Всемирный, глобальный, надвигающийся (сборник) - Андрей Скоробогатов

«Вот блин, и точно же…», – вспомнил Костян и опустил автомат.

Проиграл он Снегурку.

– Ах, ах!..

– Грёбаный социум! – проорал треш-металлер.

Затем он разрядил половину обоймы в японский медиа-центр, из которого звучал «Скальд», захлопнул дверь и попёрся обратно. Против законов этого общества не попрёшь.

«Впрочем, так оно даже лучше, – оптимистично подумал Молот, выйдя под отравленное уральское небо. – Давно пора было найти бабу из своей среды».

Этот странный мир может спасти только красота. Красота настоящего трэш-металла.

Часть 3. Немного о Корпорации

Всемирный глобальный надвигающийся

На хрупких стеклянных ходулях Ник спешил к ней, по улице, полной народу. Горожан в плюшевых костюмах зайцев на Уктусском проспекте становилось всё больше, и это не могло его не беспокоить – видимо, в мире назревали какие-то серьёзные перемены, о которых никто не мог догадываться.

Мимо проносились конные повозки, пепелацы и гравилёты. От мэрии, чей шпиль недавно выкрасили в розово-зелёную шашечку, Ник повернул на Центральный. Маленький гномик на повороте схватился за стеклянную ходулю, то ли пытаясь повалить ходока, то ли желая прокатиться нахаляву – сейчас и не поймёшь. Ник не раздумывая стряхнул его с ходули, облокотившись на стену Консерватории – ещё не хватало непрошенных спутников.

Ник работал в зоопарке, в вольере с мамонтами. Он мог часами расчёсывать их длинную густую шерсть, чистить хобот ёршиком или полировать бивни. С Мими он познакомился на работе; как призналась девушка, спустя несколько лет, Ник пленил её своей застенчивой белоснежной улыбкой – редко встретишь столь жизнерадостного и скромного человека, работающего с животными. Сама она работала стиптизёршей-гомеопатом в пансионате для богатых ветеранов Корпорации.

– Они тебе сто долларов в трусики – а ты им в рот крупинку, – грустно рассказывала она. – Они тебе пять тысяч йен кидают – а ты их водичкой заряженной сбрызгиваешь. Радуешь стариков, здоровье им поправляешь. Чего не сделаешь ради Корпорации.

– Корпорация любит нас! – очарованно воскликнул тогда Ник, глядя вдаль.

… Над Плотинкой и историческим сквером разыгрался бой. Малиновые дирижабли, прилетевшие с юга, поливали из пушек проходящих мимо горожан дождём из гнилых помидоров.

– Хулиганы! – вопил пухленький старичок с пропеллером на спине. Видимо, его сбили помидором. – Я буду жаловаться!

На набережной Исети стояли красные пожарные машины. Люди в касках пытались струями воды из водомётов сбить дирижабли хулиганов, но у них не получалось – напор был слишком маленьким, и вся вода лилась обратно, на набережную и пожарников. Откуда-то со стороны дендропарка на любителей носить каски бежали толпы людей в костюмах ежей, вооружённых надувными резиновыми кувалдами. Бой был неравный, но Ник не стал задерживаться на Плотинке – к тому же, в любой момент могли попасть помидорным снарядом.

До кафе, что на Карла Либкнехта, он добрался за несколько минут. Оставив стеклянные ходули у входа, работник зоопарка вбежал вовнутрь. Мими уже ждала его там. Одетая в полупрозрачную вуаль, она привлекала взгляды воинов-эскимосов, сидящих за соседним столиком. Круглолицые, в мохнатых шубах, они ворчали и перешёптывались, постукивая копьями о линолеум.

Ник обнял Мими. Мими целомудренно поцеловала его в лоб.

– Прости, что я заставил тебя ждать, – сказал парень и застенчиво улыбнулся.

– Ничего страшного, – стриптизёрша-гомеопат махнула своей тонкой рукой. – Здесь… так мило.

Она улыбнулась ему в ответ, но улыбка быстро сошла с её лица.

– Ты выглядишь растерянной… Что-то случилась, Мими?

Девушка посмотрела в окно.

– Ты не заметил зайчиков на улицах?

– Да, – признался Ник. Теперь он понял, что они действительно существуют – раз зайчиков видят двое, значит, они не вымысел. – Что всё это значит?

Мими качала головой, её глаза бегали – видно было, что девушка в смятении.

– Давай сначала закажем что-нибудь. Говорить о таком на пустой желудок… сам понимаешь.

Официант с длинными усами, заплетёнными в косички, выглядел приветливым, хоть и взглянул на бюст Мими подозрительно. Когда он ушёл, приняв заказ, девушка наклонилась к Нику и прошептала:

– Окружающие никак не могут привыкнуть к переменам в моей внешности. Скажи мне, я зря вырастила вторую пару грудей?

– О нет, ты что! – воскликнул Ник, смущаясь. – Тебе так гораздо больше идёт, для твоего роста одна пара – слишком мало.

