Титус Гроун - Мервин Пик

Обитатели предместья, раскрыв рты, смотрели за гостьей «с той стороны». Некоторые, поднеся ко рту ложки с едой, так и держали их, впившись глазами в пришелицу. Для них было в высшей степени необычно, что кто-то из обитателей замка пришел сюда в столь неурочный час. Но если старуха пришла, рассуждали они, значит – ей что-то срочно нужно. А поскольку ничего хорошего от людей «оттуда» ждать не приходилось, кроме как в день трех самых замысловатых скульптур, то люди напряженно ждали, боясь проронить лишнее слово.

Госпожа Слэгг остановилась. Лунный свет поигрывал блестящими стекляшками на ее шляпке.

Наконец один из стариков – самый почтенный с виду – встал из-за стола и приблизился к гостье. После чего к нему присоединилась и одна из местных старух. Тут же несколько матерей, узревших даже в темноте посетительницу «из-за стены», прислали своих малышей. Дети, встав рядом со стариками, просительно сложили ладошки и наклонили головы, вымаливая подаяние.

Наконец старик раскрыл едва различимый за пышными седыми усами и бородой рот и сказал хрипло:

– Горменгаст!

Голос его был подобен рокоту катящихся валунов, но в то же время полон глубочайшего почтения. Нянюшка не удивилась такому приветствию – она давно знала, что именно так обитатели предместий здороваются со всеми пришедшими «из-за стены». Поймав на себе выжидательные взгляды бедняков, госпожа Слэгг спохватилась:

– Блистательные резчики.

Ну что же, смекнула старая нянька, для начала очень неплохо. Местные должны оценить ее манеру держаться – они терпеть не могли многословия и слишком утонченных фраз. К тому же, как говорили в замке, они мгновенно улавливали даже малейшую фальшь в интонации. Нянюшка была уверена – она ведет себя как надо. Пусть тешатся мнимой независимостью – хотя каждый год приходят, как последние просители, со своими скульптурами к балкону герцога. Приходят, чтобы выполнить введенную еще семнадцатым герцогом Гроуном процедуру выбора трех лучших работ из дерева.

Пока местные продолжали молча разглядывать ее, нянюшка тоже не отказала себе в удовольствии констатировать, что образ жизни этих людей не изменился со времени ее детства – те же домотканые кафтаны серо-табачного цвета, те же пояски из пеньковых веревок, одеты все одинаково – и взрослые, и дети. Правда, между старшим и младшим поколением все-таки было одно отличие – в глазах детей и подростков горели огоньки, которые нянюшка называла про себя волей к жизни. Она как-то подметила, что глаза молодых людей светятся так примерно до девятнадцати лет, кое у кого даже до двадцати, но потом до самой смерти глаза становятся однообразно грустными, как у побитых собак.

Женщины все казались на одно лицо – только те, у кого дети на руках были совсем крошечные, сумели сохранить на лицах отпечатки красоты. Но, как безошибочно знала нянюшка, ненадолго.

Тем не менее, несмотря на неприглядный внешний вид, жили эти люди довольно долго – во всяком случае, никак не меньше тех, кто в замке. В среде резчиков по дереву бывало и много долгожителей. Некоторые объясняли это тем, что жизнь их, хоть бедная и однообразная, была тем не менее довольно спокойной – все-таки кварталы лачуг находились под защитой герцогского замка, и потому желающих покуситься на них просто не находилось.

Вдруг госпожа Слэгг подумала – а куда пропадает к двадцати годам жизнерадостность детей? В природе, как известно, просто так ничего не исчезает. Мелькнула догадка – потом жизнерадостность просто перерождается в усердие. Усердие резчиков по дереву. Впрочем, пора бы перейти к делу…

Нянька подняла вверх сухую руку, решив на всякий случай еще раз приветствовать жителей предместья. Те медленно ответили поднятием рук. Старуха смекнула – кажется, она снова не прогадала. Тем лучше… А дети все смотрят и смотрят на нее просительно. Они что, неужели думают, что она пришла сюда раздавать им деньги? Эх, многому же в жизни им еще придется учиться.

– Я пришла сюда, – заговорила нянюшка, внимательно глядя в лицо каждого из стоявших перед нею, – пришла, хоть и поздно, чтобы сообщить вам приятную новость.

Тут госпожа Слэгг замолчала, наблюдая, какое впечатление на собеседников произведут ее слова. Чтобы скрыть свое намерение, она стала демонстративно поправлять шляпку.

Между тем старик развернулся к столам и сказал соседям:

– Она пришла сообщить нам добрую весть.

Стоявшая рядом с ним старуха сочла нужным подчеркнуть:

– Добрую.

– Верно, верно, я действительно принесла благую честь, – заторопилась нянюшка, чтобы не дать пройти воодушевлению хозяев. – Я даже уверена, что вы испытываете прилив гордости.

В подтверждение своих слов старуха скрестила руки на груди и слегка наклонила голову. Теперь ответ был за местными…

– Мы уже чувствуем гордость. Все одновременно. Да будет славен замок! – почтительно отозвался старик.

– Вот и хорошо. Коли мы счастливы, счастье должно охватывать и вас. Ведь известно же, что вы зависите от замка во всем. – Вообще-то госпожа Слэгг никогда не отличалась особой тактичностью, и теперешний момент не стал исключением: – Ведь каждое утро вам сбрасывают со стены кое-какую провизию, насколько мне известно? Так ведь?

Один из сидевших за столом – высокий черноволосый мужчина – поднялся и смачно сплюнул на землю. Однако нянюшка не придала значения подобному жесту:

– Видите, хозяева замка заботятся о вас. Именно поэтому вы должны торжествовать, услышав от меня грандиозную новость.

Госпожа Слэгг упивалась бы своим красноречием и дальше, если бы не заметила на лицах собеседников выражения, которое даже при большой доле фантазии нельзя было назвать счастливым. И старуха тут же осеклась. Только один мальчик улыбался ей. Нянюшка присмотрелась к нему повнимательнее – длинные, до плеч, волосы, белые ровные зубы – несомненно, признак хорошего здоровья…

Старая нянька вновь обвела взглядом присутствующих и трижды хлопнула в ладоши, словно призывая их к тишине, хотя на самом деле шума тут не было вовсе. И вдруг ей страстно захотелось уйти поскорее обратно в замок, забраться в свою комнату и никогда уже не выходить за пределы стен Горменгаста – как-то неприютно тут… Однако, коли уж пришла, нужно доделать работу, а потом отдыхать. И нянюшка заговорила:

– В семье его сиятельства, герцога Гроуна, появился на свет младенец. Разумеется, его тут же отдали на мое попечение, и я, действуя всецело от имени его сиятельства, хотела бы прямо сейчас подобрать мальчику достойную кормилицу. Кормилица должна сейчас же идти со мной в замок. Вот это и есть моя новость.