Четыре жизни Василия Аксенова - Виктор Есипов

Впрочем, и сама реально существующая цензура скрыта от глаз писателя неким мистическим туманом – Главлит. Я не знаю ни одного писателя, который видел бы в глаза своего цензора.

Давление цензуры создает в наших редакциях атмосферу нервозности и уныния. Редактор, предвидя объяснения с Главлитом, из друга и помощника писателя превращается в его первого цензора. Теряется уважение к писательскому труду. „Порезать“ текст романа, рассказа и даже стихотворения считается делом естественным и легким»[109].

В другом письме (литературному и партийному начальству, 1975) Аксенов вступил в открытое противостояние с одним из представителей этого партийного начальства А. А. Беляевым[110]:

«Союз писателей не дал мне разрешения на поездку в США по приглашению Университета Калифорнии для чтения лекций по теме: „Изобразительные средства современной советской прозы“. Самым решительным образом я протестую против срыва этого культурного контакта, против унижения меня как личности и возмущаюсь тем, что мне выражено недоверие как писателю и гражданину.

Вину за срыв этой поездки и за все последующее я возлагаю на замзаведующего отделом культуры ЦК КПСС Альберта Андреевича Беляева. Мне представляется, что этот человек рассматривает Союз писателей как свою вотчину, а писателей – как своих крепостных. Более того, мне представляется, что наша литература сегодняшнего дня развивается под влиянием вкуса А. А. Беляева, а вкус его мне представляется серым»[111].

Наконец в 1979 году Аксенов возглавил редакцию неподцензурного альманаха «Метрополь», выход которого привел к полному разрыву Аксенова с Союзом писателей.

В результате в последнее десятилетие перед отъездом в эмиграцию Аксенова издают все реже и реже. Отказы приходят не только из столичных издательств и журналов, но также из областных и республиканских. Журнал «Север» (1969) возвращает рукопись «Стальной птицы», журнал «Москва» (1975) – «Золотую нашу Железку». Причем главный редактор журнала Михаил Алексеев пишет Аксенову, словно перед ним рукопись дебютанта: «Нет необходимости писать Вам о том, что человек Вы несомненно одаренный». Это он пишет автору «Звездного билета», «Коллег», «Апельсинов из Марокко», «Затоваренной бочкотары» и других известных всей стране произведений и кинофильмов. «Золотую нашу Железку» отвергают «Новый мир» (1973) и «Юность» (1974) с унизительной для Аксенова правкой Бориса Полевого. «Молодая гвардия» (1976) возвращает «Круглые сутки нон-стоп» в такой оскорбительной форме, что Аксенов вынужден ответить: «К сожалению, вынужден Вам указать на некоторое отсутствие этики в Вашем письме от 26 марта за №Д–2. Вы не можете мне писать таким образом, и в оценке своей работы с Вашей стороны я не нуждаюсь, ведь я уже не комсомолец»[112]. Издательство «Современник» отказывается переиздавать «Коллег» (1976), «Советский писатель» (1972) – сборник прозы с новыми рассказами и повестями.

При этом среди произведений, увидевших свет, преобладают вещи, как уже отмечено, далеко не самые значительные для творчества Василия Аксенова: заказанная издательством «Политиздат» повесть о Леониде Красине «Любовь к электричеству» (1971), пародийный детектив «Джин Грин неприкасаемый», написанный в соавторстве с Овидием Горчаковым и Григорием Поженяном (1972), детские повести «Мой дедушка – памятник» (1972) и «Сундучок, в котором что-то стучит» (1976), ну еще отдельные публикации в периодике, в том числе юмористические рассказы на 16-й странице «Литературки». В «Литературке» же печатались отрывки из «Золотой нашей Железки» (но сама повесть так и не вышла) и отрывки из повести «Поиски жанра». Более значительными были две публикации в «Новом мире»: «Круглые сутки нон-стоп» (1976) и «Поиски жанра» (1978), но эти произведения явились к читателю в результате ожесточенной борьбы за них не только с литературным начальством, но и с «компетентными органами», которые уже усиленно контролировали жизнь Аксенова, хотя и дозволяли ему иногда выезды за границу. Тут уже дело было в написанном в 1975 году «Ожоге», текст которого был известен КГБ и выхода которого на Западе власти боялись и поэтому порой шли на уступки строптивому автору. В том числе и в разрешении этих двух новомирских публикаций. Но это уже другая тема…

Официальная переписка с литературными и партийными органами отражает психологическое состояние писателя в рассматриваемые годы. Переписка эта полна отчаяния и справедливого гнева. Так одно из писем Аксенова (предположительно 1969 г.) в Правление Московской писательской организации напоминает известное письмо Михаила Булгакова к Сталину. В нем Аксенов пишет:

«Весной прошлого года Секретариат Московской писательской организации наложил на меня взыскание, а именно выговор с занесением в личное дело, за подпись под письмом к Правительству по поводу процесса Гинзбурга – Галанскова[113]. <…>

Я оказался в довольно трудном положении. Пьесы мои (их у меня четыре) нигде не ставятся и не печатаются, книги (вышеупомянутые и неупомянутые) не выходят, заявки на оригинальные сценарии не принимаются.

Я писатель и живу своим трудом. В прежние годы тоже было нелегко жить этим трудом, в прошлом году стало просто невозможно.

Оказавшись в таком положении, я взялся за несвойственную мне работу. Вот уже скоро год я перевожу по подстрочникам с киргизского, казахского, грузинского языков, переписываю чужие забракованные и полузабракованные сценарии.

Правление писательской организации, как я понимаю, не только карательный орган, но и орган, призванный защищать права членов организации.

Я обращаюсь к Правлению с простым вопросом. Смогу ли я в дальнейшем жить своим писательским трудом, т. е. сочинять, или мне уготована судьба переводчика, доработчика, правщика, текстовика и т. п.?»[114]

В другом письме (апрель 1977), адресованном первому секретарю Союза писателей СССР Г. М. Маркову (кто сейчас помнит творения этого «литературного генерала»?), Аксенов сообщает:

«В течение уже восьми лет я не могу выпустить ни одной книги своей прозы за исключением двух детских книжечек в «Детской литературе»[115] и заказной работы в «Политической литературе»[116]. Все мои заявки либо отвергаются различными издательствами, либо остаются без ответа»[117].

В письме к Борису Полевому (1974), главному редактору журнала «Юность», журнала некогда открывшего Василия Аксенова и ставшего для него родным домом, Аксенов не скрывает возмущения предпринятой правкой его рукописи: