Найти шпиона - Данил Корецкий

В сохранившейся части комнаты – печка, сложенная из красного кирпича, сваленные на дощатом полу дрова… Из дыры в углу потолка высунулся вниз широкий земляной язык, накрывший половину помещения. Из-под завала выступал край стола, на нем чудом удержалась небольшая керамическая фляжка с гербом. Леший поболтал ее, понюхал, но запаха браги, медовухи или водки не ощутил. Ногой он поддел что-то тяжелое и, нагнувшись, поднял массивную оловянную кружку с откинутой крышкой. Леший посветил внутрь и различил изображение Святого распятия. Антиквариат, такая стоит бешеных денег… Он отбросил кружку, раздался глухой удар. А вот тяжелая темная монета… Леший машинально сунул ее в карман. Видно, здесь можно найти много интересного… Только воздуха совсем нет…

Леший, шатаясь, вышел из избы. Дверь со скрипом закрылась. Тускнеющий луч фонаря вырвал из мрака несколько белых каменных шаров, как будто для огромного бильярда. Засмотревшись, он споткнулся и упал, ударившись лицом о нечто, похожее на ошкуренный ствол дерева. Внутри журчала вода. Леший постучал кулаком, дерево отозвалось звонким гулом внутренней пустоты. Да это древний трубопровод, причем действующий! Леший задрал голову, посветил вверх – желтый луч уперся в темный, спрессованный веками земляной свод. В восьми, максимум десяти метрах вверху – поверхность! Именно на такой глубине залегает обычно культурный слой, раскапываемый археологами. Десять метров, пустяк! Из неизвестных глубин он поднялся на первый уровень! Остались последние метры, но как их пройти?

Вдруг Леший заметил светлое пятнышко. Оно увеличивалось. Неужели отсюда есть выход на поверхность? Он выключил фонарь. Но никакого светлого пятнышка больше видно не было. Леший двинулся дальше. Его скитания продолжались. Он пил воду из многочисленных ручейков, есть ему не хотелось, но если бы понадобилось, он вполне мог бы питаться крысами. Но крыс в этих горизонтах почему-то не было.

После очередной «пробудки» Леший обнаружил, что его ладони покрылись длинной темной шерстью. Он сбросил куртку и обнаружил такую же шерсть на плечах и предплечьях.

Немного погодя, во время привала, он вспомнил о чем-то важном и стал ощупывать лицо (насколько это позволяла сделать дикая щетина… или, что скорее всего, та же бурая звериная поросль). Ему показалось, что кожа стала похожей на пупырчатую резину ракетки для пинг-понга.

Перед следующим сном он долго и внимательно рассматривал ногти на руках, которые вымахали чуть ли не на длину фаланги и сворачивались с краев к середине. В кипящем от температуры под сорок мозгу всплыло слово «мутация», но Леший долго не мог вспомнить, что именно оно означает.

Потом вспомнил. Но это уже не имело значения, поскольку было что-то пострашнее мутации. Леший стал догадываться, что у него едет крыша. Правда, ни подтвердить, ни опровергнуть эту догадку у него не было возможности.

Он видел настоящие подземные улицы, вымощенные грубым истертым камнем и рассыпающимися под ногами бревнами, и покрытые слизью и белесым лишайником дома, врезающиеся верхними этажами в каменный свод, который заменял здесь небо. Он видел людей на этих улицах – или, скорее, каких-то утопленников, облаченных в полусгнившие одежды допетровской и даже доромановской еще эпохи, с темными лицами, сливающимися с окружающим мраком. В какую-то минуту Леший с омерзением обнаружил, что эти утопленники двигаются… шевелятся… живые… возможно, и не утопленники это, а такие же обезьяны, мутанты, сбежавшие из своих вольеров и вивариев и медленно догнивающие здесь, в этой преисподней…

Или?…

Или он находится в чудом уцелевшей старой Москве, погребенной под песками времени, под перегноем поколений, под асфальтом и бетоном, законсервированной здесь на веки вечные?

Или он просто бредит. Жар.

Леший останавливался, закрывал глаза. Открывал – только мрак и сырые стены тоннеля. Ничего. Шел дальше – и снова вокруг вырастал подземный город, и тогда казалось… нет, даже появлялась твердая уверенность, что тоннель ему лишь приснился, что именно тоннель был бредом, а этот город – реальный, настоящий. И как откровение появлялась мысль, что, чем дальше он будет идти, тем более глубокие пласты времени откроются перед ним. Это как спускаться в шахту.

И он шел дальше.

