Пасынки судьбы - Уильям Тревор

Мы послушно встали. Сперма и Маньяк не вернулись. Фицпейн молча прошел на свое место. А мистер Сперм объявил:

— Давайте помолимся. Пожалуйста, встаньте на колени.

«Господи, помилуй нас», — взмолились мы об избавлении наших душ, по поводу чего Декурси впоследствии заметил, что от гадкой истории, которую разболтал Фицпейн, могут очиститься лишь ученики и учителя, но никак не женщины, покинувшие столовую до молитвы, и уж тем более не математик. «Вящей славе твоей приносим мы наши немощные жизни».

— Аминь, — сказал Дов-Уайт.

— Аминь, — отозвались мы, подымаясь на ноги.

— Сегодня мы стали свидетелями лжи. — Мистер Сперм сделал паузу; из-под широкого белого воротничка выпирала его лиловая шея. — Мы услышали ложь, — повторил он, — которой запятнал себя этот несчастный. Встань, Фицпейн. Встань и подойди сюда.

И Фицпейн, уже во второй раз за сегодняшнее утро, встал и подошел к преподавательскому столу.

— Повернись лицом к своим соученикам, Фицпейн.

Это Фицпейна вполне устраивало: повернувшись к мистеру Сперму спиной, он тут же разинул рот, скривился и стал гримасничать. Все сидели, опустив головы и давясь от смеха. Бамбук Джонс ринулся было вперед, но потом передумал. Уилтшир Мейджер не сводил с Фицпейна злобного взгляда.

— Этот мальчик, — провозгласил мистер Сперм, — стал жертвой гадкой сплетни. Этот мальчик извинился перед мистером Маком за отвратительную ложь, которую он повторял, хотя не мог не знать, что это гнусная клевета. Мистер Мак и я приняли во внимание, что мальчик не сам выдумал эту лживую историю, из чего следует, что зачинщик по-прежнему находится среди вас. Пусть истинный виновник явится ко мне в кабинет в течение часа, я хотел бы поговорить с ним.

В развевающейся мантии, прижимая к груди преподавательскую шапочку и уставившись в пол, он сошел с возвышения и направился к двери. За ним двинулись остальные учителя, последним — Безнадежный Гиббон.

— Всем оставаться на местах! — крикнул Уилтшир Мейджер, закрывая дверь и становясь на пороге.

— Ты, Фицпейн, будешь мне нужен в самое ближайшее время, — сказал он. — Что же касается высказанного директором пожелания, пусть тот, кто выдумал эту невероятную небылицу, не откладывая, отправится к нему в кабинет. Сразу предупреждаю: если виновный не, явится, наказана будет вся школа.

Монолог этот проходил под грохот посуды, которую Фукс в это время собирал с преподавательского стола и составлял на поднос.

— Могу вас заверить, — продолжал Уилтшир Мейджер, ужасно любивший себя слушать, — что, если и впредь будут распространяться столь же идиотские и нелепые истории, будут приняты гораздо более решительные меры.

Мы оказались в довольно сложном положении. Уилтшир Мейджер знал, что говорит, к тому же некоторые мальчики уже, вероятно, догадывались, от кого в действительности шли эти слухи.

Ринг скис.

— Влипли мы, — сказал он. — Дрянь дело.

Однако Декурси не терял хладнокровия:

— Мы ведь, если вдуматься, ни в чем не виноваты.

— Мы взяли у него деньги, — напомнил я ему. — И встали посреди ночи.

— Подумаешь! Скажем, что увидели из окна грабителя.

Мы обратились за советом к Дов-Уайту, и тот рекомендовал нам повиниться. Он одобрил идею Декурси: по дороге в уборную (или обратно) тот якобы выглянул в окно и при свете луны увидел на улице какую-то подозрительную личность. Перепугавшись, он разбудил Ринга и меня, и мы, волнуясь за школьное имущество, приняли решение неизвестного выследить.

— Понятно, — сказал мистер Сперм.

— После этого, сэр, мы быстренько оделись и пошли за ним по пятам к преподавательскому корпусу — подумали, а вдруг он дверь взломает?

— Я прихватил с собой клюшку от гольфа, сэр, — вставил Ринг. — Взял ее в раздевалке, когда мы проходили мимо. Это клюшка Маккарти, но, думаю, он на моем месте поступил бы точно так же.

Кабинет директора был просторным и величественным, как, впрочем, и соседняя с ним гостиная, где на видном месте висели две акварели Тёрнера. Обе комнаты были заставлены многочисленными столами и столиками, заполнены всевозможными безделушками, а ноги утопали в роскошных коврах. Передо мной стоял стул, на который ложились ученики, когда их пороли. Стул этот был обит желто-синей декоративной тканью и сохранился еще со времен отца. «Ты его надолго запомнишь», — говаривал отец.

