Алан. Скажи, что ты моя 2 - Иман Кальби

надо от меня специально шифроваться или что-то менять. Мы не маленькие дети… Все хорошо…

Ее слова обдали меня такой исходящей от нее уверенностью в себе и своих словах, что если бы я сейчас стоял, а не сидел, наверняка бы качнулся, как на ветру. Какой она стала сильной и независимой, моя маленькая девочка, моя малютка, ранимая и уязвимая. Сейчас передо мной сидела женщина, твердая и рассудительная, дельная, сознательная. Годы изменили не только меня, но и её… И эту истину мне тоже нужно было принять. Годами я жил иллюзией о той девочке в моей футболке поверх голого тела, которую оставил в квартире на Смоленке. Бэлла изменилась. Возможно, это теперь и правда Иза…

– Я… – снова интонация идиота в попытке подобрать правильные слова. Мы заезжаем на территорию. Я судорожно цепляюсь за темы, которые хочу с ней обсудить. Господи, их так много… А сейчас в голове какой-то сумбур и каша. Даже паника. Опять звонит проклятый телефон.

Перевожу глаза на высветившиеся на большом дисплее передней панели автомобиля буквы, и сердце уходит в пятки.

«Нет, нет, ну, нееееттт», – только и успевает сказать мне мой мозг.

«Красавица»… Сука, как такое вообще возможно? Почему я забыл об этом… Забыл, что оставил тот самый «телочий» телефон у очередной дуры, с которой тусил. Правда, это было больше двух месяцев назад. После моей поездки в Венецию и встречи с Бэллой общаться с девицами дольше, чем на одну ночь, желания не было никакого. Я даже не помнил, как ее зовут. Да, честно говоря, в принципе не помнил их имен. Для того и было придумано это самое «красавица»… Откуда она взялась? С чего вообще решила позвонить? И какого хера помощник не изъял у нее телефон сразу?

Она тоже видит это проклятое слово на дисплее. Между нами сейчас такое едкое напряжение. Оно в буквальном смысле щиплет глаза.

– Ответь своей красавице, чего ждешь… – усмехается, отворачиваясь к окну. Порывисто дергает дверь автомобиля, но я успеваю нажать блокировку дверей.

– Выпусти, – говорит, волнуясь.

Я резко нажимаю на сброс вызова и выключаю телефон.

Молчу. Не решаюсь ничего сказать.

И она молчит. И все же прерывает это молчание первой.

– Ты спросил у меня, почему я ушла с ним… Вот и ответ, Алан… – говорит, все так же глядя перед собой. – Илона, Альбина, Полина, Кристина… Потому что не хотела быть очередной «красавицей» в длинном списке твоих хобби…

– Ты бы не была… Ты никогда не была… – Я звучу глухо. Самому страшно от своего пустого, бесцветного голоса… Голоса лузера, потерявшего всё.

Усмехается, переводя на меня острый взгляд. Я вижу в нем уязвленность, нервозность. Может быть, это хорошо? Ее эмоции сейчас говорят о том, что ей не всё равно… Или… Или я себе лгу опять…

– Алан, я и была первой из их списка… – Закрывает лицо руками. – Что бы было, когда ты наиграешься? Подарил бы мне в качестве благодарности ту квартиру? Ах, да… Ты ж и собирался мне ее дарить, вспомнила… Как раз в тот день мне об этом сказал, когда собирался в ЗАГС с Миленой…

– Бэлла, я… – пытаюсь ей объяснить, но она не слушает, продолжает свою тираду.

– Какой ты с ними, Алан? Тоже благодетель-спаситель, решающий проблемы потерявшихся девочек? Что даешь им за секс с тобой? Щедрый любовник? Хотя зачем я спрашиваю… вон, Альбине бизнес подарил, другим, наверное…

Накрываю ее руку своей. Крепко сжимаю.

– Послушай меня! – получается резко, она дергается и замолкает. Смотрит на меня. В уголках глаз застывшие слезы. Мне так больно, так больно сейчас… И ей больно, я знаю. Я мечтаю забрать эту боль себе.

– Бэлла, я любил тебя… Я правда любил…Если бы ты осталась в моей жизни, всё сложилось бы иначе. Но ты ушла с ним! Ты предала нашу любовь! Скажи мне честно, ты крутила параллельно и с ним, и со мной?! Стоило мне выйти из дома, он перелазил к тебе через балкон?!

От моих слов Бэлла словно бы осекается, замирает. А потом начинает смеяться. Сильно, заливаясь, всхлипывая.

– Ты сейчас серьезно это говоришь? – спрашивает, немного успокоившись. – Алан, ты провел со мной неделю, говоря о любви до гроба. Ты взял меня с утра на кухне после того, как я накормила тебя завтраком. Оделся, поцеловал в губы и… уехал в ЗАГС, жениться на своей невесте… И ты мне смеешь задавать вопросы?! Скажи честно, ты ведь тогда так меня бросил? Как там у вас заведено? Попользовал и передал право другому?! Давид же поэтому в тот же день приехал ко мне и начал засовывать руки под юбку… Я видела у него на фото ваши с Миленой счастливые лица из ЗАГСа, Алан! В тот же день, когда ты трахал меня на столе в кухне! Тошно! Мне тошно от всех вас!

Что она сейчас говорила?! Давид?! При чем здесь Давид?!

– Что значит Давид, Бэлла? Он приходил к тебе? В день… – сказал и самому больно стало, не смог произнести «свадьба», – в тот самый день?!

– Не притворяйся сейчас, Алан! Всё ты прекрасно знаешь! Он пытался меня изнасиловать, я убегала от него босоногой! Спасло, наверное, только то, что смогла захлопнуть дверь снаружи, а ключи были куда-то спрятаны, и он, видимо, не нашел их, чтобы выйти за мной тут же… Вторая пара ключей была у тебя, так что это ведь ты наверняка его вызволял… А вообще, расспроси у него все сам… Только что там расспрашивать… Давид был твоей шестеркой. Но лишний раз взгляд на меня поднять стеснялся. Он никогда бы не пришел так нагло ко мне приставать, если бы не получил от тебя разрешение…

В висках стучала дикая ярость. Я слушал и не мог поверить… Ни во что не мог поверить… То, что говорила сейчас Бэлла, обрушилось на меня какой-то дикой, неизвестной, непонятной правдой… Правдой, в которой вопросов было больше, чем ответов…

– Давид мертв… – сказал я совершенно безжизненным голосом. – Его нашли мертвым почти сразу после того, как ты сбежала…

Бэлла дернулась, но при этом не сказала ни слова. Даже через твердое сукно пальто я видел, как колышется от волнения ее грудь.

– Я очень прошу тебя закрыть все эти темы раз и навсегда, Алан. Пожалуйста. Этого разговора тоже быть не должно было. Пусть он будет первым и последним. Хватит уже. Найди себе другой источник ярких эмоций, если семейная жизнь приелась. Мне не приелась. Я вообще всего этого не