Культурный разговор - Татьяна Москвина

Но вот автор ходит по теневой стороне улицы, и так устроена его бедная горящая душа, что его тянет в закоулки и тупики, в страшные русские леса с одинокими избушками, в больные города с несчастными людьми, к изгоям, безмолвным кочегарам, морфинистам, обреченным существам, уродам. Правильно, Балабанов. Но ведь никогда фильмы Алексея Балабанова не привлекли бы такое внимание общества, если бы автор сам не тащился по своим улицам, не мучился лично в каждом уголке своего фильма, не замешивал в состав картины свой ум, свою кровь, свое страдание и отчаяние. Кстати сказать, у этого автора, несмотря ни на что, все в полном порядке и с сюжетом, и с привлекательными героями, и с юмором, и с музыкой. Тем не менее это не коммерция. И не арт-хаус. Это Балабанов – автор своего кино.

А что такое арт-хаус все-таки? Каков адрес фильмов этого типа?

Вот придеремся к слову «арт». Искусство как-никак. Не для масс, стало быть. Для избранных, образованных, окультуренных, тех, кто прочел тысячи книг, посмотрел тысячи фильмов?

Прекрасно, готовьтесь: сейчас я вас обрадую. Такие граждане живут в России. Да, и не возражайте, я многих знаю лично. Да, и литераторы, и артисты, и ученые, и врачи, и педагоги. А кто тогда раскупил тиражи книг писателей Владимира Шарова или Максима Кантора – книг, в которые не сунешься со школьным багажом знаний? Кто сидит в Студии театрального искусства у Сергея Женовача на изысканно-сложной культурной игре по «Записным книжкам» А.П.Чехова?

Но в картинах, объявленных «арт-хаусом» как правило, нет никакого щегольства блеском интеллекта, нет монтажа культурных кодов и вообще ничего такого, что бы требовало неординарных умственных усилий. Отечественные умники в поисках всего этого по-прежнему с надеждой смотрят в сторону британской музы, и правильно делают. Плохонький, да Гринуэй. Носит в голове все ж таки память двадцати веков европейской культуры. Тогда как в России не помнят и близлежащее по времени.

Я отвечу на вопрос об адресе арт-хауса так: противополагая вроде бы себя массовой культуре, арт-хаус тоже обслуживает массу. Но не главную, большую, деньгоприносящую массу, а – маленькую массу (в ее состав входят многие критики и журналисты).

Отличие массы от немассы состоит в отсутствии индивидуальных реакций на жизнь. Масса живет общими инстинктами, стереотипами, штампами. Так ведет себя большая масса, и также ведет себя «маленькая масса». Только у нее другие инстинкты и другие стереотипы. С одной стороны, она враждебна лицемерному «позитиву» (и это, кстати, хорошо). С другой – в искусство назначается всякая галиматья и безграмотность, если соблюдены новые штампы «некоммерции», порождающие в зрителе чувство скуки и уныния. Считается, что порядочный человек в этой стране других чувств и ощущений признавать просто не может.

Но ведь это тоже – лицемерие, только наизнанку. Я как мученик свободы требую признать, что даже в России есть четыре времени года, а не одно. И что в парке Чаир распускаются розы! И поэтому решительно изгоняю «арт-хаус» из своего словаря.

Обещаю с каждым режиссером разбираться специально, выделив его дело в особое производство. Справки из клиники «доктора арт-хауса» о временном или постоянном проживании приниматься к рассмотрению не будут.

Роковая блондинка «Оборонсервиса» – не мошенница, а лирический поэт

(Да, читатели, это моя вина: с этой статьи, опубликованной в газете «Аргументы недели», и началась всенародная слава Евгении Васильевой…)

В руках у меня оказалась книга «Стихотворения», изданная несколько лет тому назад в Санкт-Петербурге. С обложки, сквозь капли дождя, на возможного читателя смотрит целеустремленная красавица в шляпке. Это – Евгения Васильева. Та самая роковая блондинка «Оборонсервиса», близкая знакомая экс-министра обороны Анатолия Сердюкова. Подозреваемая в многомиллионных хищениях и мошеннических схемах, Васильева находится под домашним арестом…

Итак, книга стихотворений Васильевой издана тиражом 500 экземпляров и не имеет библиографического шифра, то есть предназначена сугубо для подарка ближним. Я не буду комментировать качество поэзии Евгении Васильевой, она и без меня сражена судьбой. Тем более что качество поэзии в таких сборниках всем понятно.

