Пращуры русичей - Сергей Жоголь

– Ты, смотрю, всё с бабами тешишься.

Синеус с улыбкой поглядывал на суетившуюся вокруг стола девку, ту самую, которую младший брат при встрече назвал Ружицей.

– А чего в этом плохого?

Молодой рус попытался схватить красивую прислужницу, но вёрткая девка, взвизгнула, и, отмахнувшись, выскочила из комнаты.

– У нас сейчас самое время для любовных утех, – увидав недоумение налице брата, Трувор рассмеялся. – Так ты ещё не знаешь? Братец-то наш старший, женихи записался, знатную невесту сосватал, дочь нурманского конунга.

– Рюрик не в Ютландии? – вмешался Гончак.

– Гостит у будущего тестя.

– А как же даны? – поинтересовался Синеус.

– Не волнуйся. Ты же его знаешь, – отхлебнув из кубка, произнёс Трувор. – Думаю, он там не загоститься. Думаю, скоро мы увидим его, да не только с молодой женой. Сотня нурманских воинов конунга Рауда – станет приданым невесты.

– Будем ждать, надеюсь, успеет.

Гончак встал, вслед за ним поднялись новгородцы.

– Благодарю, княжичи, за приём, – произнёс Гончак. – Но, пора нам. Так как дело наше не ждёт.

– Ты чего, посол, покинуть нас решил? – с удивлением произнёс старший из братьев.

– Поплывём Рюрика искать. Нет у нас времени его тут дожидаться.

– А не боишься в северных водах голову потерять?

– Чему бывать, того не миновать. Нельзя нам на месте сидеть. Нет у нас времени, – сказал Гончак, поклонился и покинул гостеприимных русов.

Глава вторая. Свадьба

1

Крики и смех раздавались отовсюду, заглушая хвалебные речи и здравицы, которые пирующие произносили, прославляя хозяина, его непобедимый хирд и славных асов-богов. Нередко пирующие произносили хвалебные речи в адрес невесты, а так же её сурового жениха, с мрачным видом восседавшего за главным столом. Трели-прислужники едва-едва успевали подносить гостям подносы с жареным и варёным мясом, разливать в кубки медовуху и пенящийся, манящий своим крепким ароматом густой зеленоватый эль. Поджарые псы, нашедшие себе приют под столами, набивали животы объедками, которые гости щедро сваливали прямо под ноги. Хмурый жених и совсем юная рыжеволосая дева почти не прикасались к пище.

Рюрик, сын Годлава, сорокалетний мужчина с широкими скулами и глубоко посаженными глазами, как и все знатные русы, брил голову, оставляя единственную прядь на темени. Неизменные варяжские усы, свисавшие до самой груди, так же украшали суровое лицо. На шее Рюрик носил бляху с изображением сокола, свой родовой знак. Хмурый варяг думал о чём-то о своём, не принимая участия в общем веселье. Сидящая рядом с Рюриком девушка не походила на счастливую невесту, а больше напоминала скорбящую деву. В течение всего пиршества, она ни разу не взглянула в сторону жениха, а лишь сидела за столом, опустив глаза в пол, изредка отпивая из серебряного кубка красное терпкое вино, то и дело морщась при этом.

В самом дальнем конце мрачного и задымленного помещения, в котором проходил свадебный пир, сидел хозяин дома и всех окрестных земель Рауд Сигурдсон. Старый нурман, смотрел на происходящее вокруг утомленным взором, изредка отвечая на шутливые выкрики многочисленных гуляк. Вермландскому конунгу было далеко за пятьдесят, и ни время, не тот образ жизни, который вел этот грозный воин и пират, не пощадили ни его наружности, ни его души. Тяжёлое бремя, лежавшее на плечах мужчины, не давало ему покоя. Несмотря на многочисленные шутки и сопровождавший их громкий хохот, раздававшийся вокруг, старый Рауд почти не улыбался. Он раз за разом прокручивал в голове недавно состоявшийся разговор.

– Время, отведённое тебе, подходит к концу, и ты должен помнить об этом, – эти слова, слетевшие несколько дней назад с уст Сванхильды, уродливой престарелой колдуньи, не давали покоя хозяину дома. – Болезнь твоя, уже живет внутри твоего тела. Она, словно гигантский червяк, пожирает тебя изнутри и этого уже нельзя изменить.

– Я воин, а поэтому должен умереть в бою, иначе мне не видать Вальхаллы, – ответил конунг.

– Тогда тебе нужно спешить, причем сильно спешить. Старуха Хель может забрать в любой момент, и тогда тебе не пировать с героями Вальхаллы.

– Но я не планировал, ни походов, ни завоеваний. Ни я, ни дружина не готовы к походу. К тому же эта свадьба… – в голосе старого конунга звучало отчаяние. – Я устал от войн и набегов.

