Наживка для крокодила - Вячеслав Денисов

Нажав на рычаг, я набрал второй номер.

После пятого гудка раздался пьяный голос:

– Мурзабеков на проводе.

Трезвым этот голос не мог быть в принципе.

– Мурза, это Горский.

– Понял. Типа работа есть? Понимаю. Васильевич, ты знаешь, сегодня друзья с Бишкека должны приехать, а у меня…

– Займу я тебе. Приходи. Значит, так…

Я занимал ему уже восемь лет. И никогда не требовал отдачи. Где взять деньги для возврата бывшему уголовнику, а ныне – моему вечно пьяному доверенному лицу?..

Положив трубку, я потер руки. Прежде чем меня сотрут в порошок, Лешка, я найду негодяя, который бил тебя ножом в шею. Я свои долги привык отдавать.

Когда Иван усадил передо мной Алтынина, тот недовольно выдавил:

– Ну, что еще?

Я равнодушно пожал плечами:

– Ничего. Истекли три часа. Личность твоя установлена, в федеральном розыске ты не числишься, наркотиков и оружия при тебе не обнаружено. Что я могу тебе вменить? Ничего. Поэтому, хоть ты и урод, придется тебя отпустить.

Ваня забеспокоился, а Алтынин, как заяц, пошевелил ушами.

– Что ты смотришь на меня? – Я вынул из канцелярского набора скрепку и бросил ее Алтынину в лоб. – Свободен.

Тот, не веря своему счастью, медленно оторвался от стула и молча направился к двери.

– Что нужно сказать, Алтынин? – строго, как в школе, бросил я вдогонку.

– Спасибо, – машинально ответил он.

Когда он уже взялся за ручку двери, я хлопнул себя по лбу:

– Черт, забыл!.. Игорь Арнольдович, подожди. Я сейчас по телефону с Юнгом разговаривал. Юнг – это кто?

Алтынин молча соображал, как я мог разговаривать с Юнгом по телефону, если на его глазах всех корейцев замели в милицию.

– Садись, Алтынин! – я гостеприимно махнул рукой на стул. – Я сейчас как раз на авторынок еду, так что подброшу.

– Я сам доеду, – мгновенно ответил Цент. – И, вообще, я не туда сейчас.

– Нет, я тебя довезу, – я добавил в голос настойчивые нотки. – Юнг попросил. Он тебя зачем-то видеть хочет. Ты извини, если можешь, но я передал наш последний разговор Юнгу. Он сказал, что человека за тобой пришлет, но я пообещал, что сам привезу. Чтобы люди шли тебе навстречу, нужно с уважением к ним относиться. Если я могу оказать Юнгу услугу, то почему этого не сделать?

Побледневший Алтынин смотрел на то, как я равнодушно ковыряюсь спичкой в зубе. Я его понимал. Одно дело закладывать корейцев, когда тебя намертво упрятали за решетку, и совсем другое, когда тебя после этого неожиданно отпускают. Тут ударами бамбуковой палкой по пяткам не отделаешься.

– Андрей Васильевич, это западло, какого свет не видывал! Ты меня сдал! Я тебе все, как на духу, как хорошему знакомому, а ты меня сдал!..

– Есть вариант отхода. Ты мне отвечаешь на два вопроса, а я увожу тебя на своей машине за город. А там – вали, куда хочешь. Больше я за тебя ответственности не несу.

– И вы еще будете возражать, что мусора – не суки?!

– Чтобы бить врага, нужно знать его оружие. – Я подошел к окну и выбросил в форточку окурок. – Всего два вопроса, Цент. Где сейчас искать Кореневу? И что за документы находятся в ее руках?

Алтынин сидел на стуле и раскачивался, как при медитации:

– Вы понимаете, что после моего ответа всем башки посрезают?! Уже через день!!!

– Если не ответишь, тебе башку отрежут уже через час, – я был неумолим.

– И вы это допустите?! Допустите убийство?!

Ответить я не успел – в дверь постучали.

Дверь приоткрылась, и в кабинет зашел человек.

– Я ищу господина Горского. – Человек слегка, по-восточному, поклонился.

Алтынин, округлив глаза, разглядывал лицо вошедшего.

– Чем могу служить?

– Меня послал господин Юнг. Я должен доставить к нему известного вам человека. Господин Юнг сказал, что вы обещали помочь. Господин Юнг готов дать показания. – Человек опять поклонился.

– Андрей Васильевич, – прошептал Алтынин, – я хочу за город…

Разговор продолжался на самом деле пять минут. Всего две фразы, сказанные Алтыниным, и он снова вернулся в камеру. Кажется, он был почти счастлив. Коренева скрывается в гостинице «Альбатрос», на набережной Кабардинки, а что касается документов, хранящихся в ячейке банка…

Не было никаких ста восьмидесяти тысяч, похищенных у Тена, не было никакого предложения уехать в Германию, как не было и записной книжки Алтынина. Были списки двухсот иномарок, угнанных в Европе и проданных в Кабардинске. Алтынину не было необходимости объяснять мне, что у всех этих машин были перебиты номера на двигателях и изменена информация на кузовах и агрегатах. Паспорта технических средств подготавливались в городской ГИБДД. Кто именно этим занимался? Если бы Цент знал еще и это!

