую «коалицию» против ветеранов.

 Вступить в нее он недвусмысленно предложил и мне, но сразу получил резкий отпор. Я сказал, что мне все равно, под чьим руководством и с кем мне играть и тренироваться, ни с кем и тем более ни против кого я «союзничать» не стану. Моя позиция спровоцировала определенный конфликт с «членами коалиции», но в игре он всерьез никогда не проявлялся, равно как не отразился на моих позициях в команде — место в старте ЦСКА я получил сразу и навсегда.

 Что действительно на всю жизнь оставило у меня неприятный осадок, так это история с Александром Травиным. В контексте своей политики по отношению к ветеранам Арменак убрал его из состава и сгноил в рекордно короткие сроки, а я, получилось, пришел в команду на его место. Алачачян просто вообще перестал замечать Травина, на тренировках не включал ни в первую, ни во вторую пятерки. Тот походил-походил в клуб с месяц, да сам и ушел. Его последующая карьера в ЦСКА была по тогдашним понятиям вполне успешной — долгое время он был тренером баскетболистов ГСВГ[12], участвовавших в «Вооруженках» — чемпионатах Вооруженных Сил.