– А тебе и не нужно затевать новой воины. За тебя это сделают другие, или ты забыл за кого отдаёшь дочь? – ответила старуха. – Этот рус Рюрик не простой славянский князёк, сидящий в каком-нибудь маленьком городке, попивающий меды и эль, да набивающий брюхо кабаньим мясом. Рюрик воин, которого боятся многие. Он завоевал славу в походах, у него крепкий хирд и его ждёт великое будущее.

– Но я думал, что теперь, он успокоиться и осядет, или ты знаешь что-то, чего не знаю я?

– Я гадала на рунах, и мне открылось будущее, – произнесла Сванхильда на этот раз вполне серьёзно. – Скоро начнётся новая война, битвы с морями крови, сражения, рождающие героев и желанная Вальхалла.

Сейчас, сидя на свадебном пиру, вермландский конунг вспомнал каждоё слово, произнесённое Сванхильдой.

– О чем же говорила старуха, говоря о новом походе? Вчера Рюрик просил воинов для защиты Ютландских земель. Речи о каком-то походе не было. Может, Рюрик что-то скрывает?

Старый викинг, и посмотрел в глаза новоиспечённого зятя.

2

Огромное ложе, укрытое шкурой медвежьей шкурой занимало едва ли не всю комнату, в которой при тусклом свете ночника, друг напротив друга стояли двое. Над крохотным фитилём, едва-едва торчащим из медной чаши, наполненной горючей смесью, состоящей из воска и китового жира, играл яркий огонёк, наполнявший помещение своим тусклым светом. Помимо огромной кровати, единственной мебелью в комнате был небольшой стол, покрытый грубой серенькой скатертью. На столе стояло два пустых кубка и огромный ковш с вином. За стенкой время от времени раздавались чьи-то голоса. Неугомонные гуляки продолжали свою весёлую попойку, несмотря на то, что супруги – виновники торжества, уже удалились в свои покои.

Рюрик, одетый в белоснежную рубаху с расшитым воротом, стоял напротив молодой жены, глядел на хрупкое тело, чего-то ждал. Постояв так немного, он подошёл к столу, налил себе полный кубок терпкого, чуть кисловатого вина и выпил его одним глотком. За стенкой, с улицы снова раздались чьи-то крики и ругань. Судя по звукам, доносившимся снаружи во дворе дома, где супруги собиралась провести свою первую ночь, назревала нешуточная потасовка. Залаяла собака. Но, ни крепкая брань, ни собачий лай, казалось, не волновали хмурого славянского княжича, как не волновали и чувства стоящей перед ним девушки.

Ефанда до свадьбы видела жениха лишь однажды, когда он приехал к её отцу для того, что бы просить её руки. Тогда он показался ей настоящим стариком, хотя сейчас вблизи девушка не смогла не оценить его величавую стать и своеобразную мужскую красоту. Рюрик снял рубаху, и взору девушки открылось мускулистое тело. Два огромных шрама на груди, побелевшие от времени, тут же бросились в глаза. Красноватый рубец на плече, появившийся, по-видимому, недавно.

– След от удара топором, – пояснил Рюрик, видя, что молодая жена рассматривает свежую рану. – Если бы тот, кто это сделал, взял чуть левее, наверное, я бы лишился руки. – Рюрик усмехнулся.

Это были первые слова, которые он произнёс за весь вечер. Снова залаяла собака. Крики и ругань за стеной сменились громким хохотом. Грубоватая скандинавская речь перемешалась с более мягким славянским говором. По-Видимо драчуны во дворе сумели договориться и закончить дело миром.

– Мне не интересны твои раны, ярл Рюрик, как не интересен и ты сам, – Ефанда гневно сверкннула глазами. – Ты взял меня в жёны только для того, что бы заручиться поддержкой отца, тебе нужна не я, а его викинги. Не смей прикасаться ко мне.

Услышав эти слова, Рюрик только усмехнулся. Он поднёс руку к груди и с силой сжал висевший на груди медальон, жилка на виске бешено пульсировала.

– Я плохо помню своего отца. Мне исполнилось четыре года, когда датский конунг повесил его на осине, словно никчёмного пса. Он был героем, но он пал, – голос Рюрика звучал приглушённо, словно доносился откуда-то из глубины. – Но я очень хорошо помню мать, её тоже отдали замуж против воли.

Рюрик снова наполнил кубок и выпил ещё вина. На этот раз, он пил медленно, наслаждаясь вкусом напитка. Ефанда при этом не проронила ни слова.

– Может, ты выпьешь со мной?

Мужчина указал рукой на второй бокал, но молодая жена отрицательно покачала головой. Она по-прежнему стояла, прижавшись спиной к стене.

– Такова участь знатных дев.

– Я не покорюсь! – Ефанда топнула ногой. – Можешь делать со мной что хочешь, я ненавижу тебя, и ты не сможешь этого изменить.