Невидимый всадник - Ирина Гуро

За окном стоял снежный зимний вечер, не очень морозный по мягкому нашему климату, но ветреный. Я видела, как мотались голые ветки за окном и тени их на стекле.

Очень скоро в дверь постучали. Вошел молодой человек.

Я попыталась взглянуть на него, как меня учил Шумилов, «непредвзятым взглядом». Но ничего не заметила достопримечательного.

Высокая худая фигура, умное подвижное лицо. Глаз, на которые криминалисты возлагают особые надежды, не было видно: посетитель носил темные очки. Но почему-то я сразу решила, что это не явка с повинной.

— Прежде всего прошу вас ничего не записывать, — сказал вошедший с ходу, едва присев на предложенный мной стул.

Я успокоила его, сказав, что и не собираюсь этого делать, не зная, о чем пойдет речь.

— Мое дело состоит… Это, собственно, не мое дело. Хотя и близко меня касается. Это дело моей сестры. Скажите, если молодой девушке стало известно о какой- то тайне… О преступлении. И она смолчала… Она будет отвечать перед законом? — быстро спросил он.

— Смотря какое преступление…

— Убийство, — с усилием выговорил юноша.

В нашем производстве было несколько дел об убийствах, но я ни на минуту не усомнилась, что речь пойдет об убийстве в гостинице «Шато».

— Успокойтесь и рассказывайте, — предложила я, — и прежде всего назовите себя…

Мой собеседник, студент Владимир Власов, учился на третьем курсе педагогического института. В тот же институт на первый курс поступила его сестра Людмила Власова. Несколько месяцев назад она случайно на улице познакомилась с молодым человеком, который произвел на нее очень приятное впечатление. По словам Люси, это был умный, серьезный парень, несколько задумчивый и нервный.

Назвал он себя Дмитрием Салаевым из Липска.

«Дмитрий Салаев? Из Липска?.. Как же это?» — Люся удивилась и даже встревожилась.

Дело в том, что она знала настоящего Дмитрия Салаева из Липска. Она встретила его у своей подруги на вечеринке и хорошо его запомнила. Подруга сама была из Липска, и в том, что именно тот Салаев был настоящим, не могло быть сомнений…

«Подумать только! Ведь мы могли найти Люсю через учителя Силаева, если бы нам пришло в голову покопаться в его знакомствах!» — соображала я. Но, вероятно, даже в самом тщательном и квалифицированном расследовании что-то остается недодуманным, несобранным…

По словам молодого человека, он приехал из Липска на курсы по переподготовке учителей. Он объяснял это очень естественно и совсем не был похож на какого-нибудь блатного, вынужденного скрываться под чужим именем. И в конце концов Люся заявила ему, что знает Дмитрия Силаева из Липска, и потребовала объяснений…

Вероятно, молодой человек искренне полюбил Людмилу, потому что, хотя и был очень испуган, не стал уклоняться и в какой-то мере открылся ей. Правда, он уходил в разговоре от конкретных деталей, но в общих чертах рассказал ей свою историю, по-видимому, правдиво. История заключалась в том, что еще подростком его втянули в «плохое дело» и теперь требуют, чтобы он «действовал». На его родине, в Екатеринославе, в отношении его возникли подозрения, и «хозяева» послали его в наш город под именем Дмитрия Силаева. А зовут его по-настоящему Олег, Олег Крайнов. Людмила поняла из его слов, что он чем-то запятнал себя и мучается этим.

Потом они виделись еще раз. Олег был возбужден, сказал, что решил окончательно порвать со своим прошлым и начать новую жизнь. Но для этого ему надо еще многое преодолеть. И может быть, он некоторое время не сможет с Люсей встречаться. Она ни о чем его не спрашивала, сказала только, что будет ждать. Ей показалось, что он чем-то напуган.

Больше они не виделись. О «самоубийстве» в «Шато» Люся узнала случайно, она сразу же решила сообщить все, что знала об Олеге.

Итак, в моих руках были данные об убитом: Олег Крайнов из Екатеринослава. Если, конечно, он сказал Люсе правду о себе. Но почему-то в последнем я была уверена. И немедленно телеграфировала в Екатеринослав с просьбой сообщить все имеющиеся данные об

Олеге Крайнове. Ответ не задержался. И был предельно прост: Олег Крайнов, сын офицера царской армии, запутавшись в подозрительных связях с белыми, покончил жизнь самоубийством…

Кажется, я так и сидела над телеграммой, разинув рот, когда раздался междугородный телефонный звонок: звонил Шумилов о том, что возвращается.

