Легенда о сердце леса - Чики Фабрегат

ты спросишь меня, спроси и себя тоже и пообещай мне, что если для тебя что-то поменяется, то скажешь мне об этом.

– Я рискую, что однажды ты скажешь мне «нет».

– Но ты будешь счастлив каждую ночь, пока это длится, разве оно не стоит того? Это твой выбор, Раймон.

Я никогда не думала, что он может уйти, поэтому я не ищу его голос постоянно и не боюсь его не услышать, но правда в том, что, когда его нет, пустота становится намного больше, чем то пространство, которое он занимал до ухода, и грозит поглотить меня. Если он скажет, что не может этого сделать, я сброшу эту личину самодостаточности и попрошу его остаться рядом со мной на его условиях, на каких он захочет.

Он притягивает меня к себе и гладит по голове так, что она снова ложится ему на грудь. Я думаю, он хочет, чтобы я услышала ритм его сердцебиения. А может, и нет. Если он сейчас поцелует меня в лоб, я разрыдаюсь. Он наклоняет голову и шепчет мне на ухо:

– Я согласен. И сегодня я люблю тебя.

Глава 22

Синий страх

Очень трудно сосредоточиться, когда воспоминания о Раймоне занимают все мои мысли. Даже бабушка не ругала меня за опоздание, потому что, наверное, увидела по моему лицу, что оно того не стоит. Прямо сейчас я могу произвести на свет этого ребёнка и ещё полдюжины других, я могу заставить исчезнуть шрам Джона, обнять отца, как будто ничего не случилось, пройти в темноте через паутину эльфийских лоз, собирая ягоды и насвистывая с закрытыми глазами детскую песенку. Я почти не замечаю холода, а может, просто зима даёт нам передышку. Я изо всех сил стараюсь не бежать по дороге в школу, не здороваться с каждым прохожим на улице и не говорить им, как много можно изменить одним словом. Согласен. Он так и сказал: «Я согласен».

Я сворачиваю на последнюю улицу перед средней школой, и резкая боль бьёт мне в грудь. Моё сердце колотится, а лёгкие не дышат. Это страх. Я сгибаюсь и пытаюсь дышать, но не могу. У меня и раньше бывали приступы тревоги, но этот меня душит. Я опускаюсь на край тротуара. Дыши, Зойла, это просто страх. «Зойла!!!» Голос отца звучит у меня в голове, прежде чем я успеваю понять, где он находится. Я чувствую, как учащается его сердцебиение. Он бежит. «Зойла!!!» Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Когда я открываю их, то вижу отца на другой стороне улицы. Он переходит дорогу, не обращая внимания на машины, и подбегает ко мне. Его губы шевелятся, он задыхается, но я его не слышу. Он протягивает руки и трясёт меня, пытается заставить встать, но я ничего не слышу. Моё зрение затуманивается, и если я не смогу глотнуть воздуха, то потеряю сознание. Дыши, Зойла, это просто страх. Страх!!!! Это его страх. Я концентрируюсь и смотрю на него. Вокруг отца клубится голубое облако. Это чистый синий цвет, такой насыщенный, что глазам больно, но теперь я слышу его голос. Он что-то кричит об Эвии. Наконец я могу перевести дыхание и ответить ему. Я пытаюсь успокоить его, чтобы понять, что он хочет мне сказать. Эвия потеряла сознание. Медлить больше нельзя. Я бросаюсь в сторону леса, уворачиваясь от проходящих мимо людей.

Папа кричит, просит подождать его, но сейчас я беспокоюсь не о нём, поэтому не останавливаюсь. Я чувствую жар в ногах, кровь мчится по телу с опасной скоростью, но я всё слышу, всё вижу, чувствую всё вокруг себя с невероятной точностью. Кусты ежевики в лесу царапают мне лицо, но я не останавливаюсь. «Держись, Эвия, держись». Ответа нет. В потоке внутри деревьев мне тоже приходится бежать, потому что он движется слишком медленно. Я добираюсь до поляны, слышу сердце малыша, но не слышу её. «Эвия, ради бога, очнись».

