Послушник дьявола (Хроники брата Кадфаэля - 8) - Эллис Питерс

И девушка была ему под стать. Чуть выше его плеча, такая же прямая и стройная, как он, похожая как две капли воды на своего брата; только все, что в том было просто миловидным и привлекательным, в ней было доведено до совершенства и стало красотой. У нее было то же мягкое овальное лицо, но столь утонченное, что казалось почти прозрачным, те же ясные голубые, только чуть более густого оттенка, глаза, окруженные бахромой темных ресниц. И те самые рыже-золотистые волосы - тяжелый узел и выбившиеся из него пряди на висках.

Значит, вот оно, объяснение поступка Мэриета? Обезумел от безнадежной любви и решил бежать в мир, где нет женщин; может быть, не хотел, чтобы на счастье брата пала хоть малейшая тень горя или упрека - таков был его расчет? Однако он взял с собой в монастырь символ своих мучений, - разумный ли это поступок?

Тихий цокот подков мула по мелким камешкам дорожки и пробивавшимся сквозь них остаткам мягкой травы достиг наконец ушей девушки. Она подняла глаза, увидела приближающегося всадника и что-то прошептала на ухо своему спутнику. Молодой человек задержал на мгновение шаг, посмотрел вперед и увидел монаха-бенедиктинца, отъехавшего от ворот Аспли. Очень быстро он связал одно с другим. Легкая улыбка тут же сбежала с его лица, он вытащил свою руку из руки девушки и заторопился вперед, явно намереваясь заговорить с монахом.

Они сошлись на дорожке и, точно сговорившись, остановились. Вблизи старший сын Аспли оказался ростом выше отца; юноша был невероятно хорош собой, воплощенное совершенство. Большой, хорошей формы рукой он взял мула за повод, посмотрел на Кадфаэля ясными карими глазами, округлившимися от тревоги, и поспешно коротко поздоровался.

- Из Шрусбери, брат? Извини, что я осмеливаюсь спрашивать, но ты был у моего отца? Есть новости? Мой брат - он не... - Он прервал себя, произнес запоздалое почтительное приветствие и назвал свое имя. - Прости, что я так невежливо поздоровался, ведь ты даже не знаешь меня, я Найджел Аспли, брат Мэриета. С ним что-нибудь случилось? Он не сделал... какой-нибудь глупости?

Что можно было ответить на это? Кадфаэль вовсе не был уверен, считает ли он сам действия Мэриета глупостью или нет. По крайней мере, кажется, перед ним стоял человек, которому было не безразлично, что случилось с Мэриетом, и который, судя по читавшимся на лице беспокойству и озабоченности, испытывал за него страх, пока еще ничем не обоснованный.

- И он все еще... он не изменил своего решения?

- Нет, не изменил. Он все так же намерен принести обет.

- Но ведь ты приезжал к моему отцу? О чем ты говорил с ним? Ты уверен, что Мэриет... - Он замолчал, с сомнением всматриваясь в лицо Кадфаэля.

Девушка тем временем не спеша подошла поближе и остановилась чуть в стороне, наблюдая за обоими мужчинами с безмятежным спокойствием; ее поза была настолько естественной и грациозной, что Кадфаэль не мог отвести глаз и любовался ею.

- Когда я оставлял твоего брата, он был преисполнен стойкости, сказал монах, стараясь держаться как можно ближе к правде, - и настроен столь же решительно, как и прежде. Аббат послал меня, только чтобы поговорить с твоим отцом относительно определенных сомнений, которые зародились в голове господина аббата, а не брата Мэриета. Он еще слишком юн для такого серьезного шага, и его пыл тем, кто много старше его, кажется чрезмерным. Ты ближе ему по возрасту, чем ваш отец или любой из нас, добавил Кадфаэль, - не можешь ли ты объяснить мне, почему Мэриет так поступил? Почему - а причина должна быть очень основательной - он решил так рано распроститься с мирской жизнью?

