Истинный дАртаньян - Жан-Кристиан Птифис

Младшему отпрыску гасконского рода, не имевшему за душой ни гроша, трудно было ожидать такой партии!

В полдень 5 марта 1659 года в малом зале Лувра два суровых нотариуса из Шатле, мэтры Левассер и Буанден, одетые в темные одежды с белыми воротничками, прицепив к носу очки в стальной оправе, составили в присутствии жениха, невесты и приглашенных лиц брачный контракт. Контракт устанавливал общее владение супругов всеми доходами и приобретенной совместно недвижимостью, что оставляло баронство Сент-Круа в полном владении вдовы капитана Дама. Многочисленные отступления на парижский манер были изложены на привычном жаргоне судейского сословия:

«...каковая мебель, а также часть других сумм и прав, перечисленных выше, включая сумму в 30000 ливров, находящуюся в обороте, переходят в совместное владение, а оставшиеся сверх того упомянутые средства и права будут и впредь принадлежать госпоже будущей супруге и ее родственникам, как и таковые же расходы, которые в настоящее время производит упомянутый господин супруг, а также средства, которые он получит в будущем от продаж или возмещений, останутся собственностью его и его родственников».

Короче говоря, эти строки показывают, что баронесса де Сент-Круа, как женщина опытная и осторожная, заранее предусмотрела, что ее «господин будущий супруг» может оказаться изрядным расточителем. Она также настояла на упоминании в дополнении к контракту о том, что совместное супружеское хозяйство не должно зависеть от долгов, сделанных до вступления в брак. Конечно же, ей следовало заранее обо всем позаботиться! В случае смерти мужа она должна была получить вдовью часть имения размером в 4 тысячи ливров ренты, обеспечиваемой покуда не существующим состоянием «поименованного господина будущего супруга» исходя из его «движимого и недвижимого имущества, каковое бы ни наличествовало ныне и в будущем». Кроме того, было оговорено, что в таком случае «поименованная госпожа будущая супруга будет проживать в одном из домов, кои будут числиться принадлежащими поименованному господину будущему супругу на день его кончины».

Контракт был составлен от имени «всемогущего монарха Людовика Бурбона, короля Франции и Наварры» и «светлейшего и достойнейшего монсеньора Жюля Мазарини, герцога Майеннского и Неверского, пэра Франции и первого министра королевства». После того как суровые нотариусы закончили подробное чтение этих утомительных параграфов, новобрачные приняли горячие поздравления присутствующих, малочисленных, но не малозначительных. Судите хотя бы по свидетелям, призванным почтить своей подписью окончательный документ.

Со стороны Анны-Шарлотты мы отметим присутствие ее единоутробного брата Габриэля де Энен-Льетара, владельца Роша, Ларошетты и Соля, королевского лейтенанта в крепости Шалон, ее кузена Жана-Франсуа де Шанлеси, маркиза де Плево, который вскоре стал хранителем гардероба Месье – старшего из братьев короля, а также мессира Франсуа де Прага, дворянина, состоявшего на службе принца де Кариньяно.

Со стороны д'Артаньяна не соизволил явиться ни один из его родственников, даже его братья Поль и Арно, кюре Люпиака, даже его дядя Анри де Монтескью, лейтенант короля в Байонне. Не найдем мы среди свидетелей и ни одного из тех троих храбрецов, которых Дюма приучил нас всегда видеть подле него. Вместе с тем можно отметить присутствие Антуана де Грамона, маршала Франции и генерал-полковника французской инфантерии, в сопровождении его супруги Франсуазы-Маргариты Дюплесси-Шивре и их двоих детей, очаровательной брюнетки Шарлотты-Катерины, будущей принцессы Монако, которая тогда блистала в расцвете своих 20 лет, и графа де Лувиньи. Присутствовал также верный старый товарищ дней суровых Франсуа де Бемо, с радостью избавившийся на несколько часов от своей обязанности охранять узников Бастилии.

Церковное благословение брака было дано спустя месяц в церкви Сент-Андрэ-дез-Ар, принадлежавшей приходу, ближайшему к месту пребывания супруги, которая по прибытии остановилась в лионской гостинице. Как предписывала традиция, религиозная церемония состоялась на восходе солнца без какой-либо торжественности. Вот запись акта бракосочетания (полная ошибок), с которой сохранилась старая копия, а оригинал скорее всего погиб в 1871 году во время пожара в Парижской ратуше:

«3 апреля в шесть часов утра заключен брак мессира Шарля Ожье де Кастельмора, сына мессира Антуана (sic!) де Кастельмора, с дамой Анной-Шарлоттой де Шанлеси, вдовой Жана-Леонора Дама, шевалье, владельца Ла Клетты (sic!). Присутствовал мессир де Бесемо (sic!)[55], капитан гвардии господина кардинала и комендант Бастилии».

Брак по любви? В XVII веке такой мотив показался бы крайне смехотворным. Браки среди дворян и зажиточных горожан были далеки от того, чтобы скреплять сердечную привязанность, и по сути основывались на совпадении эгоистических интересов. Став вдовой, г-жа де Шанлеси мечтала уехать из своей отдаленной провинции Брес и вновь обосноваться «в свете». Что до нашего мушкетера, который не мог до бесконечности продолжать свою холостяцкую жизнь, то он, помимо состояния, обретал благополучное положение в обществе.

У нашей супружеской пары родилось двое детей: два сына, которые по неизвестным причинам были крещены не сразу. Первый родился в начале 1660 года, возможно, в Париже, второй появился на свет в июле 1661 года в Шалоне-на-Соне. Этот второй ребенок был крещен малым крещением без наречения имени и какой-либо официальной церемонии шалонским викарием капитула св. Винсента, о чем повествует регистрационная книга прихода. Крещение сыновей д'Артаньяна состоялось только в 1674 году после смерти отца.

Надевая на себя тяжкие узы супружества, наш мушкетер, похоже, не особо задумывался и не заботился о разумном выборе, который можно было бы сделать в его возрасте и с его жизненным опытом. Г-жа д'Артаньян, не обладавшая, судя по всему, миролюбивым характером, недолго терпела бурную жизнь своего мужа. Его бродяжническая жизнь, преданность своему делу, а также легендарная расточительность не пришлись по вкусу строгой и методичной дочери барона Сент-Круа. Правда и то, что д'Артаньян нечасто бывал дома (особенно, как мы еще увидим, тогда, когда разворачивалось дело Фуке) и что он зачастую бросал деньги на ветер. Стоит ли говорить о других претензиях супруги? Может быть, наш гасконец, перевалив за 40 лет, остался отчаянным ловеласом? Может быть, он ценил в своих постоянно сменяющих друг друга возлюбленных то, чего так недоставало его законной супруге, – очарование, нежность, юность? Вполне возможно. Куртиль, до которого докатилось эхо слухов об этом мезальянсе, утверждает, что супруги нередко доходили до «семейных скандалов» из-за того, что д'Артаньян постоянно бегал за чужими юбками. Может быть, стоит хоть раз ему поверить? Как бы то ни было, но по прошествии нескольких месяцев достойная супруга покинула семейный очаг и удалилась в свое родовое имение Сент-Круа, куда ее муж совершал лишь короткие наезды, чтобы уладить какие-нибудь домашние дела. 16 апреля 1665 года Анна-Шарлотта, боясь, что все ее приданое будет пущено на ветер, в присутствии судейских секретарей Шатле отказалась от совместного владения имуществом, придерживаясь «брачного контракта и оставляя за собой все, что было ею приобретено и получено после вступления в брак».