Мадам - Джанетт Энджелл

Все остальные в этом городе считали очки, а я в унылом номере отеля считала таблетки.

Достаточно, подумала я, хотя, возможно, и мало.

Я взяла с собой три с половиной грамма кокаина, решив, что гремучая смесь кокаина и снотворного сработает. Такого количества кокаина, наверное, уже хватило бы. Я повесила на дверь табличку «Просьба не беспокоить», открыла вино (причем предусмотрительно купила бутылку с завинчивающейся крышкой, может, и не самого лучшего урожая, если вообще стоит говорить об урожае, но это удобнее, чем возиться с пробками и штопорами) и начала раскладывать кокаиновые дорожки на столе. Я заплатила за кабельное телевидение, но смотрела фильмы, ничего не видя. Сердце глухо колотилось из-за принятого кокаина, а мысли бесцельно скакали по кругу.

Я начала складывать горкой таблетки, перебирая их пальцами, как другие люди — фишки для покера, чувствуя пальцами их вес и значимость. Затем я выложила их в ряд и пересчитала, потом перемешала, снова выложила в ряд, а потом сложила горкой. Таблетки меня гипнотизировали.

Как ни странно, мне не нравилась идея глотать их, зато очень нравилось то, что они мне обещали. Забвение. Темнота. Тишина. Сон.

Я дотрагивалась до них, гладила их, словно они могли передать мне какое-то сообщение прямо через кончики моих пальцев. Дать ответы на все вопросы. Никаких тебе больше мыслей, дилемм, боли. Вопрос не в том, почему люди убивают себя, скорее наоборот — почему они этого не делают. Я дотрагивалась до таблеток и ощущала волну спокойствия. У меня все под контролем. По крайней мере — господи, наконец-то, — у меня все было под контролем. Я могла сама решить, жить мне или умереть.

Я перебирала таблетки, и постепенно это ощущение покидало меня, энергия утекала из моего тела. Я механически пересчитала их, а потом еще раз. Я даже поднесла одну к губам, прижала ее поплотнее, но не открыла рот.

Внутри меня засела какая-то чернота. Я не понимала, что это и как ее оттуда выгнать.

Я сложила таблетки в пластиковую бутылочку, откинулась назад, закрыла глаза, прижав ее к себе. И снова оказалась в том коридоре, в доме на улице Саут-Баттери. Длинная полоска света, тянувшаяся от окна, улавливала пылинки, плясавшие вокруг, словно они застыли в воздухе и во времени.

Голос папы напугал меня.

— Где Эбби?

Раздалось какое-то бормотание, а потом чей-то голос попросил собравшихся успокоиться.

— Тебе нужно экономить силы, чтобы поправиться.

Думаю, это один из папиных партнеров, которые, казалось, все время торчали у его постели.

Снова голос папы, на этот раз раздраженный.

— Я хочу видеть мою девочку.

Я плотно прижалась спиной к узорчатым обоям в коридоре. Рядом со мной на столике стояла китайская ваза. Я пыталась открыть глаза, но не могла.

— Тебе лучше отдохнуть, Эдгар. — Мамин голос, доносившийся через тяжелую дверь спальни, казался звонким, как колокольчик.

И тут дверь отворилась медленно, даже слишком медленно, и они вышли в коридор. Доктор остановился поговорить со мной, но я не желала разговаривать. Они не позволили мне увидеть папу.

Я всегда считала, что он сам не захотел меня видеть, а они просто уважали его желания. В следующий раз я увидела его уже бледным и безжизненным, в выходном костюме, лежащим в гробу, обтянутом изнутри шелком. Я прижала к себе пузырек с таблетками, подтянув колени к груди, а по лицу текли слезы.

— Папочка, — шептала я. — Папулечка…

Он хотел меня видеть, просил привести меня, а я и не знала.

Мне показалось, что я пролежала так целую вечность, мне было тепло, немного кружилась голова, и не было сил двигаться.

Затем я убрала таблетки в чемодан, достала книжку и на ватных ногах побрела в ванную.

Я купила книгу, чтобы почитать в автобусе, Пэт Конрой, не помню, что именно, но так и не открыла ее, поскольку занималась тем, что смотрела через окно, покрытое следами дождевых капель, и жалела себя. Я бросила книгу в чемодан, а теперь достала и читала какие-то куски наугад. Или она была написана в такой манере? Конрой был уроженцем Юга и джентльменом, как мой отец. Сидя на унитазе, я начала читать, пока слезы высыхали на моих щеках. Конрой тут же покорил меня своими описаниями различных мест, его слова — это слова моего папы, голос Юга.

Я сидела в мрачном туалете гостиничного номера, но внезапно очень явственно ощутила, как пахнут болота Южной Калифорнии — именно так, как я и думала. Крики журавлей. Влажный сладкий летний воздух. Я ощутила тоску — по этим звукам и запахам, по путешествиям, по дому, по нормальной жизни, чтобы не жалеть себя особенно из-за кого-то настолько незначительного, как Джесси.

Через некоторое время я уснула, и мне снились теплая погода и азалии, испарина южного лета, и очнулась я уже на следующий день. Или вечер. Я точно не знаю.

Я быстро выложила кокаиновую дорожку, чтобы совсем проснуться, а потом потянулась за верными «Желтыми страницами». Как странно находиться по другую сторону, подумала я, с каким-то трепетом прислушиваясь к гудкам, но уже знала, чего я хочу, и мне было так хорошо, просто ужасно хорошо.

Я поступила так, как поступил бы любой на моем месте. Позвонила в эскорт-службу.

Я не знала, чего и кого именно хочу, просто хотелось ощущений, тех же, что возникли при прочтении Конроя, что стоит и дальше барахтаться: работать, жить, иметь свой бизнес, заводить новые знакомства и строить отношения. И заниматься сексом — это главная мысль. Связь между сексом и смертью слишком часто муссируется в литературе, но я тоже выскажу свое мнение: я вернулась с берега смерти и могла думать только о сексе.

Секс в тот момент равнялся для меня жизни.

Мне прислали девушку и парня. Думаю, в этом есть смысл: когда сомневаешься, то лучше предусмотреть все варианты. Или, возможно, владельцы агентства решили, что смогут содрать вдвое больше с растерянной особы, какой я, должно быть, показалась во время телефонного разговора.

И парень, и девочка были молоденькие, чуть за двадцать. Я очень хорошо умею определять возраст на глаз. Они приехали по отдельности, причем первой добралась именно девушка. До приезда парня мы с ней успели выпить скотча, обнаруженного в мини-баре, и понюхать кокаинчику из моих запасов.

Мы сразу же начали заниматься сексом, поскольку именно для этого и собрались. Голые, потные, извивающиеся в экстазе. Я почти не участвовала и велела им постараться. Надо сказать, они устроили просто роскошное представление. Ну, ничего удивительного, мы ведь, в конце концов, находились в Атлантик-Сити.

Я выступала в роли зрительницы. Парень усадил девочку себе на колени и трахал ее, она сосала его член, затем облизывала мой клитор, пока он трахал ее по-собачьи. Я участвовала ровно настолько, насколько хотела, и это было действительно приятно. На этот раз от меня не требовалось ничего делать, не нужно подстраиваться под кого-то, можно просто побыть собой. Я вольна была делать все, что хочу.