Вечный слушатель - Евгений Витковский

И где пройдет она - подожжены всегда

Кварталы, улицы, позднее - города,

И страны целые смердят огнем и тленьем:

Все это суть урок грядущим поколеньям.

Чудовище! Твои знакомы мне черты,

Ты рядом, ты со мной - но здесь бессильно ты,

Верховная рука тебе здесь руки свяжет,

Исполнившей свой долг, тебе уйти прикажет,

Тебе, явившей нам гнев Господа и власть.

И мы должны тогда к Его стопам припасть,

И боле ничего не опасаться можем:

Избавлен от Чумы живущий в страхе Божьем.

ЙОСТ ВАН ДЕН ВОНДЕЛ

(1587 - 1679)

НОВАЯ ПЕСНЯ РЕЙНТЬЕ-ЛИСА

На мотив: "Аренд Питер Гейзен..."

I

Запел пройдоха Рейнчик,

Запел на новый лад:

Уж если есть портвейнчик

В бокалах бесенят,

При них и этот гад.

Почто, прохвост, повесил хвост,

Поджал его под зад?

II

Отменнейшею курой

Почтили небеса

Наш Амстердам понурый,

Ну, чем не чудеса,

И это ль не краса,

И что мудрей, чем власть курей?

Да, ну а что - лиса?

III

Считалась та наседка

За важное лицо:

Златое - и нередко!

Несла она яйцо.

Народ тянул винцо,

Текла река из молока,

Любой жевал мясцо.

IV

Но Рейнчик морду лисью

Решил явить и там,

И тут же двинул рысью

В беспечный Амстердам,

И приступил к трудам;

Созвал народ - и ну орет:

"Я вам совет подам!

V

Не быть бы вскоре худу!

Вам всем грозит беда!

Вы что же за паскуду

Пустили в сень гнезда?

Горите со стыда!

Я вас навек, - Рейнтьюля рек,

Спасу, о господа!"

VI

Надзорщик, глупый малый,

Все выслушал всерьез,

Он, взор напрягши вялый,

Порой видал свой нос

И мнил: "Рейнтьюля - гез!"

"Ты славно скис! - подумал лис,

Закроем же вопрос".

VII

Лис бедной птахе глотку

Немедля разорвал,

И курью плоть в охотку

Терзал и раздавал,

И люто ликовал,

Народ, как встарь, глодал сухарь,

А Рейнтье - пировал.

VIII

Но с голоду, поди-ка,

Народ, не залютей;

Деревня взвыла дико:

"О, тысяча смертей

На лисовых детей!

Мы все в беде! Где ж кура, где?

Ни мяса, ни костей!"

IX

Заслыша рев мужичий,

Оскалил Рейнтье пасть

"Блюдите свой обычай!

Теперь - лисичья власть,

Я править буду всласть.

Чтоб мой сынок доспел бы в срок

В начальники попасть!"

Х

При сих речах Рейнтьюли

Глаза мужик протер,

И взвыл: "Меня надули!

Да это просто вор!

Невиданный позор!

Ох, и задам да по мордам

Пускай не мелет вздор!"

XI

Тогда дошло до дяди,

Что он не ко двору,

И он, спасенья ради,

Убрался подобру:

Залез в свою нору

И начал пить, чтоб утопить

В вине свою хандру.

XII

Но спрячешься едва ли

На самом дальнем дне:

Над ним нужду справляли

Все кобели в стране.

Лис возрыдал к жене,

Она ж ему: "Прилип к дерьму,

Не липни же ко мне".

XIII

Тому, кто лис по крови,

Не верьте чересчур:

Пусть прячется в дуброве

Стервец, крадущий кур,

Будь рыж он или бур;

Прочь словеса - живет лиса

В любой из лисьих шкур!

Пускай поет колоратуру,

Но поначалу снимет лисью шкуру.

РАЗВРАТНИКИ В КУРЯТНИКЕ

(в сопровождении роммелпота)

Мартен, друг мой и соратник,

Начинай свою игру,

К ней слова я подберу,

Растревожу весь курятник.

Есть мотив для песни, друг:

Нынче Коппену каюк.

Чрезвычайно расторопен,

Из Брабанта он пришел;

Средь полей и нищих сел

Долго пробирался Коппен,

От испанского меча

Мощно давши стрекача.

Он собранием петушьим,

Чуть явясь ему впервой,

Тут же принят был как свой

С уваженьем и радушьем,

Но в короткий самый срок

Встал он горла поперек.

Все коллеги по насесту

Говорили: "Коппен, друг,

Вырвать жала у гадюк

Нынче очень будет к месту!

Обличительную речь

Гордо нам прокукаречь!"

Но отвратен Рыдоглазу

Речи коппеновской пыл;

Сей премудрый возопил:

"Требую унять пролазу!

Мира нам не знать, пока

Не спихнем его с шестка!"

Чаще плачут крокодилы,

Чем рыдает Рыдоглаз;

Правда, слезы в этот раз

Не явили должной силы,

Ибо на любом углу

Пели Коппену хвалу.

