Как закалялась сталь-2 и 1/2 - Андрей Кочергин

Жизнь поделилась на два исторических периода: до и после «сульфы».

Кто пробовал, тот поймет.

11. Флаг родины

Патриотизм — это то, что живет в каждом человеке, напоминая о том, кто он и откуда, заставляя принимать порой «героические» решения.

Вот уже несколько лет жизни в Германии. Служба, боевая подготовка, командировки и, как ни странно, бизнес. В военном училище была получена вторая профессия военного референта-перевод- чика. После пары лет агрессивного общения, погружения в среду он рке мог рассказывать анекдоты, делать дамам комплименты и беседовать с фрицами по телефону. Это ценное качество не укрылось от завсегда жуликоватого командования. Генералитету всех мастей покупались машины, доставались по дешевке гарнитуры, проворачивались умопомрачительные операции с ГСМ и дармовым НЗ расформированной армии ГДР. Жены офицеров вместо грязного и дурно пахнущего госпиталя рожали в немецких клиниках, а весь гарнизон за сущие копейки лечил зубы у местного буржуйского дантиста. В промежутках между частыми командировками он ухитрялся, не имея лицензии, вести курсы самообороны и каратэ в роскошном немецком спорткомплексе. Жизнь сверкала и бурлила, казалось, этот фонтан умопомрачительной деятельности не иссякнет никогда. Иссяк…

В итоге самостийный «переводчик с немецкого» окажется на Кавказе — уже не в командировке, а на постоянной основе, будучи персонально отправленным особым отделом группы войск в Германии. Особисты проводили чистку рядов. Участились случаи перехода военных на «ту» сторону, поэтому всех не в меру подвижных отправляли в самое пекло. Глядишь: убьют — и концы в воду. Жизнь войскового разведчика скоротечна и полна сюрпризов.

Через полгода — статья 586: «не годен к строевой службе», вновь приобретенные проблемы с многострадальной головой и переход на другое место службы. Все это позволило, не особенно упражняясь в строевых смотрах, без особого труда получить новый служебный паспорт и выехать в Германию — освежить дела. Благо доделывать было что.

По приезде он осуществил свою давнюю мечту: купил дорогие туфли, шелковую рубаху и приличный бордовый костюм. Его ждал загодя купленный «BMW».

У ворот отдельного разведывательного батальона остановилась, хищно поблескивая никелем и лаком, пафосная машина с немецкими транзитными номерами. За рулем сидел похожий на немца молодой человек со слегка изуродованным лицом. Немного «помяв батоны», дежурный по КПП вышел и попытался на очень оригинальном немецком попросить машину отъехать, буквально — «на хрен отсюда».

Стекло манерно опустилось, и после паузы по Станиславскому «немец» промолвил:

— Что, военный, только старшие пацаны на войну умотали, так сразу нюх притупился?

Прапор проглотил язык и защемил мошонку. Он стоял, хлопая пропитыми до бесцветности глазами, абсолютно не понимая, как относиться к этому инопланетянину с чертами, отдаленно напоминающими человека, который когда-то договорился в немецкой клинике о брекет-системе для его сына.

— Пшел в роту! Позови старшего лейтенанта Иванова, скажи: кормилец с того света приехал повидаться.

Восторг ребят по поводу авто и внешнего вида был почти детским — ему остро, но не зло завидовали. «А мы знали, что вернешься! Таких, как ты, хрен лопатой зарубишь! А машина — класс, да ты и на военного уже не похож, вот только с рожей беда, конечно, но и было-то не очень. Зато живой!» Потом пили исключительно за его здоровье — причем водку, привезенную с Родины. Немецкий «Корн» — редкая гадость, пить ее за хорошего человека почти оскорбительно. Он тогда не пил вовсе, даже пиво. Во- первых, поддерживал спортивную форму, во-вторых, после последних военных событий глухо шумела голова. Она будет шуметь еще пару лет.

Погостив в части и перепугав до энуреза командира и особиста, бодро подглядывающих за ним из- за штабной шторы, он отправился к немецким коллегам. в город-герой Ганновер. Одного из старых немецких друзей звали Хельмут, он торговал оружием, антиквариатом и был страстным охотником, однажды подстрелившим в Краснодарском крае второго по величине марала в мире (первого убили где-то в Канаде). Рога гиганта висели в гостиной Хельмута, под ними красовался сертификат, подтверждающий рейтинг и ценность экземпляра. Немец слушал на патефоне старые немецкие марши, собирал документы с подписью Гитлера и имел коллекцию боевых наград Третьего рейха — фриц, одним словом. Коллекция личного оружия описанию не поддавалась: помимо винтовок и дробовиков, в ней было собрано почти все самое выдающееся из мира пистолетов и револьверов, более того, имелось отдельное собрание дамских пистолетов и оружия, закамуфлированного в трости, зонтики, авторучки. Короче, любовно и со вкусом укомплектованная оружейная комната пехотной роты женского батальона анархистов.

У этого бюргера еще была жива мама — одуванчик восьмидесяти двух лет. Милейшая дама с чистейшим немецким, потрясающими керамическими зубами и аристократичными манерами. Белокурый в завитках парик венчал экстерьер. По приезде русского друга Хельмут тут же объявил ему о приглашении на «гебурцтаг» матери — день рождения, по- нашему. Не помнится, что было приобретено в подарок, но помнится, что процесс выбора был мучителен, ибо что юный русский знакомец может подарить немке-дворянке на восемьдесят третий день рождения?!

Стол был, по немецким меркам, более чем изысканным. На лужайке перед домом, со свечами, вставленными прямо в стриженый газон. Немецкая кухня по определению скучна и однообразна, зато по-тупому питательна и рациональна. Если немцу хочется порезвиться с вилкой и ложкой, он мчится в греческий, китайский или русский рестораны. Здесь же на столе были пара миллионов сортов колбас, миллион невообразимых салатов из заморской зелени и фрукты. Венцом кулинарных изысков стал запеченный поросенок с квашеной капустой и яблоками.

Народец пил пиво и рейнское вино, оживленно разглядывая русского гостя. Многие из друзей Хель- мута видели человека с «той» стороны впервые, чего нельзя было сказать о друзьях новорожденной. Бравые старики, как один, были ветеранами Восточного фронта, вернувшимися из-под Сталинграда, Москвы, Белоруссии, Украины, были даже знатоки послевоенных сибирских лагерей.

Начались осторожные расспросы: «А что вы зимой делаете, когда все улицы сугробами заметены и из дома до весны не выйти?» Он как можно вежливее пояснял им реальную картину положения на его далекой Родине, несколько раздражаясь немецкой дотошности.

Неожиданно Хельмут, уже порядком нарезавшийся пивком, поправил тирольскую шляпку, подтянул необъятные кожаные шорты и «выдал на гора» новость, что, дескать, его друг Миша, здоровенный, как медведь, егерь из Краснодара, пьет спирт стаканами. Русский гость сначала пропустил этот пассаж мимо ушей, потому как жевал поросячью ногу, заедая нежное мясо квашеной капустой. Вдруг буквально кожей почувствовал повисшую над столом паузу. Осторожно приподняв голову, увидел десять пар восторженно уставившихся на него глаз.