Райская птичка - Маргарет Роум

Поблагодарив очаровательного француза за интересный рассказ, Линетт взглянула на Луиса, тот с довольной усмешкой взял ее под локоть и повел к тяжелой двери, вмонтированной в скалу. Он вставил ключ в замок, и дверь распахнулась, открывая проход в черную бездну.

Линетт собралась было отважно сделать шаг вперед, но маркиз удержал ее:

— Подожди, я пройду первым. За дверью должен быть карманный фонарик. — Он пошарил рукой в темноте, удовлетворенно хмыкнул: — Ага, вот и он! — и поманил девушку за собой. — Осторожно, здесь лестница.

Линетт медленно спустилась по вырубленным в скале ступенькам, не отводя взгляда от желтого пятнышка света. Внизу Луис протянул ей фонарик.

— Стой здесь. На той стене выключатель, я сейчас… — Он тихо выругался, споткнувшись обо что-то, и пропыхтел из мрака: — Я постоянно спорю с этим упрямцем Жискаром, говорю, что нужно перенести выключатель наверх, но он утверждает, что какой-нибудь нерадивый работник может оставить свет включенным, а это повредит процессу выдержки. Поэтому мы вынуждены ползать в потемках и искать этот чертов выключатель, который каждый раз исчезает куда-то самым таинственным образом! А потом выключать свет и карабкаться в темноте по ступенькам только для того, чтобы угодить этому извергу Жискару. Нелепость какая-то, тебе не кажется?

Линетт не могла видеть его лица, но обиженный тон маркиза ее ужасно рассмешил.

Внезапно вспыхнул свет. Из-под свода огромной пещеры свисала одинокая лампа, все стены были заставлены стеллажами с рядами пыльных бутылок. В центре стоял стол, Луис взял с него два маленьких хрустальных бокала на подносе и протянул руку Линетт:

— Идем, ты выберешь бутылку, и мы продегустируем ром.

Они медленно пошли вдоль полок, Луис читал вслух названия сортов, мимо которых они проходили:

— Это «Rhum Clйment», у него качество отличного коньяка. А это «Vieil acajou», что означает «Старый махагон», он назван так за насыщенный красно-коричневый цвет. Рядом с ним «Jeune acajou»…

— «Молодой махагон»! — закончила за него Линетт. — Потому что он светлый!

— Верно, ma petite, — засмеялся Луис. — А теперь скажи мне, что означает это название. — Он указал на наклейку с надписью «Coeur chaud» и ждал ответа, вопросительно изогнув одну бровь.

— Гмм… Сердце… какое-то… — Линетт озадаченно нахмурилась, пытаясь припомнить французский, который она учила в Париже.

Луис взял бутылку, откупорил ее и плеснул немного рома в два бокала. Один он протянул девушке, другой поднял повыше к лампе, чтобы свет прошел через жидкость, заставив ее замерцать, как драгоценный камень.

— «Горячее сердце», — нежно произнес маркиз и взглянул на девушку так, что у нее задрожали колени. — Это для тебя, Линетт. Он такой же легкий, как твои поцелуи, такой же сильный, как притяжение, которым ты меня держишь, и такой же горячий, как кровь, текущая в твоих венах! За тебя, «Горячее сердце»! — Луис поднес бокал к губам и залпом осушил его.

Линетт отважно сделала глоток, но тут же закашлялась — старый, выдержанный ром огнем опалил ей горло. Она задохнулась, из глаз брызнули слезы, свирепо жаля веки. Луис обеспокоенно шагнул к ней, но девушка по привычке отпрянула. Он замер на месте, пристально глядя ей в глаза. Она ожидала насмешек, ехидного подтрунивания, но Le Pirat совершенно удивил ее, тихо спросив:

— Как ты думаешь, Линетт, мы сможем начать все заново? Кажется, я сделал ошибку, составил о тебе неверное мнение и своим поведением все испортил. Давай забудем то, что случилось между нами раньше, и начнем все с чистого листа, как будто только что познакомились. Если ты сотрешь из памяти мои поступки, внушившие тебе неприязнь ко мне, а я забуду образ той особы, которой ты мне тогда показалась, возможно, мы сумеем стать друзьями. Ну как? Ты согласна?

Сердце Линетт вырывалось из груди, билось, как дикое животное на привязи, но осторожность, рожденная недоверием к медоточивым речам маркиза, заставила ее холодно напомнить:

— Ты и прежде ловил меня на такую хитрость. Думаешь, я так легковерна, что несколько нежных слов смогут обезоружить меня во второй раз?

С искренностью, которая ее удивила, Луис сказал:

— Да, я обманул тебя, заставив дать обещание, что ты никому не расскажешь о проведенных нами вместе часах на атолле, но, поверь мне, Линетт, то, что я говорю сейчас, — правда. Я на самом деле хочу, чтобы ты взглянула на меня как на друга. Обещаю, ты никогда не пожалеешь об этом, если согласишься забыть мои проступки и позволишь мне все исправить. Ты пойдешь мне навстречу? — Он подошел ближе, но не предпринял попытки прикоснуться к ней. — Пожалуйста…

Маркиз просил ее дружбы, тогда как пират брал приступом ее сердце… В доверчивых серых глазах девушки отразилось удивление, затем они отозвались на его просьбу. Загорелое лицо Луиса просияло, когда он прочел в них ответ на свой вопрос. Маркиз осторожно взял ее руку, наклонился и галантно прикоснулся к ней губами.

— Рад познакомиться с вами, мадемуазель Саутерн. Луис Эстевас. Надеюсь, мы станем добрыми друзьями!

Линетт прыснула от смеха, Луис поддержал ее радостным хохотом, бокалы на подносе весело зазвенели в унисон. Внезапно успокоившись, маркиз добавил:

— Есть нечто, что я высоко ценю в тебе, та petite, — твою способность заставлять меня смеяться. Это особый талант, очень редко проявляющийся в женщинах.

— Если это талант, — робко ответила она, — то развил его во мне именно ты. Я даже не могу вспомнить, чтобы так смеялась с кем-то другим. Возможно, мы действительно подходим друг другу, Луис.

— Возможно, — легко согласился он, нежно улыбаясь в ее серьезное лицо.

Когда они стояли так, молча разглядывая друг друга, у Линетт возникло — поначалу очень хрупкое, такое слабое, что она не смогла бы четко определить его, — чувство опасности. Поддавшись на уговоры Луиса, она сделала огромную ошибку. Только с помощью ярости и сарказма было возможно скрывать свою любовь к нему, только его прежнее издевательское поведение было способно воздвигнуть между ними барьер, который мог бы защитить ее слишком нежное сердце. Но теперь этот барьер разрушен, ей негде спрятаться. Оставалось лишь надеяться, что, если Луис и обнаружит ее тайну, он будет достаточно великодушен, чтобы оставить это без внимания… Линетт вздрогнула при мысли о своей уязвимости. Она слишком сильно зависит от прихотей мужчины, который так часто подчеркивал свое отвращение к женитьбе и свою неприязнь к женщинам, преследующим эту цель.

Луис заметил ее дрожь и немедленно обеспокоился:

— Тебе холодно? Какой же я дурак — держу тебя здесь, в этом погребе, после долгого пребывания на солнце! Идем скорее! Валери, очевидно, слишком занят, чтобы присоединиться к нам, и… — он бросил взгляд на часы, — уже пора возвращаться, а еще надо забрать Вивьен.