Планета, с котоpой не возвpащаются - Пол Андерсон

— И они иметь фермы под землей? — фон Остен нахмурился, пытаясь уяснить для себя этот вопрос.

— Нет, они никогда не развивали сельское хозяйство — тут круглый год растет много диких съедобных растений. К тому же они разводят животных на мясо и содержат их где-то поблизости, только я не понял, почему? Джугас сказал мне, но я не могу найти соответствующего слова ни в одном земном языке.

Аласву прислушивался к их разговору, наклонив голову набок, словно понимая, о чем идет речь. Несомненно, он понимает, подумал Лоренцен. В его янтарных глазах был слабый радостный блеск.

— Прекрасно, что они оказались способными развить цивилизацию, — сказал Торнтон. — Талантливая раса… вероятно, без первородного греха… Вы не знаете, сколько их?

— Население многочисленное, не менее ста миллионов, хотя никто из нашего отряда не знает точного числа. Там, куда мы идем — всего лишь маленькая деревенька; но у них вообще нет больших городов, как у нас. Они расселены более свободно.

Лоренцен взглянул на психолога. За недели путешествия Эйвери похудел, загорел, но в его внешности по-прежнему не было ничего впечатляющего. Все такой же маленький круглый человек средних лет, вежливый, добродушный. Всякий сказал бы, что он скучный, но надежный, благожелательный и слегка застенчивый. И он принимал участие в каком-то грандиозном обмане! Какая-то цель сделала его столь безжалостным, что для него ничего не значила судьба двух кораблей, ни будущее семи биллионов человеческих существ. Лоренцен подобрался поближе к массивному, внушающему спокойствие Джаммас-луджилю. Он едва не рассказал все турку…

Одна из гор, возвышающихся на востоке горизонта, протянула свои отроги к самому морю. Когда отряд приблизился к ним, показалось низкое укрепление, стоящее перед холмом. Окружающая земля была голой, вытоптанной множеством ног. Деревья перед холмом становились толще, некоторые достигали трехметровой высоты и образовывали рощу. Из этой рощи показались рорванцы.

Они двигались тихо, почти без гомона, не было того рокота, присущего земной возбужденной толпе. Их было около пятидесяти или шестидесяти, примерно поровну мужчин и женщин, как определил Лоренцен. Женщины были в юбках и сандалиях, их четыре груди выглядели не по-человечески, но ясно свидетельствовали, что их обладательницы были млекопитающими. Некоторые из мужчин держали мушкеты, остальные были без оружия. Они окружили людей и в целом держались дружелюбно. Шелест разговоров послышался из толпы.

— Почему нет детей? — спросил Торнтон.

Эйвери передал вопрос Джугасу и, выслушав ответ, сказал:

— Все дети в специальных… яслях, думаю, их можно так назвать. Семейная организация здесь совершенно другая по устройству и функциям, нежели у нас.

Пробираясь сквозь толпу, они подошли ко входу в холм — большому искусственному тоннелю десяти метров шириной и трех высотой. Лоренцен с трепетом заставил себя войти внутрь — увидит ли он снова солнечный свет?

Толстые колонны поддерживали потолок тоннеля, убегающего вглубь холма со многими ответвлениями в разные стороны. Воздух был прохладным и свежим: Лоренцен увидел в стенах вентиляционные отверстия.

— Хорошие насосы, — прокомментировал Джаммас-луджиль. — Они используют электричество. — Он кивнул на светящиеся трубки, развешанные на потолке и стенах. — Их технология не соответствует уровню восемнадцатого века.

— Этого и следовало ожидать, — сказал Эйвери. — Многие инженерные изобретения в нашей истории были сделаны совершенно случайно. Если бы ученые прошлого внимательно изучили трубку Крукса, у нас задолго до 1900 года было бы радио и радар.

В подземелье было тихо, слышался лишь шум воздуха в вентиляторах и топот ног. Коридор тянулся под уклон добрых полкилометра. Заглядывая в боковые тоннели, Лоренцен решил, что они, очевидно, ведут в жилые помещения.

Главный ход заканчивался в большой кубической пещере. Из нее вело множество ходов, затянутых какой-то тканью, похожей на шерстяную.

— Подземный город, — сказал Эйвери с легкой улыбкой.

— У них, кажется, не богатый художественный вкус, — сказал Лоренцен. Все помещения были мрачными, очень чистыми, но без следа украшений.

Джугас что-то сказал, и Эйвери перевел:

— Просто это новое поселение. У них не было времени обжиться здесь. Это скорее военный пост; я думаю, что женщины у них сражаются наравне с мужчинами.

— Так они здесь не все вместе? — проворчал фон Остен.

— Нет, я понял, что на континенте существуют несколько разных наций. Сейчас у них мир, они объединяются, но еще совсем недавно тут была серия ужасных войн, и поэтому все нации еще сохранили армии.

Глаза немца сверкнули:

— Они могут начать снова играть против друг друга.

— Сомневаюсь… даже если мы попытаемся помочь им в этом, — сказал Эйвери. — Я думаю, что они не хуже нас знакомы с принципом «разделяй и властвуй».

Один из рорванцев жестом указал на два входа, что-то быстро говоря при этом.

— Мы почетные гости, — объяснил психолог. — Нас приглашают сюда и просят чувствовать себя, как дома.

Внутри помещение имело все тот же скупой военный вид: за каждой дверью находились две комнаты и ванная, обставлены они были низкой каменной мебелью. Очевидно, камень здесь был более привычным материалом, чем дерево. Но тут была горячая и холодная вода, сточная система, нечто вроде мыла. Кухня в деревне, очевидно, была общая.

Эйвери ушел, разговаривая с Джугасом и несколькими жителями деревни, которые казались предводителями. Фон Остен осмотрел помещения, где они находились и вздохнул:

— Мы пришли так далеко, чтобы видеть это все?

— А мне нравится, — сказал Торнтон. — Их аппаратура, общий вид города, образ жизни — это должно быть интересно.

Немец нахмурился и сел.

— Для вас, может быть. Но я пролететь тридцать тысяч световых лет и не видеть, ничто, чтобы оправдать путешествие. Нет даже хорошей драка в конце.

Джаммас-луджиль вытащил трубку и начал раскуривать ее. Лицо его было печально.

— Да. Я согласен. Без разрешения рорванцев селиться на их планете… все путешествие теряет смысл. Мы не можем высаживаться на планету, населенную сотней миллионов вооруженных туземцев с высокоразвитым военным искусством. Они устроят для нас настоящий ад, даже располагая своим собственным оружием, а я держу пари, что они скоро усвоят и наше оружие.

— Их можно покорить!

— Но какой ценой? Ценой скольких жизней? И все для блага нескольких миллионов человек, которые мы сумеем перевезти сюда. Они не наберут большинства голосов! Парламент никогда не даст на это согласие.