Где восходят звезды - Тони Пи

Это не как Доктор Кто, я не прыгаю в машину и путешествую. Мои путешествия во времени происходят во сне, а я, как все старики, сплю много. Но я могу смотреть только свои временные линии вдоль одной вены существования, когда путешествую. Я не посещаю временные линии, когда еще были динозавры, или когда на Земле появились пришельцы, или когда на планету падали ядерные бомбы. Я всегда в рамках временной линии японо-канадской девушки, рожденной на острове Солт-Спринг в 1928, но меня бросает в другие возможные мои вариации. Я смотрю, как разные «я» поступают иначе и получают другие реакции.

Когда я смотрю на другую себя, я вижу, какими ограниченными тогда были для меня варианты. Кусочек. Молчаливое пятнышко разума. Японка-пришелец. У меня нет шансов стать кинозвездой или премьер-министром Канады. Я не могу остановить Вторую мировую войну или прекратить интернирование моей семьи и других японцев. Гадости все еще происходили.

Некоторые мои временные линии лучше других, но я могу существовать лишь в той линии, где родилась. Другие ощущаются реальными, когда я посещаю их, но для всех там я невидима, и люди проходят сквозь меня, как в фильмах про призраков.

Порой я могла делать мелочи. Если я «толкала» всей силой разума, я могла подвинуть немного предмет, или если я кричала всем сердцем, «я» могла повернуться, словно кто-то был в комнате. Но другая «я» никогда не видела меня, хотя могла подумать, что происходило нечто странное. Мое существование там, где я родилась, закреплено, а в других местах я — призрак, пока я сплю.

С годами я путешествую все больше. Порой я забываю, для чего зубная щетка, и как завязывать шнурки. Эх, не знаю, что тут такого. У меня не осталось настоящих зубов, а из обуви — только мокасины. Но из-за того, что я путала прошлое с настоящим, моя внучка отправила меня в особенный дом для пожилых людей. Врачи сказали, что у меня была болезнь Альцгеймера, но я знала правду. Путешествия во времени сказывались на мне.

Я не буду тут долго, но не печалься. Я прожила хорошую долгую жизнь. Я хочу, чтобы это удивило тебя, так что не буду раскрывать все карты. Но я могу сказать, что все будет хорошо. Момотару близко!

Отметка временной линии: AZ1267983243234333495569023WQM843925237

Хитоми пнула камешек, пока шла по дорожке из гравия. Дом Армстронга источал радость с ажурной белой отделкой и свежим слоем краски голубого цвета. Кашпо с желтыми примулами висели под каждым окном, и дом казался еще милее. Хитоми сжала кулаки, ногти вонзились в ладони.

Она невольно вспомнила свой прежний дом. Ее дом на острове Солт-Спринг тоже был голубым, по-весеннему свежим. Нарциссы, которые она и ее папа посадили в нефритово-зеленые горшки у крыльца. Вкус теплой от солнца клубники с их фермы. Розовые, как цветы вишни, обои, которые мама позволила ей выбрать для ее спальни. Кукла из Японии с задумчиво изогнутыми красными губами и в мерцающем зелено-золотом кимоно, ее любимый подарок на день рождения от родителей. Вся ее одежда, книги, записи, рисунки, папка с достижениями по плаванию и бегу из старшей школы были теперь призраками прошлого. Воспоминания атаковали ее как злые пчелы.

Все пропало. Канадское правительство продало дом ее семьи, их ферму и все, чем они владели. Все их вещи забрали, продали, отдали, выбросили. Ткань ее реальности, для которой поколения ее семьи трудились, ради ее хорошей жизни в Канаде. Этого уже не существовало.

Вместо этого ее отправили жить в большом деревянном ящике посреди Альберты. Там не было отопления, воды, разделяющих стен, вообще ничего внутри. Было пусто, и я себя ощущала пустой. Хитоми поежилась, вспомнив, как холодно было, когда они только переехали в Маграт. Ее отцу пришлось продать свои золотые часы почти за копейки, ведь они отчаянно нуждались в печи. Ее мать говорила, что они хотя бы были вместе. Некоторые семьи были разделены, мужчин отправили в лагеря, а то и в тюрьму.

Теперь родители Хитоми и брат-подросток Садао собирали свеклу, чтобы оплатить их «дом, милый дом». Хитоми не была с ними, потому что нянчилась с двумя маленькими сестрами, Эцуки и Киоко. Они жили тут два года, и душа Хитоми болела от нереальности и несправедливости всего этого. Это было кошмаром Золушки, где счастливый конец был запрещен законом для японки, как она.

Запись в дневнике: квадратик с цифрами 1 и 8 в месяце дезабывабрь (потому что я забываю вещи! Ха-ха-ха!)

Я подслушала, что медсестры говорили о создании пистолетов из желе и мармеладных мишек с ликером на Рождество, и это напомнило мне об отце. Все, что было с алкоголем, подходило. Мой папа умел красиво складывать слова. Его альтернативная реальность открывалась от бутылки. Он был Ниссеем, родился в Канаде, но канадцев это не волновало, пока он отличался от них.

Так давайте выпьем и примем горький плод, который бросила жизнь, превратим его в нечто волшебное. Сделаем его золотисто-розовым и сладким. Превратим в этот чудесный ароматный персик, ждущий, что его оценят и полюбят. Детьми мы любили слушать, как папа рассказывал нам историю о Персиковом мальчике.

Старая пара японцев нашла идеальный персик на дороге, была рада, что съест его, но он превратился в мальчика. У них не было своих детей, и они были рады вырастить Момотару. Они научили его уважать, быть смелым и добрым, и он слушал и учился. Персиковый мальчик любил и был любимым, он вырос хорошим юношей. Он завел верных друзей, которые помогали ему одолеть ужасных демонов, и они вместе сделали мир счастливым местом.

Но только в историях папы японский ребенок мог одолеть деймонов. В реальности все видели в нас демонов с треугольными шляпами, узкими глазами и ногтями-кинжалами. Желтую угрозу.

Логично убрать нас из домов и держать в ящиках. Логично забрать у нас все ценное, чтобы мы не могли стать большими монстрами или купить больше оружия. Логично, когда демонов считали, за их движениями следили с помощью карточек. Посмотрите, каким монстром я стала: морщинистая беззубая старуха. Я говорила, я теряю фильтр. Я ненавижу горькие воспоминания, а они липнут ко мне, как смола. Я хочу убрать этот яд. Дайте мне жить