Рассказы - Александр Силаев

Возможно, я покончу с собой, спокойно решил Дивнов. Когда пойму, что так жить нельзя. Способов много, из них половина просты и для него безболезненны. Проще уйти из мира коалой, но так нельзя. Решил и расхохотался снова — смерть у людей почитается самым худшим, а на нее-то и наплевать. И понял, что пережил. Не разлюбил сразу, но вернулся в себя.

Второй раз его убивали. Подошли темными силуэтами в десяти метрах от заснеженного февральского скверика и стали бить. Без слов. Сначала руками. Когда упал, начали пинать. Их стояло трое, каждый бурил его маленькими глазками на помятом плоском лице. Любое из них отливало красным и носило оттенок дурковатости, которая дается только от Бога.

Дивнов никого не бил. Слез, боли и синяков то ли было, то ли ускользнули от чувств. Сумел подняться. Его хотели повалить, но один придурок истерично сказал: не-а, не трогай, я сам… и достал нож. Ты труп, сообщил он Дивнову. Двое отошли.

По-человечески ему не отбиться. С детства он не ставил удар и не отводил время на тренировки: смешно тратить часы на тело, когда в мире прячется то, что открылось ему. С коалой хватало секунды. Он мог не прикасаться к троим, стирая их тела особым желанием. Прием безумно простой. Он рассмеялся.

Дивнов понял, что свободно выбирает смерть. Ну убей, сказал он спокойно, его тон родил бешенство: дурковатый ударил раз, еще и еще. Дивнов потерял сознание. Мертвяк, сказал кто-то, пошли, Жека, не хер мертвяка колотить.

Занудный протокол насчитал потом тринадцать ножевых ран. Вы даже не пробовали бежать, пенял спасенному поджарый капитан милиции Стукарев. Дивнов из вежливости держал очередной хохот внутри: как бежать, если познал коалу? как применишь, если познал до конца? как объяснишь людям такую простую вещь?

Через пять лет он снова оказался в больнице, и тогда предал. Ему выпал рак. В третий раз он задумался о коале. Опять смеялся, выбирая прежнее. Он верил, что не сломается в третий раз.

Решение пришло, когда Дивнов умирал. Колебался всерьез, поэтому хотел уйти поскорее. Процесс затянулся, сомнение росло. Однажды он вдруг почувствовал, что вечера уже не увидит, обрадовался, а потом колебнулся, а потом предал. Шевельнул сознанием. Стал бессмертным и обрел то, чем располагает Бог.

От нас он ушел по вполне понятным причинам.

Мастер Макс

Его звали Максимилиан. Если сокращенно, то Макс. Некоторые называли его Максвеллом. А некоторые Максимом. Но это не главное. Главное в том, что на земле когда-то жил человек, который все делал правильно. И не потому, что он был сынон Зевса или девы Марии. Просто вместе с первым своим младенческим криком он понял, что все в этой жизни нужно делать идеально — а иначе и жить вроде бы не стоит. Решил он в своем младенческом возрасте. И с тех пор только так и делал.

Даже соску он сосал целеустремленнее, чем другие младенцы. Прохожие оглядывались на него и шептали: генералом будет… Генералом он не стал, потому что время выдалось почти мирное и генералы не пользовались в нем большим уважением.

Покажите человека, который находил бы кашу симпатичной в своем маленьком возрасте. В детстве он тоже почитал ее за полусьедобную вещь. Но однажды родители хитро пошутили, сказав ему, что все крутые в его возрасте питались злополучной кашей, отчего, мол, и стали впоследствии такими крутыми. С того дня еще глупый и доверчивый к чужим словам Макс сьедал не меньше трех тарелок за раз.

Безукоризненность его натуры проявилась уже в школьные годы. Он учился на одни пятерки, разбил носы всем окрестным мальчикам, соблазнил всех окрестных девочек, получая одинаковое наслаждение от пятерок, разбиваний и соблазнений. Преподаватели не могли на него нарадоваться и ласково глаили его по аккуратной светловолосой голове (он давил отвращение при этом поглаживании), мальчики очень уважали его за разбитые носы, а девочки влюблялись в него, но, как правило, несчастной любовью. Все три проявления были составляющими частями Совершенства, но окружающие пока не очень хорошо это понимали.

Например, он дрался так, что не пропускал ни одного удара. Физически крепким он не казался. Но Макс бил, а его не били — отсюда уважение к нему со стороны разбитых носов.

