Разделяй и властвуй. Нацистская оккупационная политика - Федор Синицын

Политика германских властей по отношению к украинскому народу была намного более мягкой, чем к русским. Предписывалось «обращаться с украинцами корректно и не как с врагами, если не проявляют враждебного отношения к немецкой армии»{536}. В 1941 г. в украинских газетах была опубликована статья «Родословная украинской расы-нации», в которой утверждалось о наличии в ней «нордического элемента»{537}. На Украине был издан плакат с портретом гетмана П.П. Скоропадского (сотрудничал с Германией во время Гражданской войны и с декабря 1918 г. жил в Германии), а также использовались желто-голубой флаг и трезубец{538}. Подчеркивалось давнее «содружество» между Германией и Украиной — например, что «в апреле 1918 г. украинские и германские войска положили конец большевистскому произволу», освободив Крым{539}. Среди украинского населения нацистская пропаганда разжигала антирусские настроения, утверждая, что главные враги украинцев — это «москали», что «украинцы выше русских». Возрожденное при помощи германских властей общество «Просвита» занималось изданием антирусской и антисоветской литературы, открывало читальни, организовывало вечера, театральные постановки, выступления хоров и оркестров{540}.

На Западной Украине оккупанты способствовали изданию антирусских и антисоветских трудов местных историков — в частности, книги «История Украины» И.П. Крипякевича. Доцент Ем. А. Терлецкий в 1941 г. выпустил книгу «Освободительная война украинского народа», в которой писал о «борьбе украинского народа» против «российско-большевистского империализма» в 1917–1921 гг. В 1942 г. он же в сборнике «За народ» поместил свою статью, в которой представил всю историю Украины как непрерывную борьбу с «русской агрессией». В опубликованной в 1942 г. статье «Уничтожение большевиками украинской культуры» утверждалось, что советская власть стремилась «уничтожить украинскую национальную самобытность», пресекала «малейшие проявления самостийности», искореняла «все, что могло быть истолковано как выражение украинского духа в искусстве и в литературе», а «европейская ориентация украинского народа вызывала чисто животную ненависть у большевиков». Кроме того, оккупанты уверяли украинцев, что при советской власти от Украины якобы были «насильственно отделены части ее территории», и она «заселялась инородцами на место выселенных сотен тысяч украинцев»{541}.

В то же время уже во второй половине 1941 г. значительное место в германской политике заняло противодействие украинскому национализму, который, по мнению нацистских властей, стал представлять опасность для интересов Рейха (особенно, после попытки провозглашения ОУН независимости Украины в конце июня 1941 г.). Германские органы пропаганды поставили задачу внушить украинцам, что националисты «способствуют Сталину, умышленно или неумышленно», и поэтому каждый украинец должен был «отвергать все преждевременные планы» по установлению независимости Украины и только лишь «работать на восстановление разрушенной страны»{542}.

В рамках борьбы с национализмом масштабность использования украинского национального аспекта в пропаганде была уменьшена — в том числе прекратилось муссирование идеи «соборной» Украины, чествование С.В. Петлюры, М. Хвылевого и др. Существенно был усилен «прогерманский» фактор — так, новая «интерпретация» истории Украины не только акцентировала «вражду с Россией», но и «глубокие» корни украинско-немецкой «дружбы» и «культурных связей». Все большее место стала занимать пропаганда немецкой культуры и немецких порядков{543}.

В то же время нацистские власти спекулировали на идее создания «самостоятельного украинского государства под главенством Германии». Они использовали в пропаганде сведения о якобы сформированных в составе вермахта «украинских корпусах, дивизиях и армиях», которые вели боевые действия «против русских и большевиков»{544}. Относительно конкретной судьбы Украины, германские власти сообщили, что Гитлер даст окончательный ответ на вопрос о «географической и государственной форме… Украины» только «после окончания войны». Такие же уклончивые обещания были даны и о развитии украинской культуры и образования. В июне 1942 г. руководство РК «Украина» заявило, что «создание предпосылок для восстановления украинской культуры не являлось ближайшей целью борьбы наших солдат», так как «сейчас важно в первую очередь создать объединенными усилиями предпосылки для победы в области питания и хозяйства»{545}.