– Наивная Оля решила выкрасть эти списки и шантажировать Тена, – пояснил мне Алтынин. – Дура! Кореец дал ей срок, который действительно два дня назад истекал. За это ее и прессовали в «Бобылево». Она назвала фамилию парня, которому передала ключ.

– Как фамилия парня?

– Жилко. Мы его почти достали в зоне, но он «ушел». И как в воду канул.

Вот теперь, кажется, мне понятно все.

Жилко бежал с зоны не из-за глубокого чувства к возлюбленной, а потому что понял – она его продала. Вытрясти из него информацию и вырвать сердце гораздо проще в колонии строгого режима, чем на воле. Отсюда вывод: он знал о существовании списка угнанных машин. Следовательно, был в курсе и всей схемы их перегона и продажи. У Кореневой не хватило бы ума сделать такую «козу» Тену. Ясно, что это идея Жилко. Интересно, что Коренева требовала от корейца взамен списка? Миллион долларов? Шоп-тур в Анталию? Свободу?

Ты спросил, Максим, кому я в последнее время наступал на хвост? Теперь, кажется, я и на этот вопрос знаю ответ. Остались нюансы, которые необходимо уточнить.

– А что за деньги, о которых ты упоминаешь в письме к Кореневой?

– А! – отмахнулся Цент. – Коза затрапезная! Занял ей денег под какую-то риэлторскую махинацию, а она уже год не отдает.

Последний мой вопрос был о «столе».

– Какой стол?.. – опешил Алтынин.

– Ты в записке пишешь: «положить деньги и документы ко мне на стол». Какой стол, Алтынин?

– Стол?.. Ну, у меня же в конторе стол стоял. – И уточнил: – У корейцев. В здании.

Вот и закончился день. Пора домой.

Выйдя на улицу, я пожал, как обычно, руку Обрезанову. Начальник только что закончил обметать щеткой снег со своей «девятки» и курил, ожидая, пока та прогреется.

– До завтра? – улыбаясь, спросил Макс.

– Ага. Мне из «кадров» звонили. Сказали, увольнять будут.

– А в ОРБ? Не согласился, что ли?

Об увольнении между нами и разговора не было, Максим. А ты даже не удивился. Все правильно… Никакой ошибки. Нет, этому я тебя не учил.

Нам с Иваном было по пути. Уходя от машины Обрезанова, я подумал о том, что теперь это с полным правом звучит как в прямом, так и в переносном смысле. После того как я остался один, без Лешки, после предательства начальника, мне было по пути только со своим стажером. Зайдя за дом перед отделом, я взял Ивана за разодранный рукав куртки и потянул к скамейке, на которой сидел и курил человек Юнга. Когда мы приблизились, я с усмешкой скосил взгляд на Ваньку. Тот смотрел на сидящего округленными от изумления глазами.

– Мурзабеков, что это ты кланялся, как болванчик?

– Горский, ты ничего не понимаешь. Это восточный этикет.

– Востоковед… Ваня, подари этому «корейцу» пятьдесят рублей. К нему кореша из Киргизии приехали. Я с зарплаты отдам.

Тот молча раскрыл пухлое портмоне и достал из него купюру.

Молча мы прошли два квартала.

– Что, в школе милиции такому не учат?

Ваня рассмеялся и покачал головой.

Дороги расходились. Мне на автобусную остановку, Ивану – на трамвай.

– Ваня, а ты видел, как Алтынин писал тебе на листке данные того «Мерседеса»?

– Нет, он внутрь садился, а потом вышел.

Подождав, пока Ваня залезет в полупустой трамвай, я со злостью плюнул на снег и быстро пошел назад, в отдел.

Черт! Лопухнулся как ребенок!.. Устроил цирк с переодеванием! Вот чего мне не хватало – вовремя спросить Ваньку! Он, конечно, догадаться до этого не мог, но я-то…

Кажется, я не уйду сегодня из отдела. Я распахнул дверь камеры:

– Алтынин, на выход!

Коридор. Кабинет. Стол.

– Пиши, – я взял в руку склеенное письмо и стал диктовать: «Сука! Тебе дается еще один день для расчета по долгам»…

Изготовившийся было для письма Цент продолжал сидеть неподвижно. Я ждал. Наконец он бросил ручку на стол и отвернулся в сторону.

– Что же ты не пишешь? Почерк не сойдется? Правильно, я уже успел об этом догадаться. Кто писал на листке, в салоне машины, данные «Мерседеса»? Кто писал письмо Кореневой? Кто он такой, что ты без раздумий подставляешься вместо него?!

– Табанцев. Виталий Алексеевич.

Я сразу встал и отвел Цента в камеру. Он мне уже порядком опостылел.

Теперь точно можно идти домой, отдыхать. Майор милиции Табанцев Виталий Алексеевич является заместителем начальника городской ГИБДД.