Другое волнует меня – внутренний мир вероятных расхитителей государственной собственности! Что это за люди? Что заставляет их так ужасно рисковать здоровьем, честью, репутацией, жизнью, наконец?

Мир лирической героини Евгении Васильевой наполнен любовью – причем любовью активной, деятельной, даже наступательной. Герой этой поэзии, кто бы он ни был, подчиняется волевому напору.

Пьешь ты души невиданныйНектар золотой, березовый,Счастьем моим испытанный,Горем моим изношенный.Я тебя согреваю стихами,Ими тебя заколдовываю,С ними тебя очарую,Ими тебя расцеловываю.

Счастье взаимно, но омрачено чем-то неясным – то ли герой несвободен, то ли он обладает несколько страшными и сказочными свойствами –

Асимметрия с нами случилась,Асимметрия в дом наш явилась,Ты кусаешь меня безумно,Сердце каменное неразумно.Разожми свою челюсть клыкастую,Безоружная я, безопасная.Буду я покорно, услужливо,Твое сердце из камня выуживать.

Однако напевные есенинско-ахматовские интонации преодолевают все препятствия и создают камерный уютный мир, где женщина усиленно лелеет свое счастье.

Мне снится твое дыханиеИ запах твой летне-утренний.Когда твое тело горячееПоутру меня баюкает.Мне снятся шершавые волосы,Миндальные, на подушечке.Твои веснушки в голосе,В припеве босом, в полушуточке…

И все-таки они очень уж разные, взаимопонимание затруднено.

Не веришь, отводишь глаза, не веришь в сады серебра.Не веришь в усадьбу из роз, в именье из тысячи грез.Ни в фей, ни в рубины-цветы. Не веришь в иные мечты!Так сложно с тобой иногда! Терзает немая тоска.

Однако сила притяжения, могущество страсти вновь соединяют наших героев.

Меня волнуют твои руки, в них запутаться хочу.Но нестерпима боль разлуки, впивается в мечту мою.Сверлит любовь мою шальную твоя путевка в никуда.Забыть мечту, забыть родную мне не удастся никогда.Не разлучит нас жалкий опыт, испепеляющий умы.Теперь ты – мой, я – твой наркотик.Обречены.

Стилистически это никуда не годится, но по силе эмоционального накала очень даже убедительно. Особенно этот декадентский вздох – «Обречены»…

Героиня свято верует, что она, и только она нужна герою.

Ты стоишь на пьедестале,Громко музыка играет,Все в тебе огнем горитИ о чем-то говорит!То ли это о мечте,То ли это о войне,То ли это горе-знамя,То ли это радость-пламя,То ли это просто вздор,Я не знаю – Бог с тобой!(…) Не гневи же, право, Бога.Знай, что я твой идеал…

Но в целом все хорошо, прекрасно, отлично, шоколадно.

Целуй меня в губы, балуй,Ты словно снег запоздалый…Как маленькая шоколадка,В объятьях твоих украдкойЯ таю, я погибаю,В желанье твоем закипаю…

Видим, что, при всей нежности к герою, куда более взволнованным голосом Васильева воспевает не его, а героиню. Чаровницу-проказницу, румяную блондинку, живущую исключительно яркой, насыщенной жизнью. «Я пою в раю свою песню васильковую!» – задорно восклицает поэтесса. Она чувствует себя существом исключительным и благодарит Создателя за все дарованные (видимо, им?) блага.

За красоту души и чувство красотыЯ благодарна, Боже!За то, что мне всего дороже!За то, что я умею целоватьДыхание гармонии в природе.Благодарю тебя за все –За интуицию, богатую сознаньем,За голубые янтариНа берегу моих мечтаний.За запах тмина на полях,За гениальные картины,Разосланные по стенамМоей чарующей квартиры.За то, что у меня есть друг,Тот друг, что мне всего дороже,Тот друг, с которым можно, Боже,Стихами говорить…

(Многокомнатная «чарующая квартира» существует не только в поэзии, но и на самом деле, в ней сейчас и находится поэтесса под домашним арестом.)

Вообще по большей части героиня поэзии Васильевой находится в эйфории, пусть и изображает время от времени какие-то страдания под дождем. Она верит в этого своего «бога», который любит богатых и здоровых, а не бедных и больных.

Пусть богатые будут богаче,Пусть разумнее будет удача.Я болею за золото мира.Знаю: да, велико и красиво.Пусть богатые будут учтивы,Пусть отзывчивы будут, красивы…

Героиня по-язычески поклоняется Солнцу и верует в его могущество. Солнце светит богатым и делает их еще богаче – это философия, господа!