Блондинка-рабыня - Картер Браун

— Да нет, физически она в полном порядке. — Я оглянулся и улыбнулся прямо в остекленевшие глаза Айрис. — По у нее, как видно, оказался свободным уик-энд, и вот каким-то образом она очутилась около моего дома. Она сказала, что это вопрос жизни и смерти. Ну, я, конечно, пригласил ее к себе. Она сразу стала отчаянно рыдать, была просто вне себя от отчаяния, так что мне было совсем не легко добиться от нее объяснений. Но в конце концов выяснилось, что все дело в безответной любви.

— К вам? — взревел он.

— Нет… к вам.

С минуту в трубке царило полное молчание, а когда он снова заговорил, голос свидетельствовал о полной растерянности его обладателя.

— Вы в этом уверены, Холман?

— Вне всякого сомнения. Она мне сказала совершенно определенно, что страстно любит вас буквально с первого дня своего поступления на работу в ваш санаторий, но вы, мол, никогда даже не замечали, что она вообще существует.

— Это неправда! — завопил Дедини. — Я как раз всегда замечаю все, что касается Айрис… и просто ежесекундно ощущаю ее присутствие, когда она на работе!

— В общем, в конце концов с ней случилась истерика, — быстро продолжал я. — Она заявила, что для нее лучше смерть, чем ваше равнодушие. Сначала я это не принял всерьез, но она выскочила во двор и бросилась в мой бассейн!

— Бедная дурочка! — страстно сказал он.

— Я нырнул вслед за ней и вытащил ее, но она все время дралась со мной самым отчаянным образом, не давая спасти себя!

— Где Айрис сейчас?

— Лежит у меня на кушетке, связанная по рукам и ногам. Но дело в том, что у меня неотложное свидание и мне нужно срочно уйти. Кроме того, даже если бы я и попытался помочь ей, я недостаточно компетентен в делах такого рода.

— Оставьте в покое дорогую девочку! — зарычал Дедини. — Я немедленно выезжаю в карете «скорой помощи»! Дайте ваш адрес, Холман. — Я назвал ему адрес, и он трижды переспросил меня, чтобы удостовериться, насколько правильно меня понял. — Я приеду в течение часа. Оставьте дверь незапертой и отправляйтесь на ваше неотложное свидание, Холман. — И вдруг его голос загрохотал в трубке, словно гром небесный: — Еще одно! Вы слушаете, Холман?

— Слушаю, — разозлился я, — но не стану утверждать, что у меня не лопнули барабанные перепонки!

— Руки и ноги у нее надежно связаны? Я буду считать ответственным вас лично, если хоть какая-то часть ее великолепного тела окажется поврежденной!

— Она упакована надежнее, чем дорогой телевизор, — заверил я его. — Только еще одна маленькая деталь!

— Что? — встрепенулся он.

— Пока я с ней дрался, извлекая из бассейна, вся ее одежда оказалась разорванной в клочья.

— Вы хотите сказать, что в данную минуту она лежит на вашей кушетке совершенно обнаженная, связанная по рукам и ногам?

— Лицом вниз, — ответил я извиняющимся тоном.

— Я привезу с собой какую-нибудь одежду, — сказал Дедини дрожащим голосом. — Пожалуй, я сам сяду за руль кареты. Мне не хотелось бы, чтобы какая-нибудь сплетня запятнала честное имя сестры Демпси!

— Айрис, — уточнил я его отношение к сестрице.

— Айрис! — повторил эскулап почтительно.

Я осторожно повесил трубку и увидел, что в синих глазах сестры Демпси зажегся расчетливый огонек.

— Дедини? — Она медленно соображала. — А ведь он не женат!

— И страдает от чудовищной сексуальной депрессии, — добавил я. — Если вам удастся коснуться своим задом его пальцев, когда он будет развязывать вам руки, то он непременно почувствует, что для него просто долг чести жениться на вас!

— А ведь этот, санаторий, вероятно, приносит приличный доход! — Сомнение появилось в ее глазах. — Почему вы это делаете для меня, Холман?

— Потому что вы — отвратительная маленькая сучка, и вас гораздо выгоднее заставить играть роль обожающей и верной супруги в уютном гнездышке с шестью телевизорами и четырьмя автомобилями, который будет счастлив создать для вас Дедини!

— И вы не станете причинять мне неприятности за то, что я помогла убежать Кармен Коленсо?

— Если бы не вы, то все равно нашелся бы кто-нибудь другой, — проворчал я. — Но если вы вздумаете позвонить Тайлеру Уоррену и попытаетесь все ему рассказать, после того как сюда приедет Дедини, то обещаю нам, что сегодня же вечером приеду в санаторий и утоплю вас в первой же попавшейся ванне!