— С успехом? — спросила я.

— Как сказать, — ответил он довольно кислым тоном. — Новости есть?

— Есть.

— Явилась Люся?

— Почти: ее брат. — Я была поражена интуицией моего начальника. А впрочем, он ведь все время этого ждал…

— Что-нибудь выяснилось?

— Скорее запуталось, — ответила я, вздыхая, и услышала, как Шумилов засмеялся коротким, невеселым смешком.

К приезду Шумилова я уже знала некоторые подробности насчет событий в Екатеринославе. Там считали, что Олег Крайнов утопился в Днепре, поскольку на берегу обнаружили его пальто и в кармане записку, написанную, вне сомнений, его рукой: «В смерти моей никого не винить».

Это было неплохо придумано.

Шумилов приехал не бог весть с чем. Екатерина Лещенко оказалась вполне добропорядочной женщиной, а муж ее действительно открыл маленькую мастерскую в нашем городе, но в нэпманы не вышел по той причине, что был просто рабочий человек, никакой не коммерсант. И, быстро прогорев, вернулся в Новочеркасск, на родной завод, благо производство на нем налаживалось…

Лещенко-муж припомнил, что действительно продал своему знакомому счетную машинку, в которой не хватало нескольких букв. Продал за ту же цену, за которую купил. И у кого купил — тоже припомнил: мастер по счетным машинкам Никита Степанович Левшин. И даже адрес его указал точный, так как был у него не раз на квартире.

По-моему, это был «конец — всему делу венец». Шумилов тоже склонен был думать, что мы добрались

до решающего звена. Занялись выяснением, где Никита, что Никита… Результат был неожиданный: человек, живший по документам Никиты Степановича Левшина, арестован органами ОГПУ…

Я была подавлена: выходило, что мы заново изобретали велосипед?

Шумилов пожал плечами:

— В следствии невозможно заново изобретать велосипед: один и тот же факт может быть интерпретирован по-разному. И в конце концов мы не знаем, что известно им, может быть, наши данные повернут ход дела.

Вскоре у нас в камере появился молодой человек в военном, с одной шпалой в петлице.

Имея несерьезную фамилию Котиков, он пытался восполнить этот недостаток преувеличенной солидностью в разговоре и во всей повадке. Но я сразу увидела, что он старше меня разве только года на два. И при всей важности его разговора с Шумиловым косит в мою сторону заинтересованным зеленым глазом.

И все-таки это мы раскрыли загадочное убийство в гостинице «Шато». Мы вышли на Левшина и установили его связи…

А Котиков, который вел дело контрреволюционной организации «Возрождение» и арестовал по этому делу «Левшина», понятия не имел о Крайнове…

— Обвиняемые показания дали, но мне все время не хватает какого-то звена, — признался Котиков. — Должен был быть у них человек для связи: так по всем данным получалось, а они насчет этого молчат…

Еще бы они говорили, раз следствию ничего не известно!

Конечно, я хотела знать, что там происходит дальше, что выяснилось насчет Крайнова, кто расправился с ним… И я не могла скрыть свой интерес от Шумилова. Но, к моему удивлению, он его не разделял. Дело от нас ушло, и все было для него кончено. Почему? Он объяснил мне:

— Как следователям, здесь нам с вами делать нечего: это не наша компетенция. А вы интересуетесь делом из других побуждений…

— Из каких это других? — спросила я, задетая его тоном.

— Вам интересно это просто как житейская история.

— Определенно. А почему бы нет?

— Потому нет, что просто житейские истории не предмет уголовного права.

Так как я молчала, он добавил:

— А вы вообще склонны интересоваться всякими побочными обстоятельствами…

Вероятно, Шумилов был прав: меня часто привлекали вовсе не юридические «казусы», а просто житейские коллизии… Что-то было мне дорого в сложных человеческих связях, которые я старалась сохранить в памяти. Для себя… Зачем? Этого я не знала.

В данном случае мне почему-то показалось, что шумиловские ламентации имели одну цель: помешать мне встретиться с Котиковым — как иначе я могла бы узнать, что дальше?

Но я все же узнала… Это действительно была вполне «житейская» по тем временам история!

Олег Крайнов родился в Краснодаре. Отец его служил в царской армии и пропал без вести в конце первой мировой войны. Мать умерла от тифа. Юноша остался один. Друзья отца устроили его рассыльным в торговую контору.