Влюблялись в него девочки несчастной любовью лишь оттого, что вокруг Макса их прыгало слишком много. А он все-таки один. Он, как легко догадаться, любил их всех. А девочки этого просто не понимали.

Впервые о некоторой странности Максвелла заговорили после того, как в школьном дворе он убил и расчленил котенка. Учителя не понимали и задавались вопросом: зачем? Не поняв сути, они решили, что мальчик просто потенциальный маньяк и со временем станет расчленять людей, потому что ему это нравится. Но психиатры, тоже, кстати, не поняв сути, опровергли мнение любителей элементарных решений, доказав отсутствие у подростка каких-либо патологий. Нет, он не получил удовольствия от убийства пушистого Васи. Это они знали совершенно точно, невзирая на то, что сам он отвечал двусмысленно: удовольствия не получил, но саму работу сделал неплохо, что, естественно, не может не радоать. Стоп, говорили ему. Значит, тебе понравилось убивать котенка? Нет, возмущенно отвечал он, мне вообще не нравится убивать. Нисколько не нравится. Но посмотрите, как хорошо я это сделал…

Дело объяснялось тем, что у Макса был одноклассник Андрей. Незадолго перед тем Андрей на глазах способного одноклассника лишил жизни щенка, но, на взгляд Макса, сделал это недостаточно профессионально, грубо и неудачно, без легкости и быстроты. То есть Макс просто показывал садисту Андрею, как это правильно делать. Он и решения задачек всегда Андрею показывал, если тот их не знал. Дело здесь, конечно, не в дружбе, потому что ее не было. Смысл в чем-то другом. Психиатры его так и не нашли, почему-то признав Макса совершенно нормальным. По привычке они считали нормальными людьми всех, у кого не находили болезней.

А здоровье Макса по всем параметрам не требовало к себе сострадания.

Преподаватели физкультуры с любовью смотрели на мальчика, резво скачущего и мимоходом бьющего им любые рекорды. Но после случайной травмы он стал упорно прогуливать уроки физической культуры, потому что рекордов больше не бил, а бегать и прыгать просто так начало казаться ему слегка идиотским.

После окончания школы, он, естественно, стал продолжать обучение. В высшем учебном заведении ситуация была та же: относительно мальчиков, девочек и учителей. Правда, потом у него все-таки появились друзья. Жениться он упорно отказывался.

Преподаватели ожидали, что он станет профессором. Но подумав, он послал их на перемноженный интеграл. Крупная внешнеторговая фирма без проблем нашла ему кабинет. Правда, на первое время без прыткой девушки секретарши.

На свадьбе Максимилиана сотня человек пьянствовала два дня. Через полгода бывшая призерка конкурсов красоты, ставшая почему-то его супругой, потребовала развод. Он не рыдал, на колени ни вставал и ничего особенного не думал. Ничего искреннего и задушевного не произнес. Женщин глупо удерживать. Он пожал плечами и согласился. Все имущество осталось ему, потому что любимая умудрилась утопиться до начала суда. Макс считал, что разводиться правильнее всего именно так…

«Людей надо ставить в патовые положения, чтобы они не ходили по тебе, как по ровному месту», — любил повторять он, что в итоге закончилось увольнением с фирмы. Подчиненные шарахались от него в стороны, а начальство не пришло в восторг от патовых положений. Хотя дирекции он помог, невзирая на честь и достоинство — когда-то.

Иногда он играл в казино. Однажды он спустил тридцать тысяч долларов, после чего еще немного подумал и до утра успел проиграть стоимость своей квартиры и автомобиля. Он знал, что проигрывать полагается только так. А ведь хорошее дело казино, подумал он, как следует проигравшись. Просто замечательное, несмотря на всю свою тупую бесхитростность. Через месяц купил его.

Денег все равно не хватало. Интересно, что он не изводил их на женщин. Он считал это пустым занятием и брал иногда — ради смеха, конечно с профессиональных проституток деньги за удовольствие спать с собой. Проститутки безропотно платили. А он хохотал. А денег все равно не хватало.

Максвелла начали одолевать тяжелые мысли. С горя он написал книгу. Издатели отказывались ее печатать, находя излишне заумной. Нам бы чего попроще, вздыхали они сиротливо. Ладно, примирился он, стать Борхесом с первой попытки не суждено. А быть кем-то, вечно подающим надежды, казалось ему скучным, странным и малозабавным.

Тогда Максимилиан задумал настоящее Дело. Он сделал все правильно. На взятки потратил полтора миллиона долларов. Вопросы решал на уровне вице-премьеров. Никто не возражал, и он сам удивлялся, до чего просто устроен мир.