— Я не сделаю этого! — В экстазе она закатила глаза под лоб. — Я не знаю, как мне вас благодарить, Рик! Вы внезапно открыли передо мной целый мир новых возможностей и… — В глазах ее опять появился знакомый блеск. — Обождите минутку! Это ваше срочное свидание — оно не выдуманное? Вы и правда торопитесь?

— Конечно, — кивнул я. — А почему вы спрашиваете?

— Просто я подумала, что у нас достаточно времени, пока Дедини доберется сюда. Я вполне могла бы на деле доказать вам, как велика моя благодарность и признательность! Прямо здесь, на кушетке! — Она вздохнула. — Это было бы завершающим штрихом, перед тем как отдаться вечной супружеской любви и преданности.

— У вас самый извращенный ум, какой мне приходилось встречать за всю мою жизнь, Айрис Демпси! — восхитился я.

— Не настолько уж извращенный. — Она вдруг хихикнула. — Хотя, честно признаться, мне и в самом деле пришла в голову мысль, что это было бы совсем новое, необычное для меня ощущение — я имею в виду, если бы вы так и оставили при этом мои руки и ноги связанными, вот как сейчас!

Глава десятая

Хижина стояла как раз там, куда направила меня Айрис Демпси. Солнце медленно скользило за край каньона, когда я добрался до места. Мои шаги прозвучали неожиданно громко, нарушив глубокое молчание пустынного синего мира, в котором верх крыши хижины вырисовывался на фоне неба, словно силуэт одинокого часового на краю чужой планеты. Вряд ли я рисковал наткнуться в этом заброшенном уголке на ходячего мертвеца по имени Луи, но пару раз в моей жизни мне уже приходилось сполна расплачиваться за свою доверчивость и беспечность. Поэтому я извлек из кобуры на поясе свой «тридцать восьмой», стиснул его в правой руке и решительно подошел к двери.

На ней висел большой замок, но петли были смазаны недавно. Я сбил замок рукояткой пистолета, и звук удара разнесся, казалось, по всему пространству между небом и землей. Потом я поднял ногу и хорошенько ударил по двери, отчего она распахнулась настежь. Длинная и узкая жилая комната, обшитая панелями, оказалась на редкость мрачной, полутемной, и мне пришлось немного постоять на пороге, пока глаза не привыкли к полумраку. Секунд пять спустя откуда-то из дальнего угла комнаты послышался слабый стон, от которого у меня волосы буквально зашевелились на затылке.

Разум после короткой борьбы одержал верх над чувством паники: он подсказал мне, что если бы в глубине хижины таилась опасность для меня, то я был бы уже несколько секунд как мертв, потому что стоял на пороге и представлял собой превосходную мишень даже для не слишком опытного стрелка. Я сунул пистолет обратно в кобуру и шагнул в комнату. Не совсем твердыми пальцами я чиркнул спичкой и в ее слабом пламени увидел стоявшую неподалеку на столе лампу. Я приподнял стекло, поднес другую спичку к фитилю, и лампа загорелась ровным пламенем, так что несколько секунд спустя комната озарилась мягким, теплым светом.

Тихий стон опять прозвучал откуда-то из-за моей спины. Я круто повернулся и увидел ее: скорчившись, она полусидела в углу у пустого камина. Кто-то вбил крюк прямо у нее над головой, один конец веревки обвязал вокруг ее запястий, а другой — перебросил через стальное кольцо, болтавшееся на крюке. Отпечаток какой-то злобной расчетливости, от которой кровь стыла в жилах, лежал на всем этом сооружении: веревка была ровно такой длины, чтобы Кармен не могла ни встать, ни лечь — только сидеть вот так, полускрючившись. Я прихватил с собой лампу на кухню, нашел там нож, потом вернулся в комнату и перерезал веревку, стягивающую ее запястья. Кожа на руках была стерта до крови, и как только веревка соскользнула, руки беспомощно упали вдоль тела.

«Если бы Шумейкер мог ее сейчас видеть! — с яростью подумал я. — Он бы нашел, что его описание Кармен в высшей степени льстит ей!» Женщине, на которую и смотрел, можно было дать лет сорок пять — пятьдесят. Пряди неопрятных, спутанных черных волос скрывали ее лицо. Глаза были обведены фиолетовыми кругами. Дыхание, слабое и прерывистое, каждые полминуты нарушал стон сквозь стиснутые зубы. Пергаментного цвета кожа туго обтягивала костлявое лицо, рот запал. Я поднял ее на руки и отнес на кушетку, и мог бы сделать это одной рукой — она ровным счетом ничего не весила.

Потом снова отправился с лампой на кухню, нашел там жестянку куриного бульона, разогрел его и перелил и надтреснутую чашку. Мне понадобилось не меньше десяти бесконечно долгих минут, чтобы, осторожно потряхивая ее плечо и монотонно повторяя имя, заставить Кармен приоткрыть глаза.