Германские власти в своих целях проводили разобщение «восточных» и «западных» украинцев (особенно учитывая тот факт, что Галиция вошла в состав Генерал-губернаторства, а не РК «Украина»). План работы пропагандистов СД, утвержденный 29 марта 1942 г., предписывал внушать галичанам, что они «очень сильно приобрели от западноевропейской культуры и ведут себя благороднее и лучше, чем их собратья с Восточной Украины, которые оставались некультурными и нецивилизованными под царским кнутом и интеллектуальной поверхностностью коммунизма»{546}. В Галиции была начата «германизация». Хотя здесь были открыты украинская торговая и педагогическая школы{547}, а также медицинские курсы, эти учебные заведения были предназначены лишь для самых способных детей, которые подлежали первоочередной «германизации» — в дальнейшем их направляли на учебу в германские университеты. В самой Галиции университетов не было. Не шла здесь речь и о развитии украинской культуры{548}. Очевидно, для противодействия украинскому национальному фактору, на Западной Украине разжигалась украинско-польская вражда{549}.

Единственный эксперимент по созданию временной самоуправляемой украинской администрации был осуществлен на территории округи г. Олевск Житомирской обл., где власть на себя принял деятель украинского националистического движения Т.Д. Боровец, взявший псевдоним «Тарас Бульба». С разрешения командования вермахта он создал местную легковооруженную милицию под названием «Полесская сечь — Украинская повстанческая армия». Вместе с нацистскими карателями «бульбовцы» боролись против советских партизан и небольших красноармейских подразделений, оставшихся в лесах после отхода советских войск. Однако осенью 1941 г. оккупанты решили установить на территории, контролируемой «Полесской сечью», свою гражданскую администрацию. Они приказали Т.Д. Боровцу распустить «Полесскую сечь» и все местные органы власти{550}. В ответ он ушел в лес с отрядом в 100 чел.{551} и начал партизанскую борьбу как против германских оккупантов, так и против советских партизан{552} и, по некоторым данным, даже заключал перемирие с советскими партизанами{553}. К концу 1942 г. отряды «бульбовцев» насчитывали до 5 тыс. человек{554}.

Политика в отношении белорусского народа имела своей основной задачей разжечь русофобию и «оторвать» белорусов от русских. С этой целью пропагандировалась особая «белорутенская»[31] идентичность, белорусы были переименованы в «белорутенов», а Белоруссия — в «Белорутению». Германская пропаганда стремилась доказать белорусам, что их враги — это русские, а также поляки и евреи. В опубликованной в июле 1942 г. в журнале «Nationalsozialistische Parteikorrespondenz» статье генерального комиссара Белоруссии В. Кубе под названием «Белорутены» (она же была напечатана в № 4–1 журнала «Белорусская школа» за 1942 г. под названием «Белорусы — не русские»{555}) говорилось, что «в ходе истории белорутенский народ вместе с украинцами стал объектом беспощадной политики русификации, так что в конце концов поверил сам в то, что духовно является отделенной частью “великого” русского “брата”»{556}. Преподавание истории в школах оккупированной Белоруссии должно было «продемонстрировать… отсутствие единой тенденции в развитии Белоруссии и России». Культивирование белорусского языка также было направлено на противодействие «русскому влиянию». Нацистская пропаганда подчеркивала, что «во времена советского владычества были приняты все меры к искоренению белорусского языка». Германские власти запретили в Белоруссии употребление русского языка, а также пытались перевести белорусский язык на латиницу{557}.

Широко использовались в пропаганде в Белоруссии антисоветский и «прогерманский» факторы. Особо критиковались советская национальная политика, «пролетарский интернационализм» и доказывалось, что «общечеловеческая культура достигается только через культуру национальную». Белорусам внушали, что они — арийцы, «славянские немцы», название «Русь» происходит от старонемецкого слова «ротсман» («гребец», «морской человек»), а «Белая Русь» — это «свободная Русь, независимая, не порабощенная татарами» (в отличие от «Москвы»){558}. Германская пропаганда утверждала, что «белорутены в течение более чем тысячелетия получили порцию здоровой нордической крови». Генеральный комиссар В. Кубе доказывал белорусам, что «Москва — это смерть народов, Германия — это европейская жизнь и европейская свобода»{559}.