Мой ребенок Тигра (СИ) - Мэйз Евгения

– С легким паром! — произнесла бородатая сплетница, сразу взяв ее в фокус своих темных глаз.

А может это Ольга сделала — сразу посмотрела на него. Какеготам стоял у плиты, оперевшись на каменную столешницу с водруженным на нее бокалом вина. Из-под закрытой крышки на плите выбивалась тоненькая струйка пара, а запахи витали такие словно она попала в ресторан кавказской кухни.

— С легким! — Артем, сидящий к ней спиной, тоже обернулся, просиял светлыми глазами и протянул ей фужер с красным напитком.

Взгляд Золотарева, едва коснувшись лица Оли, метнулся к декольте, потом к краю халата, скорее всего ожидая увидеть свою любимую часть тела (кроме сисек) коленки, но был жестоко обломан пижамными брюками, прикрывающими их. Багдасарова не собиралась ходить перед двумя посторонними мужиками в полуголом виде. Халат шелковый и тот надела с некоторой опаской — не хотелось выглядеть пошло.

— Я очень благодарна вам за помощь.

Несмотря на сделанную паузу, Какеготам не стал представляться и даже больше остался неподвижным в ответ на ее появление. Он просто смотрел на нее.

— Оль, это мой друг.

Артем поздно спохватился. Поезд тронулся и его уже было не остановить.

— Но я считаю, что это чересчур — быть в гостях и обсуждать хозяев за их же спиной.

Она перевела взгляд на Артема, забрала бокал и сделала глоток вина, едва не поперхнувшись им после прозвучавшей фразы.

— Пересчитай, — в уже ставшей привычной хамской манере, посоветовал ей неандерталец.

Багдасарова вернула вино Золотареву.

— Вместо того, чтобы подслушивать и делать неверные выводы ты могла бы присоединиться к нам и спросить о предмете беседы.

Косматое хамло был в своем репертуаре — продолжал выставлять ее легкомысленной и невоспитанной дурой.

— Я, если вы не забыли у себя дома, — заметила она и перевела взгляд на Артема, отказываясь общаться с его приятелем в дальнейшем. — Но вы правы, потому дам вам возможность объяснить мне то, что я не так поняла.

Неандерталец потемнел лицом, выпрямился, но объясниться не спешил. Ольга ухмыльнулась про себя. Вот так всегда — давят на кнопку «все иначе», а продолжения не ожидают.

— Оль, ты правда не так поняла.

Взгляд Золотарева заставил ее усмехнуться — он был умоляющим и таким невинным, совсем как в юности, когда, будучи студентом он предлагал обменяться рефератами или сделать домашку по непонятным для него дисциплинам.

— Я знаю, что услышала.

— Лишь часть фразы, — произнесли за ее спиной.

— Может и твоему другу стоит начать думать, что его могут неверно понять и потому выбирать выражения? — откликнулась она, отворачиваясь. — А то у него, если не ублажают орально, так делают что-то не так.

Она заставила себя обернуться и улыбнуться, прежде чем окончательно покинуть пространство кухни.

— Ключи на крючке, запри, пожалуйста, дверь за собой. Я завтра заеду за ними к тебе в офис. Спокойной ночи.

Не единого слова не было произнесено ей вслед, пока она шла к спальне. Ольга благодарила Господа за это, иначе она бы не смогла уснуть какое-то время, изводя себя «лестничной логикой» и желанием вернуться, сказать еще что-то.

— Вот ведь идиот! — проговорила она, закрыв за собой дверь.

После смерти родителей и тягостного опекунства тетки, Ольге стоило не малого труда привести свой внутренний мир в порядок, обрести равновесие и избавиться от окружения, что вечно было недовольно ею, ее поступками, выбором, достижениями, навязывало чувство вины и вменяло в обязанность вечную благодарность за ее же достижения, чтобы теперь выслушивать, трапезничать за одним и терпеть что-либо подобное.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

* * *

Ольга проснулась за несколько минут до пробуждения Макара, ощущая себя полностью выспавшейся и спокойной. Это произошло впервые после того, как из дома «исчез» Денис.

— Наконец-то, — проговорила она, прикрыв глаза и улыбнувшись самой себе.