— Он поднялся по пожарной лестнице на четыре ступеньки, а потом расстегнул брюки…

— Довольно, Декурси! — резко оборвал его мистер Сперм, который вообще с нами не церемонился. Говорил он по-английски в нос, очень отрывисто. Если верить Дов-Уайту, он был из простых, и, хотя в целом говорил правильно, некоторые звуки выдавали его низкое происхождение.

— …Понимаете, сэр, мы оказались в затруднительном положении, потому что не сразу поняли, что происходит. Мы услышали… этот звук, сэр, и потом — окно ведь было открыто, и он к нему прислонился…

— Декурси, замолчи, сделай милость. — В голосе директора опять послышались резкие, нетерпеливые нотки. Мистер Сперм явно пребывал в нерешительности: он стиснул маленькие кулачки, собираясь постучать по столу побелевшими от натуги костяшками пальцев, но в последний момент передумал. Вспыльчив он был ничуть не меньше, чем Маньяк Мак, однако положение директора лишало его возможности распускать руки по любому поводу. Дать выход своему гневу он мог, лишь прибегнув к формальной процедуре наказания на обитом желто-синей материей стуле, и, словно бы призывая самого себя быть выдержанным, он заговорил нараспев, как читал проповеди в церкви.

— А мистер Мак утверждает, что на ночь он закрыл окно, так как шел проливной дождь.

— Да, сэр.

— Стало быть, то, что говорите вы, — выдумка.

— Мы не хотели подходить слишком близко, сэр. Ведь мы волновались только за жизнь мистера Мака.

— Понятно. — Гнев директора несколько спал, голос стал тише. — Я согласен с тем, что вы сказали про кражу школьного имущества, но думаю, этот субъект был нетрезв. На пожарную лестницу он полез потому, что не отвечал за свои поступки. Пьянство погубит эту страну.

— И мы тоже решили, что у него был нетрезвый вид, сэр. Правда, Квинтон, я говорил тебе?

— Мы все говорили.

— Думаю, что было темно и в своих предположениях вы вполне могли ошибиться.

— Весьма вероятно, сэр, — согласился Ринг. — Может, нам и показалось. Что же касается звука, то это могло быть все что угодно. Например, птичка…

— Птичка?!

— Помнится, есть такая птица, сэр, которая издает похожий звук… Когда летает, сэр…

— В нашем возрасте, сэр, так страшно видеть пьяного, — сказал Декурси. — Он чуть было с лестницы не упал, сэр.

— И все-таки нечего было распускать сплетни. Почему вы не разбудили старосту? Не пришли прямо ко мне?

Ринг пустился было в объяснения, но Декурси его перебил:

— Мы собирались, сэр, честное слово. Квинтон порывался вас разбудить, но Ринг сказал, что вы будете недовольны. За завтраком мы решили немедленно известить вас, но, к сожалению, кто-то из учеников, наверно, подслушал наш разговор.

— Хотя мы старались говорить шепотом, сэр.

— А ты что скажешь, Квинтон? Ты что-то помалкиваешь.

— Мне очень стыдно, сэр.

— А каково, по-твоему, сейчас мистеру Маку?

— Но ведь о безопасности мистера Мака мы и…

— Знаю, знаю, дружок. — Костяшки пальцев опять забарабанили по столу. На лиловом лице вновь изобразилась внутренняя борьба, и вновь возобладал христианский дух. — Когда я впервые пришел сюда, Квинтон, церковь не была еще средоточием школьной жизни. В то время гадкие истории вроде той, свидетелем которой ты поневоле стал, случались нередко. Школу терроризировали хулиганы.

— Да, сэр.

— Хулиганы тащили новичков в горы и там били по ногам прутьями. А одному мальчику раскаленной кочергой выжгли на теле клеймо.

— Мы слышали об этом, сэр. Спасибо, сэр, за все, что вы для нас сделали.

— Надо будет поручить Уилтширу Мейджеру перед обедом в присутствии сестры-хозяйки и служанок объявить, что этот человек в состоянии опьянения поднялся по пожарной лестнице и тут же спустился вниз. Да, пьянство — это бич. Еще слава богу, что мы все не сгорели во сне.

— Сгорели, сэр? — отозвался Ринг. — Сгорели?! — испуганно повторил он, но тут вмешался Декурси:

— Потому-то мы так и волновались, сэр. Ринг хотел даже ударить его клюшкой — ведь у него могли быть с собой спички!

Когда до Ринга дошло, к чему клонит Декурси, на его лице заиграла понимающая улыбка.

— А может, — непринужденно добавил он, — этот тип был настолько пьян, сэр, что он решил, будто пожар уже начался, и пытался затушить его таким способом, сэр.

— Фу, какая мерзость, Ринг! Мы же договорились, что ничего такого и в помине не было. И почему ты так гадко хихикаешь? Что тут смешного? Квинтон, ты понял шутку Ринга?