Искатель. 1964. Выпуск №3 - Артур Кларк

Некоторое время он в растерянности. Впрочем, все очень просто. Края трещины, по которой он полз, разошлись. Ничего страшного. Сейчас он определит направление и спустится к воде. Вероятно, скоро начнется отлив. Не стоит тратить силы. К тому же недолго и заблудиться.

Но в какой стороне вода? Он твердо помнит: она слева. Справа, следовательно, стена. Надо нащупать ее.

Карцов делает шаг вправо. И еще шаг. Стены нет. Ну-ка, еще один. Нет, нельзя!.. Он удаляется от воды. Вода — это спасение. Когда начнется отлив и расщелина станет свободной, в грот проникнет свет. Находясь близ воды, он увидит свет и легко выберется на волю. Если же «потерять» воду, дороги назад не найти.

Запрокинув голову, Карцов неподвижно стоит в темноте. Верно ли, что вода слева? Не повернулся ли он случайно, когда поднимался со скалы? Сейчас он проверит.

Он садится на корточки, шарит под ногами — ищет камень, чтобы швырнуть туда, где, по расчетам, находится вода. В мертвой тишине подземелья всплеск прозвучит громко. Нужное направление будет определено. Все это просто. Нужен лишь камень.

Но камней нет. Ни единого! Под ладонями — гладкая скала. Оно и понятно: в гроте не бывает дождя. Здесь не дуют ветры, не палит солнце. Скала не разрушается. Откуда быть камням?

Встав на колени, Карцов механически ощупывает карманы. Конечно, ничего подходящего. У него только сверток с едой да нож. Ну, с ножом он не расстанется ни при каких обстоятельствах… А что, если попробовать отколоть им кусок скалы?

Карцов раскрывает нож. Пальцы ощупывают каменный пол. Вот, кажется, щель. Он всовывает в нее лезвие, слегка нажимает. Камень не поддается. Еще чуть. Нет, опасно — нож можно сломать.

Снова несколько безрезультатных попыток. Тогда он нащупывает сверток с едой: Джабб говорил о сахаре и шоколаде. Сейчас они пригодятся!

Он пытается распаковать сверток. Нелегкая задача — разорвать руками мешок из плотной прорезиненной ткани. Карцов так волнуется, что забыл о ноже. Наконец мешок взрезан. Да, вот он, шоколад, — две массивные плитки. Вот сахар, восемь шероховатых кубиков… А что это? В руках у Карцова нагель! Джабб положит его вместо грузила.

Пальцы ласково поглаживают находку — короткий металлический стержень. Примерившись, он осторожно швыряет нагель влево от себя и, весь обратившись в слух, ждет. Вот сейчас будет всплеск!

Нагель со звоном падает на камень.

— Так, — бормочет Карцов, роясь в кармане. — Выходит, ошибся. Конечно, надо было взять левее.

Он достает кусок сахару, взвешивает на ладони. Легковат. Ну, ничего, здесь такая акустика.

Р-раз! Сахар летит в сторону.

Вновь секунды ожидания — и снова удар о твердое тело.

— Спокойно, — бормочет Карцов, поглаживая ладонями лоб, — сядем, подумаем. Главное — не торопиться. У меня сколько угодно времени, чтобы все хорошенько обдумать.

Невозможно собраться с мыслями. Перед глазами неотступно стоит море. О, сейчас он думает о нем совсем иначе! Он все бы отдал, только бы вновь оказаться в воде, пусть даже в мрачном скальном колодце, из которого он недавно выбрался с таким трудом. Что из того, что он обессилел и продрог? Выдержав, дождавшись отлива, он вновь бы увидел солнце!.. А сейчас? Сколько еще провозится он в темноте, прежде чем найдет дорогу назад? Да и найдет ли? Что, если отлив уже наступил, а он и не знает об этом? Ему, быть может, стоит лишь чуточку отойти в сторону, чтобы увидеть и воду, и пробивающийся сквозь нее свет, и саму расщелину. Но куда надо двигаться? Где путь к воде?

Он заставляет себя лечь на скалу, чтобы успокоиться. Однако проходят минуты, он снова на ногах, достает новый кусок сахару. Сахар будет брошен левее. Если и теперь неудача, он израсходует третий кубик, четвертый, весь запас сахара, весь шоколад, но вода должна быть найдена!

Бросок! Всплеска нет.

— Третий, — упрямо говорит Карцов.

Снова бросок. Результат тот же.

— Хватит, — бормочет он. — Хватит, надо подумать.

Ему все кажется: решение есть, оно очень простое, но он взволнован, и это мешает найти правильный путь. Нужна передышка. Успокоятся нервы, и выход отыщется. Во что бы то ни стало взять себя в руки! И он начинает считать.

Он медленно выговаривает цифры, вслушиваясь в собственный голос, странно звучащий в тиши подземелья.

Время идет… Карцов сидит на камне, подтянув к подбородку ноги. Рука чуть пришлепывает по скале, отбивая ритм счета. И кажется ему: кто-то вдали поддерживает счет гулкими ударами, в такт.

До цифры шестьсот, которой заканчивается первая десятиминутка отдыха, остается немного. Последняя цифра, последний шлепок рукой по скале. Тишина…

Хочется есть. До поры до времени он сдерживался, но сейчас уже не в силах себя обманывать. Мог же он выбросить не три кубика сахара, а четыре или пять! Вот он и съест эти куски.

Сахар, осторожно положен в рот. Как быстро он тает!.. Но что это? Карцов прислушивается. Где-то в отдалении звучат глухие ритмические удары.

Акустический эффект? Ничего подобного! Кто-то долбит скалу! Вот стук прекратился. Минутная пауза, и удары возобновляются в том же темпе.

Кто же стучит и где? Может, это на вершине скалы? Нет, непохоже. Звуки доносятся со стороны, будто со склона. Но бока утеса круты, почти недоступны. «Потому-то их и долбят», — отвечает себе Карцов.

Воображение рисует картину: человек с трудом вскарабкался на утес и, стремясь закрепиться на нем, долбит камень. Кто он? Вероятно, тот самый пловец с острогой. Но он направлялся к подводной лодке? Чепуха, нету лодки! Вывод о том, что она где-то здесь, был сделан механически, под влиянием «признаний» Абста. Конечно, Абст лгал — лодка давно ушла.

А как же подводный охотник? Откуда он взялся? Да с той самой лодки. Он был выпущен из нее, но в назначенный час не вернулся — сбился с курса, промедлил. Мало ли что! Вот лодка и ушла — на базе подняли тревогу, и она покинула опасный район.

Итак, один из диверсантов остался. Убедившись, что лодки нет, он доплыл до скалы, отыскал на склоне щель и расширяет ее, готовит себе убежище. У него есть острога, он бьет рыбу, ему не угрожает голодная смерть. Он будет терпеливо ждать лодку, которая, вероятно, вернется…

Нить рассуждений Карцова прерывается. Ему стало холоднее, причем стынет лишь правый бок. А вот и ощущение слабого ветерка. Значит, воздух в гроте движется?

Карцов лежит на краю обрыва, лежит без движения, ошеломленный тем, что вдруг открылось его глазам. Но все по порядку.

Он долго полз, ориентируясь по едва приметному току воздуха. Вскоре площадка сменилась тоннелем — руки встали натыкаться на стены. Потом тоннель превратился в узкий лаз, дно которого было испещрено острыми выступами. Он обдирал о них колени, но продолжал продвигаться.