Сумеречные воспоминания - Мэгги Шайн

Она опустилась на кровать, снова положив голову ему на бедра и обхватив руками его талию. Роланд подумал, что чувствует себя очень уютно, когда она лежит вот так, рядом с ним. Его это ничуть не раздражает. Более того, тяжкая ноша, лежащая у него на сердце, стала заметно легче.

Глава 6

Погружаясь в свинцовые глубины восстанавливающего сна, Рианнон ощущала головой твердые бедра Роланда, но, наверное, единственный раз в жизни у нее не было ни малейшего намерения соблазнять его. Сейчас она была к нему ближе, чем когда-либо прежде, а он даже не поцеловал ее.

Странный поворот сюжета, особенно принимая во внимание, что ее влечение к нему было чисто физическим по своей природе. Тем не менее Рианнон нравилось чувствовать близость его тела, это было так правильно и естественно. Также это обстоятельство беспокоило ее. Она намеревалась доказать Роланду, что ничуть не уступает по качествам мужчине. Она может быть такой же храброй, свирепой и выносливой. Ей хотелось быть уверенной в том, что Роланд не отвергнет ее по тем же причинам, что ее отец, – что она недостаточно хороша.

Теперь, зная о безграничном мужестве Роланда и его ожесточенности, проявленных в битве, несмотря на то что он был совсем еще мальчиком, Рианнон собиралась приложить максимум усилий, чтобы добиться желаемого. Она понимала, что мужчину, обладающего подобной отвагой, сложно впечатлить. Мужчину, который, будучи подростком, вступил в схватку с волком, чтобы защитить младенца… это был очень героический поступок с его стороны, как бы он сам ни трактовал его. Поэтому ей необходимо как следует обдумать сложившуюся ситуацию.

Последнее, что она запомнила до того, как ее разум заволокло черной пеленой, было прикосновение его пальцев, ласкающих ее лицо. Рианнон улыбнулась… и погрузилась в сон.

Роланд рассматривал спящую Рианнон, но в таком положении многого ему увидеть не удалось, поэтому он выскользнул из-под ее тела и поднялся на ноги. Стоя у кровати, он мог любоваться ею сколько душе угодно. Боже, какая же она красавица! Тонкие черты лица, атласная кожа – Рианнон действительно являлась идеалом женщины!

Внезапно Роланда охватило всепоглощающее желание написать портрет Рианнон. Он захотел взять в руки кисть и мягкими мазками масляной краски запечатлеть на холсте ее образ.

Роланд тут же одернул себя. Живопись – это прерогатива смертных, то, чем лучше заниматься днем, купаясь в теплых, золотистых лучах солнца. Для бессмертных неупокоенных душ живопись – совсем неподходящее времяпрепровождение.

Что же в Рианнон было такого, что пробуждало в нем давно забытые порывы? Ведь ей действительно удалось уговорить его пойти на футбольный матч, стоять в окружении толпы болельщиков и выкрикивать поощряющие лозунги! Он облачился в джинсы и свитер, которые она для него выбрала, и отправился туда, где было полным-полно агентов ОПР. Он не мог вспомнить, когда в последний раз принимал участие в подобной безумной затее.

Роланд покачал головой. Этой женщине действительно был известен способ превратить любого мужчину в услужливого раба. Даже его самого.

Не сомневаясь больше в способностях Рианнон, он взял ее за плечи и перевернул на спину. Она – само совершенство, и ему просто необходимо увидеть ее, всего лишь увидеть. У Роланда не было намерения потакать своей странной прихоти запечатлеть ее образ на холсте, но он, по крайней мере, мог полюбоваться ею.

Его руки потянулись было к пуговицам на ее рубашке и застыли в воздухе. Может, неправильно смотреть на нее в то время, когда она спит и не имеет возможности возразить?

Он закрыл глаза. Нет, Рианнон ничуть бы не возражала.

Роланд дотронулся до тех нескольких пуговиц, что она озаботилась застегнуть. Медленно, очень медленно он распахнул полы рубашки, и перед его взором предстало ее тело. Он непроизвольно вздохнул от осознания того, как давно жаждал любоваться ею.

Его взгляд проследовал от изгиба ее изящной шеи к тонким ключицам, затем спустился ниже, к ее маленьким, гордо поднятым лилейно-белым грудям идеально округлой формы. В центре они были цвета мякоти спелой дыни, а соски были надуты. Нет, он не стал бы рисовать ее вот так. Если бы он действительно намеревался запечатлеть образ Рианнон, то сначала бы долго ласкал ее соски, чтобы они затвердели и выступили вперед, призывая мужские губы попробовать их на вкус.

Именно этого Роланду и хотелось сейчас больше всего. Просто охватить губами нежный бутончик и посасывать его до тех пор, пока он не превратится в твердую почку, пульсирующую от прикосновения его языка.

Почувствовав подступающую волну желания, он сглотнул и продолжил рассматривать ее обнаженное тело, позволив взгляду скользнуть ниже, к мягкому изгибу ее живота, темной ямке пупка, узкой талии, на которой еще зияла страшная рана, матовым бедрам, треугольнику вьющихся волос, на ощупь напоминающих атлас. Ему захотелось прикоснуться к этому месту, чтобы убедиться, что волосы действительно такие мягкие, как кажутся.

Не успел он одернуть себя, как его руки воплотили в жизнь это намерение, погрузившись в атласное гнездышко. Да. Он ощутил тончайшей текстуры волосы, они были еще нежнее, чем казалось на первый взгляд. Понимая, что ему не следует этого делать, Роланд скользнул пальцами ниже, раздвинул складки ее потаенного места и погрузился в его манящие глубины. Почувствовав, как увлажнилось ее лоно, отвечая на его прикосновения, он прикрыл глаза и испустил протяжный стон. Он опустился на кровать, придвигаясь ближе к Рианнон. Ее запах коснулся его обоняния, заставляя трепетать его тело. Его пальцы скользнули глубже, а затем медленно и неохотно подались назад. Роланд быстро посмотрел на Рианнон.

Она неподвижно лежала на том же самом месте, что и прежде, но ее соски затвердели и возбудились. Он поднес пальцы к губам, вкушая сладость ее лона. Он хотел эту женщину. Он не просто хотел ее, он обязан был заполучить ее, если не физически, то по крайней мере…

Роланд отошел от кровати, ни на секунду не отводя глаз от Рианнон. Он решил запечатлеть ее образ на холсте, чтобы избавиться таким образом от всепоглощающего желания. Верно, уже долгое время он не держал в руках кисти и краски и, возможно, утратил умение изливать свою душу в живописи. Сейчас, когда он меньше всего ожидал, настойчивая необходимость сделать это вернулась.

Сегодня он снова будет наносить мазки краски на полотно, а когда его маленькая птичка упорхнет, ее изображение останется здесь, с ним.

В ранние предрассветные часы, плотно задернув шторы, Роланд возобновил работу с материалами, которые долгое время пылились в сундуках. С красками дело обстояло несколько лучше, так как он никогда не отказывал себе в удовольствии приобрести их, когда случайно натыкался на них в магазине. Знание, что краски находятся под рукой, но желания использовать их не возникает, было для Роланда изощренным способом самобичевания. Сейчас запах красок щекотал его ноздри, опьяняя подобно наркотику, и кисть неистово порхала по холсту, оставляя на нем зримое воплощение желаний его души.