Что-то, показавшееся ему сперва кладбищем, свалкой высохших остовов, хребтов с торчащими вверх ребрами, оказалось остатками обоза, неимоверно древнего обоза, где колесами для телег служили кое-как обтесанные дубовые кругляки. Но на каждом кругляке было выжжено клеймо с грубым изображением двуглавого орла, и это явно был не тот, знакомый каждому школьнику державный орел, гордый символ Российской империи, а какой-то другой – тощий, общипанный, и на груди его вместо привычного Георгия Победоносца – монограмма, стилизованная под свастику. Причем здесь свастика?

И тут до Лешего дошло, и руки его задрожали, потому что он узнал эту монограмму и этот герб – родовой герб Палеологов, на который он в свое время часами пялился, пялился, пялился и молился, прося даровать ему одну-единственную диггерскую удачу… Герб Софьи-Зои Палеолог, обвенчавшейся с Иваном III в Успенском соборе в студеный ноябрьский день 1472 года… В приданое за ней дали богатейшую библиотеку Европы, Либерию… Это ее свадебный обоз. Или «эвакуационный» обоз с казной и библиотекой, с которым она отбыла в Белоозеро, когда под Москву пришел разгневанный хан Ахмат…

Вот оно! Удача!

Он лазил под землей не ради монет, не ради оружия и антикварных икон, не ради всего того, что давало ему средства к существованию. Можно жить, чтобы есть, а можно есть, чтобы жить. Главная и тщательно скрываемая цель его диггерской жизни – именно библиотека Ивана Грозного, к которой тянулось много грязных, алчных и липких рук. Если бы Леший мог, он отрубил бы их все той самой замечательной польской саблей восемнадцатого века, которую нашел под Варваркой и которая нисколько не затупилась за двести лет ожидания… Он всегда пресекал разговоры о самом большом подземном кладе: даже слова о библиотеке из уст малограмотных и жадных ублюдков оскорбляли его заветную мечту.

Именно ради библиотеки Леший составлял карту подземной Москвы и отчаянно рвался под Кремль, разведывая режим работы автоматических пулеметов и бессильно отступая от толстых хромированных решеток. Конечно, под землей он чувствовал себя лучше, чем на поверхности, но если бы не Великая Цель, то и глубина потеряла бы для него свою прелесть, и, скорей всего, пришлось бы прислонить к виску холодный косой срез старого «ППШ»… Он был на сто процентов уверен, что библиотека находится под Кремлевским холмом, и благодаря встрече с подземным уродом, кажется, попал туда, куда хотел!

Леший встал на колени, прямо в скользкий прах, скопившийся здесь за столетия, стал по-собачьи раскапывать его в безумной надежде увидеть обитые медью лари, желаннее которых ничего и никого не было. А потом распахнуть ларь, приникнуть к уникальным инкунабулам и пить мудрость прошедших веков…

Но когда он открыл глаза, перед ним опять был сырой бетон и пустота. И сжигавшая его лихорадка. Ни города, ни обоза. Проснуться снова уже не получалось. Он плакал, как маленький ребенок. А потом поплелся дальше.

Он натыкался на кучи ветхого тряпья, огромные шевелящиеся кучи, под которыми копошились крысы.

Он едва не утонул в подземном болоте, куда привел его просевший и полуобвалившийся тоннель. Хотя Леший допускал, что это был не тоннель, а обычная пещера… а тоннели давно закончились. Болото светилось, как лампа дневного света, прикрытая черной тканью.

Где-то между четвертой и шестой «пробудками» он наблюдал шествие подземных троллей с красными фонариками вместо глаз и сделал вывод, что вооруженные ночхи выглядят гораздо страшнее.

Он еще дважды встречал урода, который привел его сюда, и, поскольку Леший уже знал, что свет включать нельзя, все прошло благополучно. Они даже обменялись парой фраз, словно двое шапочных знакомых, случайно пересекшиеся на пляже в Ибице. Вспомнить, о чем они говорили, Леший потом не смог. Да и говорили ли они на самом деле?…

Но в сознании застряло слово: Минусовка. Оно что-то напоминало Лешему, что-то, связанное с эстрадой и песнями… с фанерой почему-то. Но нет, это было не то. Минусовка – это как название деревни, населенного пункта. Трудно объяснить… Все, что окружало Лешего в те дни, было – Минусовка. И здесь были свои жители, местные, назывались – минусовцы. Возможно, они жили здесь еще со времен палеолита. Правда, Лешему с ними лучше было не встречаться. Это тоже застряло в мозгу. И еще застряло: надо почаще смотреть вверх.

Леший старался ни с кем не встречаться и смотрел вверх. И однажды увидел над собой пятно неправильной формы. На фоне непроглядного мрака оно казалось светлым, ну… почти светлым. Светло-серым во всяком случае. Это была дыра в потолке. Дорога на верхний горизонт. Там тоже темнота, но не такая мертвая, не такая кромешная. Родная темнота. Потолок был невысокий, два метра с небольшим. Леший, который к тому времени не смог бы, наверное, и прикурить самостоятельно, так и не залез туда.