Мой ребенок Тигра (СИ) - Мэйз Евгения
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А больше… У него брать нечего. Квартира принадлежит государству, а все остальное он, не заморачиваясь, зарегистрировал на мать. Все думал, что не переживет ее, как остальные пятеро братьев.
Почему он засомневался?
Потому что он вдруг услышал эту женщину. Что-то было не так в ее голосе. Он не был похож на тот воркующий и наигранный, который он услышал на перекрестке, который так бесил его в этих двуличных, заполонивших Москву крошках.
Но Тигран все-таки шагнул вовнутрь, желая убедиться во всем самостоятельно.
— Я в спальне! — послышалось из глубины погруженной в полумрак квартиры. — Мне нужна твоя помощь!
Тигран, потоптавшись на месте, только приподнял бровь в ответ на это. Чего он ожидал? Даже с учетом всех своих подозрений на ее счет совсем не этого. И все-таки он пошел на звук ее голоса, морально готовясь ко всему, потому что слышал:
— Никому и никогда я не позволю ничего подобного, но сейчас мне понятно откуда вы, мужики, набираетесь подобных желаний, — говорила женщина, смеясь. — Еще немножко и я бы точно решила, что ты боишься меня!
Чего греха таить — ее голос звучал нежно, игриво и завлекающе.
— Давай же, Тигран, — прошептал он себе под нос, сбрасывая наваждение, — убедишься в том, что она та еще шалавела и уйдешь восвояси.
Хамиев сдержался, ожидая реакции на свое появление, вступил в прямоугольник света и замер. Тигран почувствовал себя шокированным и тем еще дураком. Шокированным — потому что вдруг оказался не в будуаре, а в детской. Дураком — потому что сделал не правильные выводы.
Ольга Карпова была совсем другой. Образ, нарисованный им в собственном воображении, внезапно посерел и осыпался под ноги каким-то пеплом.
Курочка с дороги оказалась матерью.
Это значило много в тот момент, потому что он видел и слышал все — мягкость и абсолютную женственность движений и голоса, излучаемые счастье и радость, такие яркие, что кажется резали глаз, такие настоящие и теплые, что притянули его к себе.
— Подержи его, пожалуйста, — попросила она его, явно путая с кем-то другим. — Мне нужно переодеться.
И все-таки она была дурой. Как можно быть настолько безалаберной, когда на руках у тебя младенец и пускать в свой дом кого попало?!
Наверное, руководствуясь этим возмущением, Тигран принял ребенка на руки. Будет ей уроком на будущее!
— Не знай я тебя, то подумала бы…
Она не договорила, подняла на него глаза, дав на миг полюбоваться собой — простой, не расфуфыренной, с распавшимися из пучка волосами, сползающими на плечо и простеньком мокром платье, облепившем грудь, с отсутствующим под одеждой бельем; и украсть кусочек чужого счастья.
— Вы, что здесь делаете?!
У него могло быть все это — уютно пахнущий дом, счастливая женщина и малыш, теплый, не знающий забот и не боящийся ничего, не ждущий опасности даже от посторонних людей.
— Отдайте!
Тигран пропустил ее требование мимо ушей, наслаждаясь тем, что вдруг сделал своим. Пусть и на такое короткое мгновение. Он знал, что поднимет глаза и увидит на ее лице — страх. Он этого не хотел.
— Отдайте его мне! Слышите меня?
— Ты сказала, что тебе нужна помощь, — наконец откликнулся он, решив, что надо возвращаться в реальный мир.
— Обойдусь! — проговорила она быстро, облизнув губы. — Я передумала!
Ей надо было переодеться. Смотреть на нее мокрую не было никаких сил. Желание, чтобы это все принадлежало ему ощутилось, как никогда остро.
Ольга Карпова — чужая, совсем другая, счастливая сама по себе, без сопровождающего ее папика, тряпок, брюликов и баснословно дорогих тачек затмила собой всех, заставила забыть о другой, покинувшей его женщине и притянула его к себе.
Это было странно, ново и пугающе. Тигран испытал притяжение на физическом уровне, стойким ощущением зависти, жадности и даже с первобытным желанием забрать себе все это.