- Не знаю, - с сомнением ответил Найджел и грустно покачал головой. Почему вообще так поступают? Я никогда этого не понимал. - Да и как ему было понять стремление уйти в монастырь? Ведь у старшего брата Мэриета были все основания оставаться в самой гуще мирской жизни. - Он заявил, что хочет пострижения, - сказал Найджел.

- Он и сейчас так говорит. При каждом удобном случае он настаивает на этом.

- Ты поддержишь его? Ты поможешь ему осуществить его желание? Если это и правда то, чего он хочет?

- Мы все стараемся помочь ему исполнить его желание, - произнес Кадфаэль наставительно. - У молодых людей могут быть разные судьбы, как ты, наверное, знаешь. - При этом Кадфаэль не спускал глаз с девушки, - она знала это, и он знал, что она знает. Еще один рыже-золотой локон выбился из-под ленты и спустился на гладкую щеку, отбрасывая на кожу золотистый отсвет.

- Ты передашь ему мой самый сердечный привет, брат? Скажи, что я всегда молюсь за него и люблю его. - Найджел убрал руку с поводьев и отступил, пропуская всадника.

- И мои уверения в любви тоже, - проговорила девушка тягучим и сладким, как мед, голосом. Ее голубые глаза посмотрели в лицо Кадфаэля. Мы росли и играли вместе, все мы, - добавила она, говоря, несомненно, правду. - Я могу говорить о любви, потому что скоро стану его сестрой.

- Мы с Розвитой должны в декабре обвенчаться, - пояснил Найджел и снова взял девушку за руку.

- Я с радостью передам ваше поручение, - сказал Кадфаэль. - Да пребудет с вами Божье благословение в день вашей свадьбы.

В ответ на легкое подергивание поводьев мул послушно двинулся вперед. Кадфаэль поехал мимо влюбленных, все еще не сводя взгляда с Розвиты, которая пристально смотрела на него своими голубыми, как летнее небо, бездонными глазами. Самая легчайшая из улыбок тронула ее губы, когда монах поравнялся с ней, и крошечный огонек довольства собой сверкнул в очах. Она знала, что он восхищается ею, и даже восхищение пожилого монаха доставляло ей удовольствие. Несомненно, все ее движения, такие легкие и такие обдуманные, она проделывала, сознавая, что Кадфаэль замечает их, - паутина, сотканная для того, чтобы изловить еще одну необычную муху.

Кадфаэль заставил себя не оборачиваться, так как ему пришло в голову, что именно этого она со свойственной ей самоуверенностью ждет.

На самой опушке лесочка, там, где начинались поля, совсем близко от тропы стоял сложенный из грубых камней загон для овец, и на его стенке кто-то сидел, скрестив маленькие босые ноги и болтая ими в воздухе. На коленях у сидевшего лежала горстка, очевидно, лесных орехов, которые он грыз; скорлупки то и дело летели вниз, в высокую траву. На расстоянии Кадфаэль не мог разобрать, мальчик это или девочка: волосы были острижены коротко, а подол килта из домотканой коричневой материи, обычной для деревенских жителей, подобран до колен. Однако, подъехав ближе, монах понял, что это девушка, более того - девушка в том возрасте, когда она превращается в женщину.

Тугой корсаж подчеркивал высокую крепкую грудь, и при тонкой талии у нее были довольно широкие бедра, которые обещали в свое время превратить роды в естественное и легкое дело. Лет шестнадцать, подумал Кадфаэль. Самое любопытное - оказалось, что ждет она его, и когда он направил мула в ее сторону, она повернулась на своем насесте, посмотрела на монаха с доверчивой улыбкой, как бы приветствуя его, а когда тот приблизился, соскользнула со стены, сбросив с колен остатки ореховой скорлупы, и резко отряхнула юбку жестом человека, приготовившегося действовать.