Она вырубилась на маленьком диванчике в детской, уже который день предпочитая его широкой кровати спальни. В той комнате все еще пахло Денисом. Запах его одеколона не спешил выветриваться из комнаты, вторая половина кровати обжигала холодными простынями, заставляла думать обо всем случившемся и мучаться вопросами о собственной жестокости.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Доброе утро, милый, — она склонилась над кроватью, улыбнулась своему черноглазому чуду и забрала его к себе на руки.

В спальне рядом с Макаром, слыша его дыхание, ощущая тепло и присутствие все страхи и сомнения пропадали, укладывая ее спать со спокойным сердцем.

— День будет дождливым, — проговорила она, целуя дивно пахнущую щечку, — но абсолютно замечательным.

Сын еще не видел дождь. С интересом следил за крупными каплями, бьющими в стекло, разбивающимися и размазывающимися, что превращали окно в огромный калейдоскоп.

— Теперь умываться, — ощущение горячего и влажного рта младенца было забавным, но терроризировать сына таким милым способом было чревато, — избавляться от памперса, делать зарядку и завтракать.

Шум на кухне, заставил Ольгу проверить дверь (она была закрытой), а потом и пройти на нее, застав за столом хмурого и не выспавшегося Золотарева.

— Ты что здесь делаешь?

В ответ мужчина пожал плечами и, прежде чем запихнуть в себя остатки бутерброда, ответил:

— Завтракаю, как видишь.

— Это я уже заметила, — откликнулась Багдасарова, поворачиваясь к Артему спиной, — гляди сынок — вот тот дядька, который динамил нас целую неделю.

Адвокат за ее спиной громыхнул чашкой, недовольно засопел и даже попытался прожечь пространство между лопаток взглядом.

— Вопрос в другом: прочему ты это делаешь не у себя?

Ольга прошла к чайнику, открыла одной рукой шкафчик, достав банку с молочной смесью. Макар продолжал сопеть на ее плече и оставлять влажные кружки на заголенном плече, ужасно щекоча при этом.

— Хотели обсудить это с тобой еще вчера, но ты не оставила нам выбора.

Ей стоило бы обратить внимание на это «мы» и Ольга сделала это, но как выяснилось позже совсем не с той стороны.

— Как ты интересно к себе обращаешься, — заметила она не без улыбки, продолжая заниматься бутылочкой — я есмь царь…

— Ты зря смеешься, — отвечал Золотарев все тем же хмурым голосом, напрочь лишенным хоть какого-то присутствия хорошего настроения.

Следующая фраза заставила ее расплыться в улыбке. Прозвище хама было ужасно смешным, переводилось с английского, как «хомяк» и ни разу не отражало тот образ, что еще был свеж в ее воспоминаниях.

— Без Хамстера меня бы не пропустили к этим тварям и без него мне не удалось бы узнать, что твой Карпов связался с ребятами за которыми стоят действительно очень серьезные люди.

Это она знала и без него. Денис сам сказал ей это в последнюю встречу. Об этом она поведала помощнику Золотарева, а тот наверняка передал все ему.

— Их уже отпустили, — добавил Золотарев.

Ольга ахнула, развернувшись к адвокату и не переставая трясти бутылкой при этом.

— Как? — она потрясла бутылкой, а после, отставив ее принялась снимать памперс прямо на виду у скуксившегося Артема. — После того, как они проникли в дом и таскали меня за волосы?

— Под залог и подписку о невыезде, — терпеливо объяснил тот, глядя ей в лицо. — Они числятся помощниками депутата, потому к ним иное отношение, чем к простым смертным.

Ольга зашвырнула использованный трусики в мусорку и вскинула глаза на приблизившегося Артема.

— Поэтому ты здесь? Думаешь они заявятся ко мне второй раз?

Артем кивнул с самым что ни на есть серьезным видом. Ольга считала иначе. Жизненный опыт говорил ей о том, что таких дураков в жизни не бывает. Вместо тех бугаев следовало ждать каких-то других и не сегодня, а через неделю, ну самое малое через пару дней.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты вся светишься, — проговорил меж тем Артем со все тем же мрачным выражением лица.