— А я — нет, — откликнулся он, не спеша поднимать взгляд на ее лицо. — Раздевайся!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})— Что?!
Оговорка вышла по Фрейду — он просил того, чего желал больше всего на свете.
— Переодевайся!
Тигран ругнулся про себя, да перевел взгляд на играющегося малыша, даже не думающего поднимать шум из-за того, что оказался в чужих руках, переложил на изгиб руки и подумал о том, что у этой женщины и ребенок то под стать ей, такой же красивый как она сама.
— Прошу вас, — наконец взмолилась она, заглянув ему в глаза теперь уже другим взглядом.
Он напомнил ему олененка — такой же беззащитный и встревоженный.
— Вы ведь понимаете, о чем именно я беспокоюсь?
Стоило сделать так как она просит, но плоть слаба и как выяснилось, что в некоторых ситуациях и дух тоже.
— Ничего страшного не происходит, — проговорил он, усаживаясь в кресле и стараясь не смотреть на нее. — Он не плачет, а я не собираюсь делать ничего такого, чтобы причинить ему вред.
Он решил довести начатое до конца. В конце концов даже у его смущения и ее беспечности есть своя цена. Вернется муж раньше срока или нет, то все равно ей будет наукой на всю жизнь — не открывать дверь незнакомцам и смотреть по сторонам на любой шорох. Она ведь мать и чувства должны быть обострены до передела.
— На мой взгляд иначе.
— По-твоему, я настолько отбитый, чтобы причинить вред ребенку?
Именно так она и считала, если только судить по поджавшимся губам и встревоженному взгляду в сторону забавляющегося малыша.
— Вы проникли в мой дом.
— Ты сама открыла мне, — он легко отбил это обвинение, в очередной раз отметив тот факт, как по-другому она говорит и как звучит ее голос. Совсем не так как на трассе.
Мальчишка в его руках перестал мусолить кулак, принявшись хватать его за волосы на руке, тянуть, отпускать и повторять это действо. Судя по растрепавшимся волосам и выбившимся светлым прядям горе-мамаши, ему нравилось это и именно он, никто другой был виноват ее растрепанному виду.
— Я ждала другого.
Тигран не мог осуждать его за это, он и сам бы… Хамиев мысленно встряхнулся, отгоняя наваждение, напомнил себе, что в руках у него младенец и вспомнил зацепившие сознание мелочи, например, то, что назвала этого кого-то не мужем.
— Отчего мне кажется, что это не муж?
— Вам ли говорить мне об этом? — она кивнула, показала взглядом на правую руку, прямо на кольцо на безымянном пальце. — Дома — жена, а вы здесь, неизвестно с кем и с чужим ребенком на руках.
Отчего-то Тиграна взбесило это, намек на его распущенность. Он не принадлежал к числу тех людей кто позволял себе крутить хвосты бабам на стороне или делал вид, что не замечает левых телодвижений супруги. То, что было его, принадлежало лишь ему. Себя он вел точно также — был верен до мозга костей и не важно, что это было — просто роман или законный брак.
— Ты ничего не знаешь обо мне!
— Ты тоже!
Ольга все-таки поразила его. Не было в ее глазах страха. Уже не было. Только возмущение, злость и кажется, ненависть. Последнее не удивляло. Он и сам ненавидел тех, кто ставил ему ультиматумы, бесился и ломал. Она не могла позволить себе это из-за ребенка и из-за того, что была женщиной. Ольга Карпова была создана искать другие пути решения проблем, была слабее и мягче. В этом была ее сила и слабость. Впрочем, как и у него. Это Хамиев осознал не сейчас, а в прозекторской, глядя на то, что осталось от Наташки.
— Я сейчас!
Женщина оставила его, умчавшись в соседнюю комнату, взмахнув светлой копной волос и уронив на светлый ковер до этого сковывающую их резинку. Она согласилась с его упрямством, оставила мелкого с ним, потому что это был единственный в ее случае выход. Тигран будь на ее месте увидел несколько. Они не были безобидными.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})— Ну, привет, боец.
