Созерцатель скал - Евгений Кораблев

У костра стоял старик-тунгус и варил что-то в котелке. Было заметно, что остальные относятся к старику почтительно и со страхом.

– Глава семейства? – спросил профессор Попрядухина.

– Шаман, – ответил Созерцатель скал и пояснил Аполлошке: – Ихний колдун. Предсказывать им хочет.

Ребята и профессор, никогда не видевшие тунгусского шамана, спросили его, можно ли им присутствовать. Шаман мрачно оглядел их и ответил, что можно, но еще не готов божественный напиток, который поспеет к ночи.

– Что это за питье? – полюбопытствовал Федька, как медфаковец, будущий врач, заинтересовавшийся тунгусской фармакопеей.

– Во всем мире, пожалуй, ты не найдешь другого такого одуряющего средства. Разве где-нибудь у колдунов Центральной Африки. И тунгусы его, кажется, заимствовали у чукчей, – ответил ему профессор.

– Я попробую, – сунулся Аполлошка.

– Ни в коем случае! – воскликнул профессор. – Это отвар мухоморов. Посмотрите, какое страшное действие произведет он на шамана.

Было уже темно, все тунгусы давно собрались, поджидая шамана, скрывшегося в балагане. Но колдун все не показывался.

Наконец шаман вышел в полной одежде.

Ребята ахнули. Из косматых волос туземца угрожающе торчали страшные железные рога, все тело его звенело цепями и металлическими подвесками. В руках был барабан.

Он сел, резко ударил в него несколько раз и затянул унылый напев.

Одуряющий напиток, видимо, начинал действовать. Глаза шамана помутнели. Вдруг он вскочил, завертелся, завизжал, продолжая неистово колотить в барабан. Делая огромные прыжки, понесся по кругу, точно танцуя. Страшные железные рога на косматой голове его звенели бесчисленными подвесками, лязгали железные цепи на поясе и колокольчик на посохе. Черное лицо кривилось улыбкой, и пена капала с губ.

Ребята невольно отодвинулись подальше.

А шаман продолжал визжать, делал громадные прыжки. Потом несвязные слова начали срываться с его губ.

Тунгусы прихлынули к нему поближе, прислушиваясь к ним с чрезвычайным вниманием.

– Пророчествует!

Профессор быстро переводил его несвязную речь:

– Я был у бога Дианду... Молился, чтобы он не потоплял тунгусов и чтобы гнал много рыб к их берегам. И вот что сказал мне бог. Вот слова морского бога. Бойтесь! Бойтесь! Бойтесь! Неделя, еще неделя – бегите в горы, люди и звери, бегите! Великий дождь! Дни и ночи дождь, много дней и ночей. Реки вышли из берегов. Вода покрывает поля. Несет дерево с корнем, сено, дома. Едва видны из воды верхушки елей. Все затоплено. Охоты нет. Все смыло в Байкал. Такой воды не помнят древние шаманы. Байкал поднялся грозный... Великое море. Сокрушил порог в Ангаре и кинулся на большой город. Нерпы плавают по улицам города и водоросли растут на площадях. Трупы на Байкале. Земля проваливается с юртами. Вижу – новое великое озеро соединяется с Байкалом. И он один царствует на земле. Байкал – священное море! Великое море!

Выкрики его становились все более дики и бессвязны, движения судорожны, пена текла струей.

Напиток оказал ужасающее действие. Видимо, ему чудились невероятные, кошмарные картины, ужасы, исторгавшие из его груди крики. И он вертелся все быстрее, пока не упал.

Его закрыли оленьей шкурой. Время от времени из-под шкуры еще доносилось несвязное бормотанье. Потом он уснул.

– Он предсказывает небывалое наводнение в Прибайкалье, – сказал Попрядухин. – Наверное, так оно и будет!

Ребята рассмеялись.

– Климат Даурии отличается чрезвычайным бездождием, – возразили они. – Количество атмосферных осадков ничтожное. Снегу бывает очень мало. Смешно говорить о наводнении.

– Вероятно, он заметил какие-нибудь признаки необыкновенно дождливого времени и выдает это за откровение духов, – сказал профессор. – Правда, что во всей Забайкальской области осадков падает мало. В Чите часто всю зиму ездят на колесах. Но наводнения здесь бывают. И повторяются периодически, лет через тридцать-тридцать пять. Вы не помните, – спросил он Попрядухина, – когда было последнее?

– Да еще до моего приезда. При мне не было.

– Ну вот, может быть, лет сорок не было. Как раз срок выходит. Но если это и случится, все же, я думаю, нерпы плавать по улицам Иркутска не будут и водоросли расти на площадях тоже. Шаманский камень в Ангаре – слабое место всех шаманов. Непременно их соблазняет затопить Иркутск. Тысяча первый раз предсказывают.

– Хлопуша! Чего там говорить! – пренебрежительно сказал Федька.

– Погодите, погодите! – ворчал Попрядухин.

Действительно, погода все время стояла сухая, ясная. Ребятам трудно было даже предположить, что ожидало их.

XVII. В дебрях Верхнеангарского края

Утром отряд пошел в западном направлении, оставив баркас в укромной бухте. К полудню они значительно проникли в глубь глухих первобытных лесов, покрывающих северные берега Байкала.

– Смотрите! Смотрите! – вскричал вдруг Аполлошка. – Мыши на деревьях!

– В самом деле! Глядите! На деревьях-то! На деревьях-то!

Маленькие серенькие животные, величиной с воробья, во множестве прыгали по деревьям.

– Эх ты! – крикнул Попрядухин. – Да это маленькие белки. Неужто по хвостам не узнал?

Их было несметное количество.

– Ишь, переселяются куда-то. Стадом идут.

Долго наблюдали они это необычайное явление.

Два дня, как миновали они населенную местность и шли по лесной пустыне.

Вдруг Попрядухин, шедший впереди, остановился в недоумении. Нечасто можно встретить в такой глуши жилье! В стороне виднелся балаган из березовой коры.

Пока Попрядухин ломал голову, кто бы мог жить в балагане, неожиданно кто-то в нем зашевелился и через минуту перед стариком очутился полуголый, худой, как скелет, бурят.

Попрядухин от неожиданности попятился. Бурят был уже стар. Приземистый человек с длинным туловищем на коротких кривых ногах. Широкое желтое лицо с выдающимися скулами, косые глаза, редкая борода. Физиономия его, очевидно, давно когда-то была изуродована зверем. Сильная худоба делала его еще страшнее.

Он кинулся на колени перед путешественниками и знаками просил, чтобы дали есть.

Попрядухин вынул из своей сумы и дал старику хлеба. Тот с жадностью на него набросился. Все разглядывали лесного отшельника с недоумением. Ни у старика, ни в балагане не было видно никакого оружия, ни имущества. Как и зачем очутился он в этом глухом лесу?

Когда он немного утолил свой голод, Попрядухин заговорил с ним по-бурятски. Но едва бурят произнес несколько слов, как Попрядухин в ужасе попятился и быстрым движением сделал всем знак отодвинуться от бурята. Старик тянулся за ним, умоляюще протягивая руки.