Микеланджело Буонаротти. Его жизнь и художественная деятельность - Семен Брилиант

Три картины работы Перуджино и две самого Микеланджело из Нового Завета, дополнявшие плафон над сводами окон, пришлось уничтожить, чтобы дать полный простор эпопее «Страшного суда».

1 сентября 1535 года Павел III издал бреве, которым Микеланджело в самой лестной форме давалось звание главного скульптора, живописца и архитектора Ватикана. Он должен был получать отныне до конца жизни ежегодно 600 золотых скуди пенсии и около этой же суммы с мостового дохода через реку По у Пьяченцы. Маститый художник приступил к работе, имея за плечами около 60 прожитых лет, и снова, как 24 года назад, отверг всякую помощь. Только на Рождество 1541 года труд Микеланджело в первый раз стал доступен удивлению Рима и всего мира.

Знатоки живописи могут спорить о том, что выше – плафон капеллы или «Страшный суд». В плафоне сочетание частей так гармонично, что глаз прежде всего невольно следит за развитием идеи художника, как он сам мысленным взором следил за развитием мироздания, переходя от представлений фантазии к видимым явлениям, фактам, человеческим действиям, мыслям и надеждам. «Страшный суд» – прежде всего мировая драма. Его не с чем сравнить. Это единственное в своем роде колоссальное произведение написано так, точно художник задался целью изобразить бесконечные комбинации мускулов, всевозможных телесных форм и разнообразных движений. Здесь также целый мир движений внутренних: всякого рода чувств, страстей, движений мысли. Отчаяние, зависть, бессильный гнев, ужас, физическая боль и нравственное падение тесно сплелись с надеждой, умилением, радостью и восхищением.

Сюжету такой обширной композиции вполне отвечают широта познаний и смелость воображения художника, богатство линий и контуров, эффекты света и тени… Нужно некоторое время, чтоб разобраться вполне в этом видимом хаосе, и только тогда можно постигнуть всю ценность и единство мощного замысла.

Только страстное стремление к совершенству и к истине могло дать человеку силы с подобным мужественным терпением и волей идти к цели, борясь ежеминутно. Только могучий гений мог передать весь ужас всемирной катастрофы в одном эпизоде, изобразив несколько отдельных групп, гибнущих в долине Иосафата, которую воображение населяет бесчисленными поколениями несчастного человечества. Внизу картины, почти у середины, видна адская барка (лодка), заимствованная из античного мифа; перевозчик Харон, согласно фантазии Данте и Микеланджело, – один из проклятых навеки. Глаза его горят адским пламенем, как раскаленные угли. Одним движением забирает он грешные души, веслом ударяя тех, кто упирается или лениво останавливается.

Невозможно представить себе, какое богатство знания и опыта заключается в разнообразии конвульсий, судорог, жестов гримас, дикого ужаса, отчаяния и смятения в фигурах и лицах осужденных, теснящихся в лодке Харона. Все явления, какие могут вызвать в мускулах печаль, отчаяние, бешенство, переданы с потрясающей силой. Налево от барки зияет адская бездна – там вход в чистилище, где несколько демонов с нетерпением ожидают новых грешников. Ангелы трубят призыв, и мертвые встают из могил, с усилием, изумлением, с надеждой и ужасом открывая глаза, возводя их вверх и созерцая Великого Мстителя.

Во второй группе воскресшие к новой жизни сами возносятся на суд. Эти фигуры, полные экспрессии, подымаются одни легко и свободно, другие медленнее, смотря по тяжести грехов, которые им приходится нести на Страшный суд.

Дальше возносится третья группа; но эти счастливцы – блаженные, спасенные души. Одни из этих святых несут на суд орудия своих пыток, другие показывают на теле раны, свидетельства страданий. Среди них выделяется мать с дочерью, о спасении которой она молит Судью обращенными к нему глазами, полными веры и надежды.

Четвертая группа. Над душами, которых ожидает спасение, витают ангелы. Они несут одни крест, другие терновый венец и различные символы страданий самого Искупителя.

Налево наверху – пятая группа. Опять ангелы или небесные существа – прекрасные, юные; движения их воздушны и свободны. Они несут атрибуты спасения грешников – лестницы, колонны и т. п.

Ниже этих ангелов опять святые – здесь апостолы, пророки, мученики и другие. Они образуют шестую группу.

Работая над седьмой группой, Микеланджело использовал всю силу своего искусства, чтобы поразить воображение зрителей ужасом наказания грешников. Здесь осужденные схвачены мятежными ангелами, влекущими их на вечные муки. Самый хладнокровный зритель не может противиться страшной силе зрелища этого ада. Кажется, слышны крики ужаса и скрежет зубов несчастных, напрасно молящих о смерти.

В центре картины Христос-Мститель, окруженный Адамом, св. Петром и трепещущей Матерью. Он посылает мощным движением руки вечное проклятие осужденным.

Под ним группа из восьми ангелов, трубными звуками на все стороны мира возвещающих начало Страшного суда; ниже, как уже было сказано, – Харон, вход в чистилище и отверстые гробницы.

Все годы, проведенные в труде над этой картиной, Микеланджело жил уединенно, пользуясь лишь иногда обществом немногих друзей. Несмотря на покровительство папы, а может быть именно вследствие этой благосклонности, немало и теперь преследовали мрачного художника непонимание, зависть и злоба. Церемониймейстер двора Павла III, Биажио, заметил однажды, сопровождая папу в Сикстинскую капеллу, что картина Микеланджело уместнее была бы в трактире, чем в папской капелле. Узнав об этом замечании, художник молча отомстил невежде. Он изобразил его в нелестном образе Миноса в аду. Так мстил великий Данте. Несчастный придворный, достаточно суеверный, увидев себя в этом неприятном месте, бросился к ногам папы, умоляя как можно скорее освободить его из страшного плена. «Я имею власть от Бога связывать и разрешать грехи на земле и на небе, – отвечал, смеясь, папа, – но ты должен знать, что в аду я не властен. Итак, оставайся там».

Павел III приказывал постоянно следить за фресками Микеланджело, по возможности охраняя их от всякой порчи. Он желал, чтобы не только при нем, но и после его смерти их постоянно очищали от пыли и затемняющих частиц, оседавших во время курений, когда в капелле совершалось богослужение. При жизни Микеланджело эта обязанность была возложена на его любимого слугу и верного друга, которого звали Урбино.

Это был единственный человек, всю жизнь неизменно привязанный к Микеланджело, – его спутник в радости и горе. Он один имел истинное понятие о доброте и нежности сурового на вид художника, знал его простые привычки, видел, как он часто по целым суткам питался куском хлеба и стаканом вина, не отрываясь от работы. Когда слуга бывал болен, Микеланджело не отходил от его постели, заботясь о нем, как сиделка. Он отдавал почти все свои средства отцу, родным, помогал нуждающимся молодым художникам, давал приданое дочерям мастеров, которые иногда работали для него. «Что будешь делать ты, когда я умру?» – спросил однажды угрюмо Микеланджело слугу. «Я должен буду служить другому», – отвечал последний. «Бедный Урбино! Нет, ты не должен стать несчастным, возьми вот это», – и он дал ему две тысячи экю (более пяти тысяч рублей).