– Всё во славу Корпорации… – тихо промолвила она и игриво куснула его за ухо.

Заказ выполнили быстро. Буквально спустя пару минут их столик буквально ломился от яств и деликатесов. Скушав тушёного рябчика, копчёной кенгурятины и синего синтетического супа, девушка перешла к лёгким японским закускам. Ник ограничился овсяной кашкою.

– Ты помнишь, Ник, что было в две тысячи двенадцатом году? – наконец спросила она его.

– Конечно, помню, милая. Все ждали конца света, всемирного апокалипсиса, а он так и не пришёл.

Девушка кивнула и ловко поймала вилкой уползающий ингредиент салата.

– В Корпорации ходят слухи (ты только не пугайся) что тема надвигающегося апокалипсиса больше не актуальна. Нам всем теперь следует ждать совсем другое… явление, что ли.

– Какое, милая?

– Нам всем теперь следует ждать наступление всемирного глобального Мейерхольда.

– Чего?! – поперхнулся Ник.

Стриптизёрша-гомеопат снова глядела в окно, на проползающий трамвай-слизняк.

– Всемирный глобальный Мейерхольд – это что-то типа апокалипсиса, только веселее, с рюшечками, декорациям. Как в театре, понимаешь? А зайчики – его предвестники.

– Было бы здорово… – проговорил Ник, зачарованно разглядывая свою избранницу. Затем очнулся, улыбнулся, обнажив клыки, и сказал: – Идём отсюда.

– Идём, – сказала она, надела респиратор и встала со стула, чуть не стукнувшись о потолок.

Когда он поднялся на ходули, они стали одного роста. Тихим шагом они пошли по улицам родного Екатеринбурга, мимо толп праздно шатающихся гномиков, зайчиков и старичков с пропеллерами.

– Дорогой, тебе не кажется, что те эскимосы из кафе нас преследуют? – спросила Мими.

– Какая разница… Всё равно этот мир не спасти, и ты это знаешь, – проговорил Ник, улыбаясь яркому солнцу.

– Я люблю тебя, – сказала она.

А корпорация любит нас. Любит, как только может.

Они и иной раз

1/4

Они жили вместе уже несколько тысяч лет, если считать года в двоичной системе счисления. Он был похож на большое доброе облако в безразмерно-летней футболке. Она была похожа на худую костяную иглу, завёрнутую в наждачную бумагу халата и повседневности.

Тропическим плодом взаимонепонимания назревала семейная ссора – такое случалось иной раз. Уже которую неделю Он не хотел выбрасывать мусор, мотивируя футболом и возлежа на диване. Она мативировала его, опровергая доводы мужицкого разума сухими упрёками и поднятой скалкой.

– Я вынесу это белое мусорное ведро, только если сборная Эритреи поведёт в счёте, – твёрдо заявил Он, прикрываясь руками от скалки. – Ну, или в крайнем случае, когда те большие старые часы на стене покажут полчетвёртого.

Он знал, что при линейном развитии событий ни того, ни другого не может произойти. Соперником Эритреи была Бразилия, соперником часов было отсутствие заботы со стороны владельцев.

– Для начала заведи эти большие старые часы, пузатый и толстый муж! – воззвала к совести Она.

2/4

Она умела нарушить привычный ход течений событий. Никто не мог и подумать, что кто-то захочет, чтобы часы снова шли, ведь никому не было дела до них. Никому не было дела до времени.

– Тогда дай мне старый ржавый ключ, я заведу эти часы, – нехотя поднялся с дивана Он.

– Вот ключ, возьми его.

В Её ладони был ключ – видимо, Она давно держала ключ в руках, чтобы вручить мужу, возможно, даже скрывая что-то.

Он завел часы и сломал ключ.

– Ну вот, теперь они будут идти бесконечно. Без ключа будет сложно остановить их, – раздосадованно понял Он и вернулся к футболу, грузно хлопнувшись в мягкий изгиб дивана.

На табло около олимпийского огня горела надпись 4:3.

– Четыре? Пока я заводил часы, сборная Эритреи забила четыре гола бразильцам?!

Это казалось невозможным, ведь за то время, пока Он заводил большие старые часы, прошло всего пара минут. Тем более, эритрейцы ещё ни разу в истории не забивали гол сборной Бразилии.

Он посмотрел на циферблат. Часы показывали полчетвёртого – видимо, так было нужно. Иной раз и не такое случается. Она вызывающе хлопнула скалкой по руке. Его рука рефлекторно потянулась к ручке белого мусорного ведра – это было выше Его сил.

3/4

Спустившись с сорок четвёртого этажа старой башни-хрущёвки, Он огляделся.

Снаружи не было ничего, кроме мусора, сборных Бразилии и Эритреи, бесконечно играющих олимпийский матч. Большим тёплым облаком спустившись по лестнице одинокого парадного и обогнув полуразрушенный стадион, Он присоединил крупицу содержимого своего ведра к великой свалке человечества. Он переживал, что не может досмотреть матч дома, по телевизору, пока выбрасывает мусор, и ничего не мог сделать с этим.