Наживка для крокодила - Вячеслав Денисов

Когда я заходил в райотдел, план действий на ближайшее будущее уже был готов. Мне лишь позарез нужна была бумажка, которую мошенническим путем по моему совету добыл курсант средней школы милиции по имени Ваня. Я велел быть ему в РОВД в половине девятого. Срок еще не настал, но Ваня уже в течение получаса «куковал» на скамейке, в коридоре перед моим кабинетом. Это я узнал, когда его разбудил. Пригласив сонного, но очень ответственного и перспективного милиционера в кабинет, я велел ему включить чайник. Сам же, разложив на столе склеенное письмо, придвинул к ней пахнущую машинным маслом записку Цента о «Мерседесе».

Даже слепому было бы ясно, что письмо Кореневой и записка Цента написаны одной рукой.

– Завари-ка чайку, Ваня, пока я с дядей Максимом Обрезановым за жизнь побазарю.

«Дядя Максим» сидел в своем кабинете перед телевизором, равнодушно взирал на экран, где загорелый мачо занимался сексом с какой-то гавайкой, и чистил ногти ключом. Ключ подходил к замку в его «девятке», что стояла у райотдела. Еще когда я входил в здание, то положил ладонь на капот его машины. Тот был теплый, из чего я сделал вывод, что Обрезанов только приехал. Но почему он появился раньше обычного?

Ответ я получил сразу.

– Вчера вечером, после твоего ухода, звонили из ГУВД. Ты никому в ближайшее время на хвост не наступал?

– Я этим занимаюсь каждый день. А с какой стороны интересовались и кто именно?

Интересовался специалист отдела кадров и начальник уголовного розыска ГУВД. Очень странно. С чего бы это? Обрезанов знал ответ и на такой вопрос?

– Кажется, тебя решили забрать в ГУВД.

– Меня?! – я нервно хохотнул. – В качестве кого? На должность старшего оперативного дежурного? Звание не тянет.

– Старшим опером в оперативно-розыскное бюро.

Если после должности старшего оперуполномоченного тебе предлагают не место начальника уголовного розыска в одном из райотделов, а всего лишь опера в ОРБ, то значит, что руководство ценит тебя не как перспективного сотрудника, а как «пахаря». А между прочим, после стольких лет работы имею полное право выслушать вопрос: «Андрей Васильевич, у нас в ГУВД есть несколько свободных вакансий. Какую бы вы хотели занять?» Но мне никто и никогда не задаст такой вопрос. Причина тривиальна: три с половиной года назад я вдребезги разбил физиономию сыну мэра Кабардинска.

В один из прекрасных вечеров мы с женой прогуливались по улицам и, увлекшись беседой, не заметили, как на пути нашего следования возник светофор, красное око которого преграждало всем дорогу. Мы, конечно, не ступили бы на проезжую часть, если бы на тротуаре стоял народ в ожидании зеленого сигнала. Но время было позднее, и вокруг – ни души. Поэтому и мы стали переходить дорогу на красный свет. Я понял, как это иногда бывает опасно лишь тогда, когда завизжали тормоза.

Прямо перед нами замер «BMW», из окна которого высунулась круглая стриженая голова. Голова проорала, обращаясь почему-то не ко мне, что выглядело бы более солидно, а к жене:

– Ты че, сука? Нюх потеряла?!

Я попросил водителя остановиться у обочины, тремя ударами я сломал ему нос, выбил два зуба и отправил в состояние глубокого обморока, вызванного сотрясением мозга. Это я узнал на следующий день из диагноза, составленного врачом больницы. В этот же день к Петру Самойловичу, начальнику РОВД, прилетели боссы из мэрии с требованием расправы над ментом-беспредельщиком. Петр Самойлович вызвал на ток-шоу меня, где я разъяснил всем присутствующим свои права и обязанности. Венцом моего выступления стало обещание проделать то же самое с самим мэром, если тот позволит обратиться к моей жене так же, как и его сын. К чести Петра Самойловича, нужно заметить, что он меня отстоял. Человеку оставалось полгода до пенсии, и он знал, чем рисковал, однако достоинство мужика для него оказалось на первом месте. Вот с тех самых пор я и не слышу вопроса с предложением занять одно из вакантных мест.

И вот наконец поступило. Судя по всему, нужно обязательно отстранить меня от текущего дела. Это настолько очевидно, что становится даже неудобно за интеллект инициаторов подобного балагана. Зачем профессионала перекидывать с хорошо знакомой им территории на новую, совершенно неведомую? Разница в зарплате – четыре сотни рублей, возраст у меня уже не тот, когда начинают с нуля. И главное зачем?

– А чего ты расстроился? – заметил я Обрезанову. – Ты меня-то спроси для начала. «Расколи» до самого седла! – Есть у меня желание или нет?

