Другие. Возрождение - Тесс Хаген

родилась особенной. Простые и понятные жесты, мимолетные улыбки и взгляды, молчаливое взаимодействие, которое не требовало слов и пояснений. Да, Льё совершенно прав, мы с Денебом — настоящая, истинная пара. Теперь я ни капли не сомневалась в этом, как впрочем и в том, что экзистенциалист для меня тоже крайне важен. Но больше не ощущалось противоречий, неизвестно, как удалось чувствам прийти в равновесие, впрочем, это не так уж и необходимо знать.

Весь оставшийся день, пока Льётольв и Майя действительно занимались подготовкой документов и сбором груза — выставка не была прикрытием — мы с Деном мотались по Москве, усиленно заметая следы, как мне казалось. Убрали следы искажения из квартиры Майи, завезли в ресторан фотографии на холстах, чтобы заменить картины, позже добрались и до моей квартиры. Заходить я туда не стала, так что Денеб в одиночку вынес то, что я попросила. Всё прочее решила отправить на временное хранение, чтобы забрать позже и перевезти в новое жильё. Не знаю, чем эти телодвижения могли нам помочь, но раз таков план — надо действовать.

Под вечер мы выехали со склада за городом, погода стояла чудесная: весенняя свежесть, молодая зелень и яркое закатное солнце. Я попросила Дена притормозить в каком-нибудь живописном месте.

— Хочу испытать крылья, — объяснила я и не встретила никаких возражений.

Между двумя небольшими дачными посёлками обнаружился пролесок с оврагом, за которым простиралось покрытое туманной зеленоватой дымкой юное поле. Мне оно чем-то напомнило широкие воды Дуная. Я встала на краю оврага, вдохнула полной грудью тревожный весенний воздух и смело вышла из тени, не ощутив ничего из привычных побочек. Даже пальцы не кололо.

За спиной горели крылья, в лицо светило закатное солнце. Я собрала немного огня в ладони и зашвырнула вперёд. Комочек распался не долетев до поля. Я попробовала снова, потом ещё раз и ещё, пыталась до тех пор, пока не вышло. Руки отозвались болью, пожалуй, моё пламя оказалось слишком горячим даже для меня. И никаких запрещенных техник не нужно! Собравшись с силами, я вырвала хвостатый огонёк из крыльев, наметила точку — и вот уже земля чуть вспыхнула и расплескалась вокруг ранки.

— Так гораздо интереснее, чем ковыряться у кого-то в голове, — вырвалось у меня.

— А по мне, лучше применять силу в мирных целях, — раздался рядом голос Денеба.

— Что я могу сделать мирного? — мне не хотелось смотреть в его сторону, но и любопытство не отпускало.

— Где огонь применяется? Вот там и можно поработать. Да и уничтожение влияний — это ведь мир, — я чувствовала, как Ден подбирался ближе.

— Не хочу больше работать как Феникс, влияния ужасны… Знаешь, сколько кошмаров я видела за свою жизнь? Выжигание это больно, отчаянно больно не только для влияния, но и для носителя. А если он слишком юн, если это ребенок? Представь его мучения. Что в тени, что вне её видеть уничтожение — жутко. Вы, сущности и экзистенциалисты гораздо лучше нас справляетесь. Деликатно, осторожно, без ужаса и боли. Незаметно. Как думаешь, Ден, для чего появились Фениксы?

— Раньше не задумывался. А теперь кажется, что вы созданы для нас. Для сущностей.

— Пояснишь? — я опустила руки и рассматривала, как быстро вне тени исчезали красные пятна ожогов.

— Вы, Фениксы, умеете возрождаться, восстанавливать свою силу без чьей бы то ни было помощи, просто за счёт своей природы. При этом между нами может происходить обмен энергией. Два сообщающихся сосуда, перманентно усиливающие друг друга, входящие в силовой же резонанс, например… А если к нам подсоединить Льё, да любого экзистенциалиста его уровня, представь? Ты — генератор, я — проводник и усилитель, а Льё — приёмник и распределитель. Собственно на этой идее весь его план и строится.

— Удивительно…

— Это природа, Адочка. А теперь вспомни о частичке. Представь, что ты и генератор и усилитель. Невероятно…

— Ден, — мне внезапно подумалось о том, что частичка, это всё же как ребёнок, как маленькая сущность. — Ты ведь можешь умереть?

— Когда-нибудь, конечно… Это будет примерно так.

Тёмное облако выплыло из-за моей спины и повисло над обрывом, медленно удаляясь. В нём вспыхивали огонёчки, и мои руки сами собой начали отвечать едва заметным свечением. Денеб был прекрасен, я не думала, что бесформенная сущность может быть такой красивой, такой загадочной и многогранной. Туман казался плотным, живым, сгустком неизвестного вещества, и множился, растягиваясь, бледняя, колыхаясь на лёгком вечернем ветру. Последние лучи заходящего солнца уже просвечивали его насквозь, теряя яркость. На фоне угасающего неба я почти не замечала туман, только редкие огненные вспышки, размером с наперсток. Очередной порыв ветра стёр последние следы Денеба.

Я стояла, протянув руки к бескрайнему полю, и роняла на них слёзы. Они шипели, касаясь горячей поверхности моей кожи, и падали снова. Голова понимала, что ничего страшного не случилось, а сердце готово было разорваться.

— Ден, — позвала я и вернулась в тень, опустившись на землю.

— Я тут, лапушка, — он привычно обнял меня ногами и руками, устроившись позади. — Не плачь…

— Это было красиво, но слишком грустно. Неужели после тебя ничего не останется? — я перебирала в руках его пальцы, ища подсказки в виде привычных красивых фраз на латыни.

— Почему же? А частичка?

— Это же как ребёнок, правда? Ну скажи…

— Мне приятно так думать. Futura sunt in manibus deorum, птичка.

— Я не хочу, чтобы ты исчезал.

— Не исчезну. Обещал ведь, — он прижал меня сильнее, горячо шепча на ухо. Его губы едва коснулись шеи, а руки обхватили мои уставшие ладони. — Похоже, ты сделала выбор?

— Кажется… Я не хотела, правда. Но так будет правильнее.

— Нет ничего правильного, всё слишком относительно, лапушка. Боюсь, ты простудишься, может, поедем домой?

— Там Майя, не хочу её видеть. Она вызывает у меня стойкую неприязнь.

— Это только ради Льё, врединка. Знаешь, когда он встретил эту серую мышь, как ты говоришь, я ведь подумал, что мой дорогой экзистенциалист наконец-то нашёл кого-то, с кем ему будет хорошо. Поначалу так и было, хоть он и играл одному ему известную роль. Втянулся. А может действительно сердце дрогнуло. Он вообще слишком сильно ограничивает себя во всём, живёт по своим собственным принципам, построил образ эдакого педанта-интеллигента, а на самом деле просто художник, — Денеб вздохнул. — Мы кичимся нашим отступничеством, но ничего хорошего в нём по сути нет. Да, встроиться можно в любую структуру и вполне успешно в ней существовать. А вот заткнуть своё нутро куда подальше не получится. Вылезет. Так что я рад был за Льё…

— И тут появилась Адочка, да? —