Дитя из слоновой кости - Генри Хаггард

Он выстрелил, кажется, первый раз за весь день и убил этого мужчину, смерть которого повергла черных кенда в горе и отчаяние. Они спешились и столпились вокруг убитого.

К ним подъехал свирепого вида мужчина средних лет, у которого было еще больше разных украшений.

— Это царь Симба, — сказал Марут, — убитый — его дядя Гору, великий вождь, воспитывавший Симбу с малых лет.

— Жаль, что у меня нет патрона для племянника, — заявил я.

— До свидания, баас! — сказал Ханс. — Мне надо уходить, потому что я не могу снова зарядить Интомби на спине этого животного. Если баас раньше меня встретит своего отца, пусть баас попросит его приготовить для меня хорошее место у огня.

Прежде чем я успел что-либо ответить, Ханс повернул своего верблюда (который, как я уже упоминал, был цел и невредим) и, подгоняя его ударами ружья, умчался галопом, но не по направлению к Дому Дитяти, а вверх по холму, в чащу гигантской травы, смешанной с терновником, которая росла недалеко от нас.

Там он вскоре скрылся вместе со своим верблюдом.

Если бы черные кенда и видели уход Ханса, — в чем я сильно сомневаюсь, так как их внимание всецело было поглощено мертвым Гору, — они, вероятно, не стали бы преследовать его.

Они подумали бы, что Ханс хочет заманить их в какую-нибудь ловушку или засаду.

Тем временем враги наши совещались с явным замешательством. Они, вероятно, пришли к заключению, что мы с нашими ружьями — нечто большее, чем простые смертные.

Наконец от них отделился один человек, в котором я узнал утреннего парламентера.

Тогда я отложил в сторону свое ружье в знак того, что не собираюсь стрелять, хотя, если бы я и хотел, то не мог бы сделать этого.

Парламентер подошел к нам и, остановившись в нескольких ярдах от нас, обратился к Маруту:

— Слушай, второй жрец Дитяти, — сказал он, — что говорит царь Симба. Он говорит, что ваш бог слишком силен сегодня, хотя в другой раз это может быть иначе. Поэтому Симба предлагает вам сдаться и клянется, что ни одно копье не пронзит ваше сердце и ни один нож не тронет вашего горла. Вас отведут в город и будут держать как пленников до тех пор, пока не наступит мир между черными и белыми кенда. Если же вы откажетесь, мы окружим вас со всех сторон и будем ждать, пока вы не умрете от жажды и зноя. Это слова Симбы, к которым ничего не будет прибавлено и от которых ничего не будет убавлено.

Сказав это, парламентер отошел от нас на некоторое расстояние, чтобы не слышать нашего совещания, и стал ждать.

— Что ответить ему, Макумазан? — спросил Марут.

Я ответил ему вопросом.

— Есть ли надежда, что нас освободит твой народ?

Марут отрицательно покачал головой.

— Никакой. То, что мы видели сегодня, лишь малая часть войска черных кенда. Завтра они могут собрать тысячи. Кроме того, Харут думает, что мы погибли. Если Дитя не спасет нас, нам придется покориться своей судьбе.

— Тогда дело наше проиграно. Я уже чувствую жажду, а у нас нет ни капли воды. Но сдержит ли Симба свое слово?

— Я думаю, что сдержит, — ответил Марут. — Но надо выбирать. Смотри, они уже начинают окружать нас.

— А вы что скажете? — обратился я к остальным белым кенда.

— Мы в руках Дитяти, — ответили они, — хотя лучше было бы нам пасть вместе с нашими братьями.

Посоветовавшись еще немного со мной, Марут позвал парламентера.

— Мы принимаем предложение Симбы, — сказал он, — и сдаемся вам в плен при условии, что нам не будет причинено никакого вреда. Если Симба нарушит условие, месть будет ужасна. Теперь в доказательство своей верности пусть Симба подойдет к нам и выпьет с нами кубок мира, ибо мы чувствуем жажду.

— Нет, — ответил парламентер, — если Симба подойдет к вам, белый господин убьет его. Пусть он отдаст сначала свою трубу.

— Возьми, — великодушно сказал я, передавая ему ружье, причем подумал, что нет ничего бесполезнее ружья без патронов.

Парламентер удалился, держа далеко перед собой мое оружие. После этого к нам подъехал сам Симба в сопровождении нескольких людей, из которых один нес мех с водой, а другой — огромный кубок, сделанный из клыка слона.

Симба оказался красивым мужчиной с огромными усами. Он обладал большими черными глазами, которые по временам принимали зловещее выражение, и был значительно светлее своих спутников. На голове у него, как и у других, не было никакого убора, за исключением золотой ленты, представлявшей, по-видимому, корону. На лбу у него был широкий шрам от раны, полученной, вероятно, в каком-нибудь сражении.

Он оглядел меня с большим любопытством, и я думаю, что мой внешний вид произвел на него невыгодное впечатление.

В пылу сражения я потерял свою шляпу, волосы мои были растрепаны, куртка испачкана пылью и кровью. В общем, я представлял собой весьма непрезентабельную фигуру.

Я слышал, как Симба, рассчитывая, что я не понимаю языка кенда (за месяц с небольшим пути я научился этому языку, весьма близкому к знакомому мне банту), сказал одному из своих спутников:

— Истинно о силе нельзя судить по виду. Этот маленький белый дикобраз причинил нам очень много вреда. Однако время, дробящее даже скалы, скажет нам все.

Затем он подъехал к нам и сказал:

— Ты слышал, враг мой, пророк Марут, предложенные мною условия и принял их. Не будем больше говорить об этом. Я исполню то, что обещал, но ни на волос больше.

— Пусть будет так, — ответил Марут со своей обыкновенной улыбкой, — но помни, что если ты изменнически убьешь нас, тройное проклятие Дитяти падет на тебя и на твой народ.

— Джана победит Дитя и всех, кто чтит его! — раздраженно воскликнул Симба.

— Кто в конце концов победит — Джана или Дитя — известно одному Дитяти и, может быть, его пророкам. Но смотри! За каждого поклонника Дитяти пало больше трех поклонников Джаны. Наш караван ушел, увозя белых людей, у которых много труб, наносящих смерть. Джана, должно быть, заснул, допустив это!

Я ожидал, что эти слова вызовут взрыв негодования, однако они произвели противоположное действие.

— Я пришел выпить чашу мира с тобой, пророк, и с белым господином. Поговорим потом. Дай воды, раб.

Один из свиты Симбы наполнил кубок водой. Симба взял кубок, брызнул водой на землю и, отпив из него немного, передал его с поклоном Маруту, который с еще более низким поклоном передал его мне.

Почти умирая от жажды, я выпил добрую пинту воды и после этого почувствовал себя другим человеком.

Марут выпил остальное.

Потом кубок снова был наполнен для троих белых кенда, и Симба снова попробовал воду.

Когда наша жажда была утолена, нам привели лошадей, маленьких послушных животных с овечьими шкурами вместо седел и ременными петлями вместо стремян.