Обрезанов медлил с ответом, из чего я сделал вывод, что меня там никто спрашивать и не собирается. У Максима, при всех его достоинствах, есть одна крайне отрицательная черта характера. При появлении непреодолимых, на его взгляд, препятствий, он опускает руки.

– Кстати, у меня в кабинете теряет сознание от недосыпа юный Ваня. Он принес мне «потрясную» новость.

Я поведал шефу о результатах самостоятельно проведенной экспертизы.

– … Таким образом, гражданин начальник, к десяти часам мне нужно два опера и Ваня в качестве проводника.

Гражданин начальник, как обычно, пошел навстречу. А я отправился будить Ваню.

Он проснулся быстро и так же резко встал.

– Никогда ни перед кем так резко не выпрямляйся, – по-отечески посоветовал я. – Позвоночник защемится, потом всю жизнь прогнутым будешь ходить.

Курсант смущенно сел.

– Ваня, тебе сколько до выпуска осталось?

– Полгода.

– Куда потом думаешь двинуть?

– Не знаю. В райотдел какой-нибудь, наверное, в «уголовку».

– Толковая мысль. Чай заварился? Наливай!

Я прикладывался к пахнущему терпким ароматом стакану и думал о том, что впервые за долгое время судьба подарила мне радость о ком-то думать и заботиться. Лешка и Настя. Прошедшие сутки ничего не изменили в состоянии Гольцова. Он по-прежнему находился между небом и землей. Мне было хорошо известно, что Алексей имеет отменное здоровье – я всегда смеялся над его привычкой бегать по утрам и обливаться ледяной водой. Но бывают случаи, когда твоя судьба зависит не от крепости организма, а от того, какой стороной упадет на пол монета, брошенная судьбой.

Об этом, только другими словами, сказала мне ночью Настя. Она удивительный человек. Ее отец, бывший замминистра, умер полгода назад. Он готовил ей блестящую карьеру политолога. Институт международных отношений охотно распахнул бы перед ней свои двери, но она пошла другой дорогой. Она захотела стать врачом. Но перед тем как связать свою жизнь со скальпелем и белым халатом, Настя решила пройти, так сказать, все ступени. Уехала из Москвы, поссорившись с отцом, и устроилась работать медсестрой в одну из больниц Кабардинска. Следующей ступенью была должность уже старшей медсестры в той самой клинике, куда привезли истекающего кровью Гольцова. Одновременно Настя заканчивала пятый курс мединститута, а по ночам, через двое суток, работала. От отца ей досталась огромная библиотека и счет в банке. Удивительно, но она старалась жить лишь на то, что зарабатывала сама. Ее мечтой было открытие собственного медицинского центра, для чего и покоился, обрастая процентами, отцовский счет. Дай бог, чтобы у нее все получилось… Она заслужила этого, честное слово.

Глава 9

Честно говоря, я волновался. Едва мы разместились в нашей видавшей виды «шестерке», и Витька, попыхивая «беломориной», включил первую передачу, ко мне вновь вернулось столь знакомое чувство собственной опасности. Это означало, что я готов ко всему.

Существуют специальные тесты для проверки профессиональной пригодности оперативников. Психологи считают, что ведущим и основополагающим показателем при проверке является не способность логически мыслить, а именно чувство собственной опасности. Если сыщик движется по улицам города и незаметно для окружающих и самого себя оглядывается, – это значит, что он ощущает, какую опасность представляет для всех, кто не любит жить честно. Он каждую минуту ожидает удара в спину, как правило, чисто интуитивно, не основываясь на конкретных событиях и мотивах. Поэтому, если опер знает, как избежать опасности для себя, он наверняка найдет выход и для другого. Однако тесты тестами, а я действительно частенько поглядываю по сторонам и за спину. Привычка. После стольких бед, которые я принес криминалитету в нашем районе, мне нужно не пешком ходить, а ездить на бронеавтомобиле, как папа.

Мои коллеги по неудачному задержанию господина Шарагина сидели рядом, и по их слегка покрасневшим глазам я догадался, что мыслим мы практически одинаково. Они также прекрасно осведомлены, что означает вмешательство в дела преступных этнических группировок. Лишь Ванька буквально рвался в бой. У него, как у Маугли перед схваткой со стаей шакалов, страх отсутствовал напрочь. А еще он был горд тем, что я взял его с собой. Когда мы выходили из райотдела, то Ванька старался держаться рядом с нами, всем видом подчеркивая, что он – со мной, «в деле». По отделу уже пролетел слух, что «Горский взял куда-то стажера, наверное, хочет его после школы к себе забрать». Ванька этого, понятно, слышать не мог, но гонора у него хватало и без этого. Сейчас мы посмотрим, чего стоит этот гонор. И чего вообще стоит этот Ванька-стажер…