Я без колебаний спускаюсь по стволу дерева и бегу к хижине, которая при дневном свете выглядит больше, чем когда я увидела её впервые. Я открываю дверь и вижу, что Эвия лежит в плетёном гамаке. Её губы посинели, а кожа такая белая, что на мгновение мне показалось, что она мертва. Я жду несколько секунд, пока моё сердце не успокоится до терпимого ритма, а затем кладу руки на её огромный живот. Ребёнок в порядке, беспокойный, но здоровый. Я закрываю глаза и ищу его сердце. Он маленький, гораздо меньше, чем я себе представляла, но такой сильный, что убивает Эвию. Я тянусь к её сердцу, и мне трудно не отдёрнуть руку, когда я нахожу его. Оно распухло, крови поступает так много, что оно не может её прокачать. «Келч!» – кричу я, надеясь, что кто-нибудь меня слышит. Я потихоньку сжимаю её сердце, чтобы кровь выходила быстрее, потому что боюсь, что оно лопнет со следующим ударом. Рядом со мной появляется миска с узнаваемым запахом. Я не знаю, кто принес её, и не задумываюсь об этом. Сейчас мне просто нужно замедлить сердцебиение ребёнка.

– Ей нужно это выпить, – говорю я, – заставьте её выпить.

Я подношу руки к шее Эвии и представляю её горло. Я расширяю его, помогаю келчу быстро достичь желудка, перейти в кровь, а оттуда проталкиваю его в пуповину, которая питает ребёнка. Я слышу дыхание позади себя и концентрируюсь на том, чтобы следовать за ним, чтобы держать в голове что-то, кроме устрашающего биения этого крошечного сердца. Это не занимает много времени. Ребёнок шевелится, двигается, но его сердце начинает биться немного медленнее. Я возвращаюсь в Эвию. Воздух медленно входит в её легкие, и вены, ведущие к сердцу, начинают сдуваться. Её сердцебиение возвращается к ритму, который быстрее, чем у эльфа, но медленнее, чем у человека. Ребёнок больше не беспокоится, и кажется, что они стали одним целым. Я опускаюсь на пол, всё ещё держась за живот Эвии, пока папа не берёт меня за руки.

– Вот и всё, малышка. Вот и всё.

Я не знаю, когда он пришёл, но очень рада его видеть. Он садится на пол рядом со мной и обнимает меня. Я кладу голову ему на грудь и плачу в его объятиях. Возможно, он даже поёт мне колыбельную.

– Прости, папа. Я не знаю, смогу ли спасти её.

Глава 23

Секреты

Страх синий. Я знала это, но ещё никогда не видела такого насыщенного синего цвета, как тот, что окружал отца, когда он пришёл за мной. И больше я такого видеть не хочу. Отец заставил меня услышать его зов, когда он бежал, и я не знаю, как ему это удалось. Может быть, мы просто оба нуждались в нём. Я открываю глаза и не узнаю окружающую реальность, но лицо отца успокаивает меня. Мне не нужно видеть его цвет, чтобы понять, что он чувствует или через что ему пришлось пройти. Кто-то уложил меня в гамак, где раньше лежала Эвия. Хотя возможно, это другой, точно такой же гамак. Я пытаюсь сесть, но у меня нет сил, и я сдаюсь. Снова закрываю глаза. Вот бы уснуть и спать, пока всё это не закончится, чтобы никто не винил меня за что бы то ни было.

Никто, кроме меня.

В комнате есть кто-то ещё, но никто не разговаривает. Я слышу сердцебиение отца и не знаю, почему узнаю его. Также я почти уверена, что пришёл Лиам – его замедленный пульс сопровождается покалыванием в затылке. Я слышу Эвию и её ребёнка, чьи сердца звучат почти в унисон. И ещё есть эльф. Я открываю глаза: это Раймон.

– Ух ты, воссоединение семьи.

Отец на мою шутку не реагирует. Как будто видеть меня в сознании и слышать мой голос недостаточно, чтобы понять, что со мной всё в порядке. Я тянусь к его руке и глажу её. Я сказала ему, что не смогу спасти Эвию. Наконец мне удаётся сесть и подойти к своеобразному дивану в углу. Эвия сидит в деревянном кресле-качалке посреди комнаты. Она такая маленькая и бледная, что похожа на одну из тех фарфоровых кукол, которые бабушка держит на верхней полке шкафа. Теперь она действительно напоминает