Коппен, в пении неистов,

Слышен был во всех дворах,

Понуждая пасть во прах

Сиплых воронов-папистов,

Разносилось далеко

Коппеново "ко-ко-ко".

Но печально знаменитый

Петушонок Толстолоб

Стал протестовать взахлеб:

"Нешто я дурак набитый?

Мне ль возвысить не пора

Знамя птичьего двора?

Я проквохтать честь по чести

Все решился петуху,

Что в короне, наверху,

На златом сидит насесте!

Я, свой пыл не утоля,

Обкудахтал короля!

Так что горе куролесу,

Словоблуду и хлыщу!

Я хитон с него стащу,

Я ему испорчу мессу!

Я спихну еретика

Нынче с нашего шестка!"

"Браво! Я вдвоем с тобою!"

Подпевал ему Кулдык,

Подстрекавший забулдыг

Недорослей к мордобою,

Чтоб растерзан был толпой

Злоязычный Пивопой.

Сброд погром устроил мигом:

В драке наподобье той

Древле пал Стефан святой.

Но ответил забулдыгам

Комендант: в конце концов

Пристрелил двух наглецов.

Речь взгремела Дудкодуя:

"Громче грянь, моя труба!

Славься, честная борьба!

Голодранцы, негодуя,

Поведут ужо плечом

Всем покажут, что почем!"

Глядючи на эту кашу,

Тихоплут растил брюшко:

Жить, подлец, тебе легко,

Только надо ль бить мамашу?

Коль осатанел, со зла

Бей осла или козла.

Коменданту сброд в округе

Прочил скорый самосуд:

Об отмщенье вопиют

Убиенные пьянчуги!

Воздавая им почет,

Что курятник изречет?

Из побитых забулдыг там

Был один весьма хвалим;

Занялся курятник им;

Забулдыга был эдиктом

Возведен в большой фавор

Святотатцам на позор.

Коменданту петушатней

Был вчинен кровавый иск:

Раздолбать злодея вдрызг!

Нет преступника отвратней!

Горе! Кары не понес

Богомерзкий кровосос!

Петухи орали: "Братцы!

Нас покинул куропас!

Ишь, под клювом-то у нас

Поплодились куроядцы!

Птичню вызволим скорей

Из-под вражьих топтарей!"

Злость объяла Кокотушу:

"Распознавши гнусный ков,

Истребим еретиков!

Вспорем Коппенову тушу!

Никаких сомнений нет,

Он - проклятый куроед!"

Коппен, ярый в равной мере,

Рек: "Не кинь меня в беде,

Боже, в сей курятне, где

Злочестивцы, аки звери,

Правят шабаш, сообща

На невинных клевеща!"

Коппен, полон красноречья,

Проповедовал добром,

Что грешно творить погром,

Наносить грешно увечья,

И среди пасомых птах

Поутих "кудах-тах-тах".

Но Кулдык молчать не хочет:

"Паства, ты внимать не смей

Чепухе, что этот змей,

Этот непотребный кочет

Прочит твоему уму:

Мне внимай, а не ему!"

Собирает Жаднус глупый

Всех ломбардских петухов:

"Зрите скопище грехов!

Се кудахчут курощупы!

Обуздать давно пора

Сих сквернителей добра!

Вы спихните василиска

В ядовитую дыру,

И ко птичьему двору

Впредь не подпускайте близко;

Он растлит в единый миг

Наших лучших забулдыг!"

Главный Дурень был взволнован,

И сказал такую речь:

"Должно клювов не беречь!

Коппен должен быть заклеван,

Раз не в меру языкаст!

Клюйте кто во что горазд!"

Мстит курятник за бесчестье:

"Прочь поди, поганый тать,

Ты, посмевший кокотать,

Оскорбляя все насестье!

Разом сгинь, без лишних слов,

Окаянный куролов!"

Не стерпевши клювотычин

И чужих "кукареку",

Коппен скоро впал в тоску,

Коппен, скорбен, горемычен,

Потеряв навеки честь,

Должен был с насеста слезть.

Он рыдал: "Уйду! Уеду!"

А в курятне петушки,

Задирая гребешки,

Кукарекали победу:

Был безмерно боевит

Их самодовольный вид.

Но, блюстители порядка,

Ждите: Коппена узреть

Вам еще придется впредь,

Распевающего сладко,

Все восквохчут, веселясь:

"Славься, Коппен, курий князь!"

Зрите, городские стражи,

Как лютует Толстолоб,

Пресловутый остолоп,

В проповедническом раже;

Он грозит: пришлет баркас

И на нем потопит вас.

Что курятнику приятней,

Чем мечтам отдаться всласть,

Захватить решивши власть

Над валлонскою курятней,

Но кричит петух-француз:

"Спрячь, бабуся, пятый туз!"

Знайте, стражи, что негоже

Петухам впадать во грех:

Покаплунить должно всех!

Змей предстанет в новой коже,

Но незыблемо вполне

Благонравье в каплуне.

Коль петух заплакал - значит,

Он кого-то наповал

Ненароком заклевал.

Оттого он, аспид, плачет,

Что неслыханно устал:

И клевался, и топтал.